Гарри Кемельман - В воскресенье рабби остался дома

• Название: В воскресенье рабби остался дома
• Автор: Гарри Кемельман
• Издательство: Оптима
• Жанр: Детектив
• Год: 2004
• ISBN: 966-7869-13-Х, 966-7869-16-4

В девятнадцатом столетии рабби Исраэль Салантер из Вильно сказал: «Раввин, которого не хотят прогнать из города, — это не раввин; а раввин, который позволяет себя прогнать, — не мужчина». В общине Барнардс-Кроссинга очередной конфликт; рабби Смолл, как всегда, стоящий над схваткой, под угрозой увольнения… А тут еще убийство, марихуана, негритянский вопрос и права человека… Рабби Смолл блестяще доказывает, что он настоящий раввин и настоящий мужчина.

---

— Отлично, спасибо, мистер Пафф. Предоставьте это мне, я полностью введу его в курс дела. Вы не пожалеете.

Глава XLIV

Шеф Лэниган знал, что молодежь, сидящая в его гостиной, пришла не по своей воле и что его попытки казаться дружелюбным могут только увеличить их недоверие. Поэтому он был предельно искренней.

— Я не стану просить вас чувствовать себя уютно, знаю, что пока дело не распутано, это невозможно. Это было бы чересчур. Но тут есть кофе, какое-то печенье и кока для тех, кто захочет чего-нибудь прохладного. Берите сами.

— Я выпью чашку кофе, — сказал Адам Зусман.

— Я тоже, — сказал Билл Джейкобс.

— Я бы выпила коку, если можно, — сказала Бетти Маркс.

Шеф Лэниган с помощью рабби раздал напитки и печенье. Когда все устроились, он продолжил.

— Все вы участвовали в пикнике на пляже в Тарлоу-Пойнт вечером прошлого понедельника…

— Одну минуту, — сказал Джейкобс. — Здесь не все.

— Ты имеешь в виду Алана Дженкинса?

— Именно.

— Я попросил полицию Бостона связаться с ним. Дженкинс живет в пансионе, и его хозяйка сказала, что он уехал в Нью-Йорк. С полицией Нью-Йорка мы тоже связались и попросили, чтобы они нашли его. А пока, боюсь, нам придется обойтись без него. Итак, через некоторое время к вам присоединился Муз Картер. А немного позже ушел Горфинкль, чтобы отвезти куда-то своих родителей, и когда началась гроза, вы остались без машины. Вы побежали укрыться к Хиллсон-Хаус, взломали окно и спрятались внутри.

— Одну минуту, — сказал Адам Зусман. — Я ни в чем не сознаюсь.

Лэниган вздохнул.

— Давай сразу договоримся об одной вещи, Зусман: я не пытаюсь заманить вас в ловушку. Я могу легко доказать все, что я сказал, и все, что собираюсь сказать. Я просто стараюсь выяснить, что произошло. Я хотел отметить, что все вы виновны во взломе и вторжении. При тех обстоятельствах ваше поведение в какой-то степени оправданно. Была страшная гроза. Более того, похоже, что вы только укрылись там. Нет никаких признаков хулиганства и — насколько нам известно — ничего не украдено. Но взлом и вторжение налицо, и я могу задержать вас за это. — Он многозначительно оглядел их.

— Это шантаж, да? — сказал Джейкобс.

— Да, — любезно ответил Лэниган.

— Ладно, что вы хотите узнать?

— Давайте начнем с начала.

— Итак, — сказал Лэниган — значит, ты, Джейкобс, и Зусман отвели его в кабинет. Одну минуту. — Он отошел к стенному шкафу и вернулся с пакетом. — Я специально купил вот эту полиэтиленовую занавеску. Она примерно того же размера, что накидки от пыли в кабинете Хиллсон-Хауса. — Он развернул ее и разложил на полу. — Я бы хотел, чтобы ты, например, Горфинкль, лег на нее, а Джейкобс покажет нам, как он завернул Муза.

Стью лег на занавеску, все вытянули шеи. Джейкобс покачал головой.

— Накидка была накинута на кушетку наискосок, так что Муз лежал по диагонали. Передвинь свои останки, Стью. Вот так. — Комментируя все действия, он продолжал показывать. — Сначала мы подняли этот угол и накрыли ему ноги. Потом подняли этот угол, плотно обернули вокруг тела и заправили его. Потом подняли противоположный угол, обернули его поверх и заправили его под Муза, вот так.

— Муз был в отключке?

— Нет, он ругался, в основном на Дженкинса.

— А Дженкинс что-нибудь говорил?

— Я помню только, что когда мы кончили заворачивать его и он заснул, Дженкинс сказал — но это было просто в шутку…

— Что он сказал?

— А что-то насчет того, что надо бы положить это на его проклятую голову. — И тут же быстро добавил: — Но он просто шутил.

— Конечно, — непринужденно сказал Лэниган. — Итак, вы вернулись в Хиллсон-Хаус и нашли Муза? Что-нибудь изменилось в том, как он был завернут?

— Да, этот верхний угол вытянули и заткнули туда, где сходятся складки.

— Покажи.

— Эй! — произнес Стью.

— Не волнуйся, Горфинкль, мы тебя так не оставим, — заверил его Лэниган.

