Наталья Никитина - Полтора килограмма

• Название: Полтора килограмма
• Автор: Наталья Никитина
• Издательство: ЛитагентSelfpub.ru (искл)b0d2ae6e-b0bc-11e6-9c73-0cc47a1952f2
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2016

Старый смертельно больной миллиардер Дэн Харт инвестирует свое состояние в исследования в области трансплантации человеческого мозга в тело донора. Он решает стать первым на ком будет проведена эта операция. Донором становится молодой русский байкер. Понимая, что данное открытие бесценно и старик может стать самым богатым человеком в мире. К Харту в компаньоны напрашивается криминально известный богач Ричард Броуди, чьи деловые партнеры не раз погибали при загадочных обстоятельствах. Харт отказывается от сотрудничества с Броуди. В ответ тот угрожает похитить внучку старика… На какую же авантюру решится главный герой ради спасения близких ему людей?

---

доводя их до дрожи. Но согнуть руку в локте пока не представлялось возможным. Кисть была неподъемной,

словно к ней привязали гирю. Несмотря на кажущуюся малую физическую нагрузку при выполнении

пассивных упражнений, даже эти усилия отнимали много сил. Правая рука тоже делала успехи: как и в

случае с левой, первым начал шевелиться мизинец, и китаец с японцем прорабатывали эти зоны более

усердно.

Однажды в разговоре Дитте признался, что в восстановлении рук он был уверен и прежде, а вот

насчет ног имеет серьезные опасения, ведь пока я не мог даже пошевелить пальцами ног, хотя чувствовал

прикосновения к ним.

В работе по восстановлению памяти Бэйнион выбрал несколько другой подход. Теперь он дожидался,

пока я усну в томографе, и лишь после включал одну и ту же аудиозапись с голосом Джима, в которой сын

рассказывал эпизоды из моей жизни. После пробуждения Бэйнион проводил тестирование на предмет

усвоения информации. Каждый раз процента на два воспоминания всё же оседали в моем мозге.

Со мной продолжал заниматься грек, и, если верить его словам, я делал успехи. Хотя, как он

выразился, легкая девиация языка еще имела место. Другими словами, язык немного отклонялся от центра

вправо. Я и сам чувствовал, что язык словно стал лучше гнуться или уменьшился в размерах, что

маловероятно.

Теперь я сам мог по Скайпу звонить Джиму, чтобы поболтать с Анжеликой. Должен признать, я уже

свыкся с мыслью, что этот мужчина – мой сын. Что ж, так тому и быть. Прохладная дистанционность в

отношениях с ним исчезла, но особой теплоты и привязанности к нему я не ощущал.

Ноутбук всегда был в моем распоряжении, закрепленный на подставке над кроватью на уровне груди.

Я часто заходил на страничку Джима в Фейсбуке, чтобы в очередной раз со счастливой улыбкой смотреть на

фотографии Анжелики. Я запомнил каждую из них в деталях и часто по вечерам перелистывал вновь и вновь

в своей памяти. Вот она совсем крошечная, лежит на животике и, опершись на ручки, старается держать

головку. Здесь девочке всего три месяца. Ее лобик пересекают множественные морщинки, вызванные не то

удивлением, не то напряжением, а может, тем и другим одновременно. Анжелика росла очень

эмоциональным ребенком. Уже в восемь месяцев она восхищалась красивыми вещами, так нежно

произнося: «Ах!». Вот ей уже год, и она, забавно расставляя ножки для равновесия, бежит по траве в

распахнутые руки Джима. На этом снимке дедушка Харт держит полуторагодовалую Анжелику на руках: они

64

смотрят друг на друга и заразительно смеются. А здесь ей два года, она надела туфли своей мамы,

завернулась в сиреневый палантин и вертится перед зеркалом. Вот первый день на льду, ей тогда было чуть

больше четырех лет, она взволнованно держит за руку тренера. Вот Анжелика задувает свечи на именинном

торте в виде ледовой арены, в середине которой – фигурка юной фигуристки, окруженная пятью свечами. А

здесь моя малышка, держа в руках букет, заботливо составленный флористами, уже идет в школу.

Все эти дни я не переставал заниматься самокопанием. Эти люди спасли меня от смерти, по крайней

мере они так утверждают, да и, судя по фильму, долго тот старик всё равно бы не протянул. Пора бы уже

было с большей теплотой относиться к Харту: все-таки это я сам. Однажды я даже пришел к умозаключению,

которое порядком развеселило: получается, я, подобно паразиту, теперь живу в теле другого человека!

Воспоминания, словно спутанная пряжа, лежали в углу, а та часть, которую уже удалось распутать и

аккуратно смотать в небольшой клубочек, с любовью оберегалась мною. Я так часто думал об увиденном

фильме, что либо действительно начал что-то вспоминать, либо просто заучил его и убедил себя, что

вспомнил.

