Александр Андреев - Широкое течение

• Название: Широкое течение
• Автор: Александр Андреев
• Издательство: Трудрезервиздат
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1955

Основная тема романа «Широкое течение» — жизнь советской заводской молодежи пятидесятых годов. Автор показывает становление мастерства у молодых рабочих, их ответственность за всё происходящее на заводе, в стране и мире, нерушимую связь комсомола и партии. Герои романа неравнодушны, стремятся к новым достижениям в жизни и работе, и добиваются больших успехов в поставленных перед собой целях.

---

Они так поспешно укатили, что не успели попрощаться с приятелем, и когда Антон, встретив мастера, узнал об этом, то с минуту оцепенело стоял перед стариком, потом сорвался с места, метнулся на берег Волги и там, уткнувшись лбом в шершавый ствол ивы, заплакал от обиды, зависти и одиночества, точно друзья предали его самым коварным образом.

Три года работал Антон терпеливо и с каким-то ожесточением. Война давно окончилась. Где-то за стенами завода, — он это чувствовал, — широко и бурно текла жизнь, полная трудового героизма и славы, а он ковал здесь, в крохотном цехе, на старых захудалых молотах столовые ножи и вилки. Конечно, и без вилок людям не обойтись…, но все-таки молодые силы требовали чего-то большего, масштабного…

Два раза Антон писал друзьям в Москву, но точного адреса он не знал, писал просто на завод, и письма возвращались назад.

А за это время появились новые знакомства, интересы, привязанности. У заводских ворот, на Доске почета, в ряду других передовых рабочих висел и его портрет… Но стремление в Москву не проходило, тлело где-то внутри, приглушенное каждодневными заботами, и ждало случая, чтобы вспыхнуть и охватить его со всей силой.

Как-то раз в мартовский синий вечер, когда мороз, крепчая к ночи, глушил веселый звон капели, Антон выбрался в кино. Как только в зале погас свет и, сопровождаемые торжественным голосом диктора, замелькали в темноте кадры кинохроники, он вдруг вскочил и всполошенно, на весь зал закричал, перекрывая звуки музыки: «Олег!» — он увидел Дарьина.

На него зашикали, и он медленно сел, ошеломленный внезапной встречей с бывшим «ремесленником». Олег был снят у молота, штампующим детали, затем в техническом кабинете Дворца культуры среди рабочих, с которыми он делился опытом: держал в руках поковку и объяснял им что-то. В заключение было показано крупное, во весь экран лицо Олега. Гордый, неукротимый огонь в отчаянных глазах потряс Антона. После хроники мелькали кадры кинокартины. Но он уже ничего не понимал и толком и не заметил, как окончился сеанс. Мимо, задевая за коленки, боком пролезали люди, зал быстро опустел, свет потух, а он все сидел, не двигаясь, как в забытьи. Уборщица, подойдя к нему и тронув за плечо, проворчала с беззлобным материнским укором:

— Вот так всегда; напьются да идут в кино спать. Эй, парень!..

Хоронясь в тени домов, долго бродил Антон по тихим, залитым лунным светом уличкам сонного городка, выходил на берег, под иву, слушал нежный свист ветра в голых ветвях, тяжкие вздохи и глухой треск льда на реке, затем вернулся домой и сел за письмо, позабыв, что когда-то недолюбливал Дарьина за гонор и чрезмерное самомнение.

«Здравствуй, уважаемый друг Олег! Пишет Вам Антон Карнилин, с которым Вы вместе учились в ремесленном училище № 9. Только что просмотрел кино, где тебя показывали как лучшего кузнеца, и хочу тебе сказать, что ты здорово, видно, прославился… Теперь, друг Олег, хочу описать тебе свою жизнь… С завода «Труд» я ушел — не поладил с начальством. Характер у меня, сам знаешь, какой… Устроился в Промкомбинат слесарем-наладчиком штамповочных станков. Оборудование здесь кустарное, а директора дольше полугода не задерживаются. Вот и работай тут… Да, Олег, ты достиг своей цели, ты при большом деле. А я тут выделываю жестяные украшения для кроватей, по-нашему «давочки», пряжки к дамским резинкам, кастрюли да наперстки. — И подумал, улыбнувшись: «Мне бы попасть в тот цех, где ты стоишь, я бы тоже кое-что смог…» — Если выпадет свободная минутка, черкани пару слов привета, если не забыл, конечно, не загордился. Ну, до свидания. Желаю Вам успеха в Вашей повседневной трудовой жизни. Не знаешь ли ты, где сейчас Володька Безводов? Может, встречаетесь, так поклон ему передай от меня, не забыл, чай. Остаюсь твой друг Антон Карнилин».