Билл Джейкобс поднял верхний угол листа, натянул Стью на голову и подоткнул.

Сью Аронс завизжала.

— Уберите, — в истерике кричала она, — уберите это!

Глава XLV

В компании Перл Джейкобс была веселой, почти легкомысленной, но у себя дома, в кругу семьи, могла быть рассудительной и проницательной. Когда муж закончил описывать встречу родителей в кабинете рабби, она сказала:

— Не понимаю, почему рабби позвонил тебе. Ему, мне кажется, следовало позвонить Горфинклю, он президент.

— Объяснил он это тем, что наш Билл единственный, кто втянут в это дело с начала до конца, но настоящая причина, конечно, в том, что ему, вероятно, было неудобно звонить Бену Горфинклю после того, как тот угрожал выгнать его.

— Держу пари, если бы Бен сейчас выставил свою кандидатуру, его бы не избрали.

— Почему? Потому что он сделал выговор рабби? Ты думаешь, его так любят?

— Нет. То есть я не знаю, насколько его любят. Особых приверженцев у него нет. И некоторые родители, возможно, недовольны им из-за того, что их детям пришлось рассказать обо всем в полиции.

— Ты думаешь?

Она кивнула.

— Я сначала чувствовала то же самое, но потом поняла, что рано или поздно все так или иначе обязательно всплывет. Кроме того, мне не по душе мысль о разгуливающем на свободе убийце и…

— Какое отношение это имеет к Бену Горфинклю? — терпеливо спросил Джейкобс.

Она с удивлением посмотрела на него.

— А такое, что многие девочки считают эту борьбу в конгрегации, которую он затеял, не самой замечательной идеей.

— Да, но девочки не голосуют.

— Но многие из них влияют на тех, кто голосует, а в конгрегациях у реформистов они голосуют, и я думаю, что это правильно. Во всяком случае, многим женщинам, с которыми я говорила, не нравится это: создать конгрегацию, а затем расколоть ее из-за дурацкого вопроса о том, кто где должен сидеть.

— Послушай, Перл, я надеюсь, что ты не говоришь этого на людях. Мы не пытались расколоть конгрегацию. И дело не в местах; это случайное совпадение. У нас есть программа — чертовски хорошая программа, и на каждом шагу Пафф и его группа создают нам препятствия. И раз мы не можем заставить их согласиться, так не лучше ли этим двум точкам зрения, этим двум философиям иметь свои собственные структуры для выполнения того, что они считают важным, чем просто мешать друг другу?

— Разве это не похоже на мужчин? — Она покачала головой. — Вы говорите — мы не хотим раскола; мы только хотим делать вещи, которые порождают раскол. И это успокаивает вашу совесть. Так вот, позволь заметить, что женщины намного ближе к жизни. Вы похожи на малышей, которые думают, что если вещь не назвать, то ее не существует. Но что такое раскол? Это не просто два храма там, где прежде у вас был только один. Это значит, что вы получаете две группы, которые стремятся избегать друг друга. Люди из одного храма стремятся избегать людей из другого. Для мужчин это не имеет значения — вас нет целыми днями, а по вечерам вы, как правило, слишком устали, чтобы что-нибудь делать. Но мы-то здесь целый день. Возьми меня и Марджи Аронс: мы обе в женской общине, и мы дружим. Хорошо, храм разделяется, я в одном храме, а Марджи в другом. Тебе не приходит в голову, что между нами возникнет барьер?

— Но мы с ними все равно не встречаемся.

— Мы не дружим семьями, потому что он тебе не нравится, да и я от него не в восторге. Но с Марджи-то мы встречаемся… А как насчет детей?

— При чем здесь дети?

— А при том, что если храмов будет два, то и праздники будут отдельные, и дети из одного храма не очень-то захотят ходить на праздники в другой. Билл уехал в этот маленький дрянной колледж в Миннесоте, о котором никто никогда не слышал. Он говорит, что во всем городе меньше дюжины еврейских семей и никаких подходящих еврейских девочек. Ты думаешь, меня это не беспокоит? А здесь, по крайней мере, когда он приезжает домой на каникулы, их много. У него есть выбор. И теперь ты хочешь отрезать половину из них. Ты хочешь, чтобы твой сын женился на христианке, не дай Бог?

— Брось, Перл, не усложняй. Ты думаешь, если Билл захочет пригласить девочку, его будет волновать, в какой храм ходят ее родные?

— Нет, но у него будет меньше шансов встретить ее.

— Ладно, храм — не брачная контора.

— В таком янки-городке, как Барнардс-Кроссинг, могло быть еще хуже. Как ты думаешь, почему женская община так старается для храма? Для того чтобы вы, мужчины, могли два или три раза в год ходить туда бормотать ваши молитвы? Мы проводим аукционы и выставки. Мы устраиваем обеды, завтраки и много чего еще. У нас большая образовательная программа. И в конце года мы вручаем храму солидный чек. Все это мы делаем потому, что иногда это весело и вообще дает хоть какое-то занятие. Но Марджи Аронс делает это еще и для того, чтобы увеличить шансы Сью выйти замуж за еврейского мальчика, а я — для того, чтобы гарантировать, что Билл женится на еврейской девочке.