А потом случилось то, что не происходило уже лет тридцать! Признаться, я даже успел забыть, как это

бывает. Ранним утром сквозь сон я почувствовал очень знакомое, но хорошо забытое ощущение. Такое

приятное напряжение в области полового члена, давление усиливалось с каждой секундой – и вдруг

наступила резкая пустота. Я открыл глаза. Простыня предательски топорщилась чуть ниже живота, и по ней

расползалось маленькое мокрое пятнышко. Я лежал и глупо улыбался вернувшимся ощущениям.

Прошла еще неделя. Я научился поворачивать голову вправо и влево. Приподнять ее с подушки пока

не хватало сил.

Утро началось как обычно, и день не предвещал никаких перемен.

Китаец молча выполнял свою работу. Я, стиснув зубы, смиренно позволял гнуть меня в самые

неприличные позиции. На лбу азиата выступила испарина, и дышал он часто. Наконец, время экзекуций

было закончено, и доктор покинул палату. Как только за ним закрылась дверь, я потянулся к компьютерной

мыши. И тут без стука ворвался Том. Как всегда паясничая, он напевал какой-то торжественный марш, за

ним следовал Дитте, толкая впереди себя инвалидную коляску.

– Такси вызывали? – жеманничал Том.

– Да я с вас возьму неустойку за опоздание! – радостно воскликнул я, предчувствуя грядущую

свободу в передвижении.

– Извиняйте, раньше не могли, – парировал он.

– Дэн, на улицу тебе выезжать пока нельзя, но по зданию лаборатории передвигаться уже можно.

Здесь полностью ручное управление, кнопки расположены в панели подлокотников.

Том тем временем скинул простыню. Они подхватили меня на руки и усадили в кресло. Думаю, Дитте

с его мощной мускулатурой справился бы и один. Я разволновался от новых ощущений. Пребывать в

вертикальном положении стало так необычно. На моей груди пристегнули ремни, чтобы я ненароком не

сложился пополам при наклоне вперед. Голова покоилась на комфортной бархатной подушечке, колеса

блестели новыми хромированными спицами. Сиденье приятно пахло кожей. Том показал основные кнопки,

и мы сделали небольшой круг по палате. Затем выехали в открытую дверь и двинулись по коридору. По пути

Дитте нас покинул, и Том с важным видом проводил для меня экскурсию, открывая дверь в каждый кабинет

и в двух словах объясняя его предназначение.

Том отпустил руки, и я уже сам управлял креслом. Это оказалось совсем не сложно. Каждая кнопка

отвечала за движение в указанном на ней стрелочкой направлении.

Мы поравнялись с дверью, надпись на которой предупреждала: «Вход строго по пропускам».

– Это лаборатория, там всё стерильно и жутко секретно, – пояснил сопровождающий. – А вот та

дверь в конце коридора – это своего рода склад инструментов, и там же морозильная камера, в которой

валяется твое тело.

Меня покоробило от услышанного. Сказанное прозвучало довольно жутко.

– Давай заедем туда, – предложил я.

– Дэн, не начинай! Там холодно, и камера на замке, а ключ хранится у Дитте.

– Ладно, проехали, – согласился, на самом деле испытав облегчение, вызванное отказом Тома.

– Ну, собственно, на этом этаже помещений больше нет, – резюмировал друг. – Еще несколько

человек работает на нас в лаборатории, которая располагается в здании бывшей канатной фабрики в порту

Бостона по соседству с Мартиносовским центром медико-биологической визуализации. Дэн, разворачивай

тачку обратно.

Мы проследовали обратно к палате.

– Примерно через месяц планируем перевезти тебя в санаторий. Там сможешь выезжать на улицу, а

пока придется потерпеть.

– А в чем проблема? Почему здесь нельзя? – возмутился я.

– Лаборатория законспирирована на территории одного из твоих заводов. И ежедневное появление

65

инвалида в коляске в сопровождении медперсонала вызовет массу вопросов и домыслов у рабочих

предприятия.

– К чему такая секретность?

– Не знаю, ты сам так решил.

Я вздохнул.

Мы вернулись в палату и устроились поудобнее, чтобы посмотреть баскетбольный матч с участием

«Boston Red Sox». Том был фанатом этого клуба, а я смотрел за компанию, рассеянно следя за ходом игры. В

голове же вертелось имя «Патрик», и я никак не мог вспомнить, есть ли среди моих знакомых человек с

таким именем.

– Том, а кто такой Патрик?

– Патрик? – оторвав взгляд от экрана и азартно покусывая губу, он быстро повернулся ко мне. Вид

его выражал недоумение: как я могу в такой решающий для матча момент думать о посторонних вещах?! —

Это твой дворецкий, – и опять впился взглядом в экран телевизора.

Через секунду он развернулся всем корпусом ко мне и радостно воскликнул:

– Ты вспомнил Патрика?

– Нет, я просто вспомнил, как я зову этого человека по имени. А как он выглядит, не помню.

– Ну, он моих лет, худой, на гусака похож, – попытался описать его Том. – Еще голову так набок

наклоняет, челку свою бережет, – и принялся старательно наклонять голову вправо. – Жена у него —

Даниэла, поварихой у тебя в доме работает. Готовит так, что закачаешься! Я пару раз испытал эрекцию от ее