Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

• Название: Золотые миры.Избранное
• Автор: Ирина Кнорринг
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 5-86020-054-14

---

12/ VIII, 1922. Сфаят

«Мы пришли умирать…»

Мы пришли умирать.
Из холодных снегов, обагрённых в крови,
Унесли мы глухие терзанья свои…
Мы устали и жить, и мечтать.

Счастье наше давно прожито.
Окружающий мир нам и глух и далёк.
Мы — лишь тени былого, мы — жгучий упрёк…
Но кому и за что?

Мы страдали одни…
Мы устали от злобы, обид и борьбы,
Мы остались одни среди гордой толпы
В наши злые, предсмертные дни.

Мы устали томиться и ждать.
Нам остались проклятья да вещие сны…
Из холодных снегов в край цветущей весны
Мы пришли умирать.

22/ VIII, 1922. Сфаят

Хаос

1. «Есть место за пустынною горой…»

Есть место за пустынною горой,
Заваленное острыми камнями.
Там кактусы колючими ветвями
Сплелись с зелёной, свежею травой.

Сухой, колючий куст над глыбой вековой
Обвит едва заметными цветами,
И стонет над холодными камнями
Безжизненной маслины ствол сухой.

Там мировой хаос. В коварные объятья
Сплелись шипы и нежные цветы.
Там мёртвый сон, предвестник темноты,
Там бродят жизнь и смерть — родные братья —
Там чьи-то страшные зловещие следы
И тяготеет вечное проклятье.

2. «Душа человека — холодное, тёмное море…»

Душа человека — холодное, тёмное море,
Он молод, в нём страсти безумная бьётся волна,
Терзанья любви он забыл, и порвалась струна,
Блаженство проклятья узнал он средь мёртвого моря.

О жизни любил он мечтать, но не ждал ничего
От сумрачных дней, что пред ним расстилались далёко.
Он — жертва хаоса. О, люди, не смейтесь жестоко,
О, люди, не троньте, не троньте страданий его!

3. «Промчатся года одинокие…»

Промчатся года одинокие,
Века пронесутся, звеня,
Приблизятся грани далёкие
Последнего, страшного дня.

Всё светлое в мире разрушится,
Опустится тёмный покров,
Сомненья с надеждой закрутятся
В таинственной пляске миров.

Добро станет злом погибающих,
Мечты разобьётся звено,
И в песне веков умирающих
Все жизни сольются в одно.

И смерти аккорды несмелые
Из пурпура, смеха и слёз
Сплетутся в великое целое,
В бессмертный, безмолвный хаос.

18/ IX, 1922. Сфаят

Мечты и звуки («Бесцветность сумрака, беззвучность тишины…»)

Посвящается К.Д. Бальмонту

Бесцветность сумрака, беззвучность тишины,
Неясность мысли, холодность желанья
Влекут ко мне грядущей сказки сны,
Грядущей песни звуков очертанья.

В душевной пропасти, в тревоге упованья
Дрожит несмелый зов моей весны,
И в даль манят таинственные сны,
К бесцельной красоте пустого обещанья.

Что скажет мне грядущий идеал?
Какой тоской он на душу повеет?
Какою выдумкой он сердце мне согреет?
Что принесёт с собой девятый вал?
Но вот неясность сумрака редеет
И хмурятся вдали вершины грозных скал…

15/ X, 1922. Сфаят

«Мне снилось лёгкое, родимое, больное…»

Мне снилось лёгкое, родимое, больное,
То, что слова не могут передать:
Нет этих чутких слов, чтоб рассказать
Всё, что видало сердце молодое.

Мне вспомнилось далёкое, родное,
Терзанья совести мне вспомнились опять…
Но для чего былое вспоминать,
Когда насмешкой кажется былое.

Бесплодное, погубленное семя.
В бесцельности утрачены года,
В них сон, бессмысленность, безумие, мечта…
На совести лежат они, как бремя…
Лишь узел дружбы связан навсегда —
Его не разовьёт безжалостное время.