Письмо это получил Володя Безводов и принес его Дарьину в цех. Они отошли от молота в сторонку. Олег осторожно разорвал конверт, вынул листок и, боясь запачкать его засаленными пальцами, держа за уголки, стал читать. Грустную нежность вызвали простые и немножко жалобные строчки товарища юности. Живо представилось им, как они, три подростка, сидели за партой; как в спецовках с плеча взрослых и в большущих рукавицах степенно шагали в цех и там, надев очки, вооружившись клещами, вставали к полыхающей огнем печи, к молоту; как однажды подшутил Антон над Олегом; незаметно сунул в карман его куртки горячую железку, и карман задымился, вызвав всплеск ребячьего смеха; как, таясь друг от друга, были они влюблены в инструктора физкультуры, молодую, хорошо сложенную краснощекую девушку, и на уроках, на лыжных вылазках наперебой старались ей услужить…

Воскрешая в памяти мельчайшие, казалось, давно забытые подробности совместной жизни в училище, они удивлялись, как стремительно пролетело время…

Олег Дарьин, настойчиво проникая в тайники своей профессии, лез вверх, становясь лучшим кузнецом на заводе.

Безводов успел окончить вечерний автомеханический техникум, работал в кузнице сменным мастером; как и в училище, он завоевал любовь молодежи и был избран секретарем комсомольской организации кузнечного цеха.

Жалобы Антона тронули их обоих; они чувствовали неловкость перед товарищем, которого оставили одного.

— Как ты думаешь, сможет он устроиться в нашей кузнице? — спросил Безводов, прерывая молчание. Олег кинул письмо в кепку, надел ее на голову, отозвался неохотно:

— Почему же не устроится? Только с жильем как? Найдется ли в общежитии место, вот вопрос… — и, вспомнив свои частые стычки с Антоном, заметил ревниво: — И почему именно в Москву его тянет, к нам? Разве нет других городов, заводов? Была бы охота, а проявить себя везде можно.

Но Володя уже что-то придумал, жгуче-черные глаза его светились.

— Ладно, поживет у меня первое время. Я ему напишу… Вот здорово будет, если он приедет!

В апрельское воскресное утро поезд медленно подтянулся к платформе Казанского вокзала. Антон спрыгнул с подножки вагона. Он был в рыжем кургузом пиджачке, в расстегнутой рубашке без воротничка, на густых кудрях — кепочка с коротким козырьком; в одной руке он держал чемодан — самодельный сундучок с маленьким висячим замочком, через другую — перекинуто грубошерстное демисезонное пальто. Щурясь от солнца, он обеспокоенно огляделся; нагруженные багажом, шумно проходили мимо него люди… В толчее, в спешке Антон не узнал двух молодых людей в хороших легких пальто; один из них был в шляпе, длинные волнистые волосы другого не покрыты. Молодые люди, наблюдая за Антоном, улыбались. Когда Антон двинулся к выходу, они загородили ему дорогу, и он, признав в них своих друзей, Безводова и Дарьина, широко и обрадованно улыбнулся, поспешно поставил чемодан, бросил на него пальто.

— А я ехал и всю дорогу думал: придете вы или я буду плутать по Москве, — обнимаясь с ними, сильно окая, говорил он простодушно и оживленно. — Это вы хорошо сделали, что пришли, честное слово!

Слушая выговор, от которого отвыкли, наблюдая за его торопливой и несколько смешной повадкой, Олег с Володей переглянулись и невольно рассмеялись. Уловив их взгляды, Антон смутился, насунул кепочку почти на самые брови и, быть может, именно в эту минуту почувствовал, как далеко отстал он от них, хотя виду и не показал. Он перекинул через руку пальто, Володя взял его чемодан, и они втроем пошли вдоль платформы. Мечта сбывалась…

* * *

Безводов отыскал Антону место в общежитии и помог оформиться в кузницу.

— Поработаешь пока нагревальщиком, — утешал его Володя, провожая в цех.

— Конечно, — с готовностью согласился Антон. — Очень хорошо! Я и сам не встал бы за молот — такой перерыв был… Отвык, да и позабыл многое.

Они спускались по лестнице; скользя рукой по перилам, Антон послушно следовал за Безводовым. На последней ступеньке им встретился старший мастер Самылкин, невысокий круглый человек с полными плечами; бритую голову его прикрывала плоская кепка; лицо у него было круглое, по-бабьи доброе, между пухлых подвижных щек утопал маленький нос торчком; халат накинут на синюю майку-безрукавку.

— Этот? — спросил Самылкин Безводова и, повернувшись к Антону, смерил его взглядом с ног до головы и сказал: — Значит, работать у нас отважился? Так… Дело хорошее. И давай порешим сразу: я, гляди, парень, человек строгий, нянчиться с тобой не буду, поблажек от меня не жди, а коли что не так — душу вытрясу. А попадешься под горячую руку — и по загривку получишь. Но и ты, коли что — спрашивай с меня, требуй, не будь тюфяком. Не люблю. Понял?.. И замечай, к кому тебя ставят — к Фоме Прохоровичу Полутенину. Старайся. Он, гляди, парень, лентяев и замухрышек тоже не почитает.

— Кто же их почитает, замухрышек-то? — согласился Антон, украдкой вглядываясь в старшего мастера, стараясь определить, что он за человек.