Владимир Ерохин - Становление нации. Религиозно-политическая история Англии XVI — первой половины XVII в. в современной британской исторической науке

• Название: Становление нации. Религиозно-политическая история Англии XVI — первой половины XVII в. в современной британской исторической науке
• Автор: Владимир Ерохин
• Издательство: Центр гуманитарных инициатив
• Жанр: История
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-98712-643-1

В монографии представлено современное понимание истории Реформации и религиозно-политической борьбы в Англии XVI — первые десятилетия XVII века. Данный период в британской истории был временем разрыва церковно-административных связей с римско-католической церковью, началом формирования национальной церкви и пуританизма, комплекс этих факторов оказал большое влияние на развитие духовной культуры во всем англоязычном мире. Под непосредственным воздействием Реформации приобрела свою идентичность британская политическая система, государственность во главе с монархом, сосредоточившим светские и церковные властные функции, а также активизировался Парламент как законодательное учреждение. В Англии сохранилось католическое сообщество, ограниченное в правах, но не потерявшее свою вероисповедную идентичность, что стало одной из основ толерантности и культурного разнообразия. Период XVI — первой половины XVII в. во многих отношениях ознаменовал начало становления политической системы и складывания социо-культурной самобытности современной Великобритании.

Книга будет интересна всем тем, кого занимают вопросы религиозно-политической истории Англии XVI — первой половины XVII в., а также становления британской конфессиональной и культурной идентичности в целом.

---

Среди современников высказывалось мнение, что при Марии в государстве было, в сущности, три религии: официальная, оппозиционная и «нейтральная» — внешнее повиновение с внутренним нежеланием. Но К. Хейг считает, что при Марии реже встречался простой конформизм, чем заинтересованное участие в делах приходской религии. Он не согласен с мнением А.Дж. Диккенса, что в правление Марии царили религиозная и культурная бесплодность, сухой легализм — на уровне приходов этого не было. Ситуация в Англии стала ухудшаться в последние два года правления Марии, когда возник голод из-за нехватки продуктов, усилились болезни, велась неудачная внешняя война{875}.

Но при Марии в религиозной ситуации в стране, полагает К. Хейг, всё же проявился скептицизм. Меньшим стало почитание святых и внимание к заупокойным молитвам. В эти годы резко увеличилось число ординаций священников, и, по крайней мере, в Лондоне, лица, принимавшие сан, довольно качественно экзаменовались. Католики при Марии слабо занимались полемикой — они публиковали главным образом проповеди, духовные наставления, но эта литература неплохо продавалась. В церкви при Марии, считает К. Хейг, были черты, сходные с церковной жизнью в Англии 1520-х гг.: энергичный епископат, занимавшийся пастырскими делами, высокий уровень требований при возведении в сан и значительное количество желающих его принять, хороший сбыт литературы, посвященной духовному наставлению, активное развитие приходской религии, такой же беспокойный кардинал, каким был Уолси (теперь это был Поул), и также сохранялась проблема существования ереси в стране и некоторое недоверие к власти высшего духовенства{876}.

Историки-ревизионисты в то же время подчеркивают, что за реставрацией католицизма, в конечном счёте, стояли сила власти и авторитет монархии. При Марии восстановление католицизма тоже не было бы достигнуто без давления, и это давление было значительным, считает Р. Хаттон, что свидетельствует в первую очередь о силе административного аппарата, а не о религиозном рвении англичан в условиях католической реставрации{877}.

По мнению К. Хейга, серьёзной оппозиции правлению Марии не было, несмотря на случавшиеся вооруженные выступления против неё. Восстание Томаса Уайатта в январе 1554 г. вовлекло примерно 30 джентри и 3 тыс. остальных участников, но его организатор не собрал даже всех своих собственных арендаторов для поддержки восстания. В открытую Уайатт возражал лишь против испанского брака Марии. Участники восстания примкнули к нему из нескольких соображений: враждебность к иностранцам, протестантские симпатии, экономические проблемы, часть пришла как верные арендаторы{878}. Но в то же время ограниченное участие в восстании даже склонного к протестантизму населения юго-востока Англии демонстрировало, что правление Габсбургов не казалось совершенно нетерпимым, верность королеве была сильнее{879}.

В отношении к протестантизму в стране Мария и её католическое окружение думали, что борьба с ересью — это проблема отношений с меньшинством населения, которую можно решить несколькими сожжениями. Поул даже считал, что энергичная полемика с протестантизмом в английских условиях неуместна{880}. Как полагает К. Хейг, Поул весьма разумно не допустил в Англию иезуитов: полемическая проповедническая деятельность такого ригористичного по характеру ордена без опыта работы в Англии под руководством иностранцев могла нанести вред, к тому же англоговорящих иезуитов на тот момент не было. К. Хейг не согласен с А.Дж. Диккенсом в том, что церковь Англии при Марии так и не открыла для себя Контрреформацию. Поул укреплял в первую очередь дисциплину по епархиям — он считал, что проблемы и беды Англии в религиозной сфере были виной её духовенства. Планировались меры для повышения образовательного уровня духовенства путем открытия семинарий для подготовки священников, были открыты школы при соборах в Дареме, Линкольне, Уэллсе и Йорке{881}.