24/ X, 1922. Сфаят

Тоска («В чёрном небе тучи вьются…»)

В чёрном небе тучи вьются,
Жутко, холодно, темно,
Дождевые капли бьются
О холодное окно.

Ветер стонет за стеною,
Разгоняя мутный сон.
Всё смешалось с серой мглою,
Всё слилось в единый стон.

По углам скребутся мыши,
Кто-то плачет за стеной.
Барабанит дождь по крыше
С утомительной тоской.

Монотонно, однозвучно
Капли брызжут на окно,
На душе, как в жизни, скучно,
Пусто, сыро и темно.

4/ XI, 1922. Сфаят

«Когда рыдает ветер за стеной…»

Когда рыдает ветер за стеной
И тихий стон звучит, не умолкая,
То мысли, сон тяжёлый разгоняя,
Смущают сердце странною мечтой.
Окутаны бесцветной темнотой,
Теснятся стены, давит ночь немая,
В душе слова поют, не умолкая,
Слова… слова… волненье и покой.

И верю я: тревога юных лет
Пройдёт, как сон, как взлёт воображенья,
Я вспомню молодость с улыбкою смущенья,
У жизни я потребую ответ:
Достойны ль те года тоски и сожаленья?
И жизнь ответит: «Нет!..»

29/ XI, 1922. Сфаят

«Отчего так больно жгут воспоминанья?..»

Отчего так больно жгут воспоминанья?
Отчего ж к ним рвётся сердце молодое?
Отчего сквозь дымку тихого страданья
В них таится что-то вечно-дорогое?

Оттого ль, что в жизни встретились обманы?
Оттого ль, что в сердце боль не утихает,
И вдали клубятся серые туманы,
И в тоске бесслёзной юность расцветает?

Оттого ль, что сердце, сломанное шквалом,
Навсегда забыло первые моленья,
Изменило детству, изменило в малом,
И не ждёт прощенья, и не ждёт забвенья…

29/ XI, 1922. Сфаят

Ночью («Холодно. Ветер поёт…»)

Холодно. Ветер поёт.
Сердце устало и ждёт.
Кончился медленный день.
Блещет луна в стороне,
И за окном, по стене
Бродит беззвучная тень.

Будто холодная сталь,
Врезалась в душу печаль.
Кончилась в жизни мечта.
Спуталось всё — не поймёшь,
Где начинается ложь,
Где роковая черта.

Что-то больное вокруг.
Как в заколдованный круг,
Мысль погружается в сон…
Где-то бушует метель,
Хмурится тёмная ель,
Льётся бубенчиков стон…

Город шумит и блестит,
Снег под ногами хрустит,
Смех бубенцов и саней…
Ветер безумный ревёт
И по стенам хоровод
Бродит беззвучных теней.

9/ XII, 1922. Сфаят

«Ночь молчит беззвучная. Сердце дума жжёт…»

Ночь молчит беззвучная. Сердце дума жжёт,
Сонная, бездонная, как пучина вод.

Слышен моря шумного страстный, гулкий стон,
Точно ночь беззвучную укоряет он.

На приволье вольное льются волны в даль,
Страстная, неясная в них дрожит печаль.

Шёпот, ропот слышится… Дремлют берега…
Скучная, беззвучная, вечная тоска…

10/ XII, 1922. Сфаят

«Спорили двое. Напрасно…»

Спорили двое. Напрасно
Долго звучали слова.
Страшно, зловеще-неясно —
Их понимала молва.

Спорили вечно — два брата,
Речи их полны тоской,
В них вековая утрата,
В них безнадёжный покой.

К страшной, единственной цели
Шли они разной тропой,
Что-то понять не сумели…
И запылали враждой.

Много обидного, злого
Брату придумывал брат,
В каждое мёртвое слово
Влит был мучительный яд.

Спорили двое, а время
Жуткой стрелою летит…
Страшное брошено семя.
Страшная жатва грозит.

12 декабря. Утром. 1922, Сфаят