К. Хейг приводит данные, что из всего английского духовенства только примерно 15% испытали при Марии проблемы из-за своего брака, но относительно немногие духовные лица пострадали за свой протестантизм{882}. Из сожжённых мучеников-духовных лиц при Марии пятеро были епископами и шестнадцать человек — священниками, что составляло примерно 10% из всех мужчин, которые были сожжены, а остальные духовные лица раскаялись и стали католиками. 74 священника эмигрировали, примерно два десятка священников служили в тайных протестантских группах, сохранявшихся в стране. Беженцы на континент при Марии включали в свой состав 472 мужчины, 125 женщин и 146 детей{883}.

По всей видимости, эмигранты времён Марии происходили преимущественно из верхних слоев общества, а еретики, попавшиеся церковным властям во время реставрации католицизма в Англии, происходили главным образом из средних слоев. Социальный статус тех, кто пострадал от преследований католических властей, в значительной части неизвестен. Но все указания, включая косвенные, ведут к выводу, что протестанты были среди джентри, лиц свободных профессий, йоменов и, более всего, среди ремесленников{884}. Протестантизм был религией средних слоев и верхов, но по своему характеру, считает К. Хейг, он не сводился к доктрине с определенной социальной базой. При Марии была сожжена 51 женщина — протестантка. К. Хейг, размышляя над этим, предполагает, что, возможно, на женщин-протестанток меньше доносили, или их действительно меньше привлекала религия, базировавшаяся на Библии{885}.

К. Хейг считает, что Мария не собиралась обязательно расправляться с протестантами: 22 января 1555 г. епископ Гардинер собрал протестантское духовенство, сидевшее в лондонских тюрьмах и предложил им отказаться от своих убеждений — есть свидетельства, что согласились отречься от протестантизма двое. Затем с 28 января 1555 г. начались суды над арестованными протестантами, и власти уже пытались сломить их дух сожжениями протестантских лидеров{886}. По мнению К. Хейга, нельзя назвать преследования протестантов навязанными обществу, и они стали возможны только при его поддержке — не полной, но достаточной. К. Хейг считает, что хронология и география преследований протестантов случайна, и в этом не видно организованной национальной кампании, планируемой из центра. Такое мнение высказывали и католические историки, например, Филипп Хьюз, работавший в первой половине XX в. Преследования поддерживались усилиями скорее светских лиц, чем духовных — их начинали мировые судьи, констебли, церковные старосты, соседи и родственники протестантов. Для толпы эти казни были зрелищем, и среди собравшихся шла торговля вразнос съестным{887}.

Как полагает К. Хейг, эти преследования не достигли своей цели, поскольку не запугали всех протестантов. Протестантизм в Англии в результате этих преследований стал приобретать моральный ореол. Католические писатели вынуждены были опровергать появившееся мнение о том, что сила духа еретиков свидетельствует о правоте и достоинствах их дела. Но накануне кончины Марии, считает К. Хейг, в стране не было ощущения, что приближается также и «кончина католицизма», и не соглашается с мнением, что правление Марии было некоей аберрацией, попыткой преградить ход истории. Исторический вклад Марии в развитие Реформации, но мнению либеральных историков, состоял в том, что она дискредитировала католицизм жестокостями, придала достоинство протестантизму тем, что способствовала появлению протестантских мучеников. Но наблюдатель событий из 1558 г., считает К. Хейг, мог подумать, что это правление Эдуарда VI было аберрацией, поскольку подорвало процесс католической реставрации, начавшийся, как можно было считать, еще в правление Генриха VIII в 1538 г. и активизировавшийся при Марии{888}.

Восстановление католицизма при Марии, в оценке К. Хейга, следовало бы все же признать успешным. Эмигранты-протестанты на континенте к концу её правления, по его мнению, стали впадать в споры и отчаяние — в 1558 г. уменьшился объём их печатной пропаганды, усилилась при этом её истеричность и призывы свергнуть Марию, пока утверждение католицизма не стало необратимым{889}.

Оценивая 1534–1559 гг. в истории Реформации в Англии, либеральный католик Дж. Эйвлинг характеризует их как «тяжелое, травматическое время для епископата»: церковь лишилась значительного имущества, произошли большие изменения в личном составе епископата, в его правовом статусе. Но институт епископата при всех превратностях Реформации сохранился нетронутым, поскольку, по словам Дж. Эйвлинга, со всеми его недостатками, епископат соответствовал социальным, экономическим и административным реалиям жизни Англии в эту эпоху, а политика Тюдоров отличалась тем, что стремилась сохранить старые институты и возложить на них новые обязанности{890}.