Александр Жовна - Вызревание

• Название: Вызревание
• Автор: Александр Жовна
• Жанр: Детектив

---

Молча улыбается задержанный художник. А меня смог бы нарисовать? - спрашивает лейтенант, продолжая смотреть в окно. Наверное, смог бы. Вас рисовать несложно... Почему? Не знаю. А кого сложно?

Художник молчит. А Гречко сложно? Нет. Понятно...

Какое-то время оба молчат. Смотрят за окно. Утихает мелодия. Лейтенант поворачивается к столу, достает лист бумаги и карандаш. Молча протягивает художнику. Тот молча берет. Смотрит на лейтенанта. Нарисуй, а...че там?... Раз несложно... Садись.

Лейтенант подвигает стоящий рядом стул. Художник садится. Можно? - спрашивает художник, указывая на твердую папку на столе лейтенанта.

Лейтенант молча кивает. Смотрит на художника. Художник на лейтенанта. Начинает рисовать. Молчаливая сцена. Двое мужчин напряженно смотрят друг на друга. Между ними словно происходит дуэль взглядов, борьба каких-то внутренних чувств, убеждений, нравственных и этических позиций. Художник рисует быстро, энергично. Открывается дверь кабинета, входит Гречко. В руках у него три пакета с кефиром. Он останавливается на пороге, недоуменно смотрит на происходящую сцену. Его не замечают. Оба - художник и натурщик, настолько увлечены, что не видят и не слышат его прихода. Но вот художник опускает карандаш. Дуэль окончена. От напряжения оба тяжело дышат, словно только что боролись на спринтерской дистанции. Художник протягивает лейтенанту листок. Лейтенант смотрит на портрет. Затем на художника. Оба все еще тяжело дышат. Лейтенант вытаскивает из ящика стола стакан, ставит на стол. Гречко торопится к столу, срывая по дороге зубами кончик пакета, и наливает кефир в стакан. Лейтенант жадно выпивает кефир, ставит стакан на стол. Гречко наливает снова. Лейтенант выпивает. Все это происходит молча, почти автоматически; кажется, ситуация привычна для обоих. Гречко пытается заглянуть через плечо начальника. На рисунке - копия лейтенанта, перед ним на столе миска с пирожками, в руках пистолет, а за ухом большая полевая ромашка. Гречко улыбается, но тут же принимает серьезный вид. Лейтенант продолжает смотреть на художника. Голова болит? - спрашивает он.

Художник молча кивает. Лейтенант достает еще один стакан, ставит на стол. Затем тянется к стоящему рядом железному сейфу. Открывает его ключом, достает начатую бутылку водки, наливает в стакан. Давай... - говорит он художнику.

Художник смотрит на преобразившееся лицо милиционера. Кажется, за короткое время оно словно похудело и облагородилось. Еще мгновение раздумий - и художник выпивает водку. Гречко ошарашен поведением начальника.

*

Солнечный день. Двор, где находится участок милиции. Открывается дверь участка, появляется художник. На нем белая рубаха, на плечах видны петли для погон, рубаха явно велика ему в плечах. Рядом с ним толстяк лейтенант. Оказывается, он совсем небольшого роста. Он жмет художнику руку. Они прощаются. Художник идет через двор. Затем останавливается у ворот. А рубашка?! - кричит он, показывая на милицейскую рубаху, в которую одет. Оставь себе! - машет рукой милиционер.

Они смотрят друг на друга. Тихий ритмичный стук, словно стук сердца, доносится откуда-то издалека. Это первые звуки ?Родины? - песни в исполнении ?ДДТ?. Художник покидает двор. Далеко позади остается стоящий на пороге одинокий милиционер.

*

Босые ноги в милицейских брюках ступают берегом моря в такт продолжающей звучать мелодии. Небритое лицо художника открыто навстречу свежему морскому ветру. Пустынный пляж. Далеко впереди, на пирсе, темнеют силуэты людей. Художник идет к ним. Среди нескладных мужских фигур - инвалидная коляска. В ней Люська - женщина с синяком под глазом, с растрепанными волосами. Это она больше всех оскорбляла милиционеров при его задержании. Кроме нее еще трое мужчин. Самый пожилой из них - бывший актер с крупным носом, глубоко сидящими умными глазами и нависшими над ними роскошными густыми бровями. Очень похож на артиста Зиновия Гердта. Кажется, это он сам и есть. Его даже зовут Зиновий Гердович Бажановский. Да, ведь он еще и хромает. Интеллигентен, с хорошими манерами, которых у него ?не отнять, как не вычерпать моря?, как и его вытертого до дыр, изношенного театрального сюртука, даже когда он бывает пьян вдрабадан. Скоро ему стукнет шестьдесят. За последние пять лет он сумел пропить все, что осталось после смерти жены. Кутю же, его младшего коллегу, пятидесятилетнего бездомного, жена бросила. Вернее, выбросила, как выбрасывают на помойку отслужившие свой век вещи, которые уже невозможно починить, и которые лишь занимают место. Шиш третий из мужской компании, самый молодой, иногда чуть глуповатый, внешне похож на женский велосипед, худой и высокий рыжий парень, не помнящий своих родителей оттого, что их у него никогда не было. Случается... Все они бездомные, бомжи, по разным причинам оказавшиеся в одинаковом положении люди, которых сплотила общая житейская судьба. Все они Митины друзья. Именно так зовут нашего художника. Они ждали его здесь, может быть, всю ночь; скорее всего, всю ночь, и ждали бы еще много дней и ночей, несмотря ни на что, потому что Митя для них не просто друг, он кумир, любимец, он их опора и защита, он кормит и поит их, продавая свои картины. Они беззащитные, но свободные дети природы. Он любит их. Они без ума от него. Общество осуждает его. Он плюет на общество, предпочитая независимость. Ему просто нравится быть с ними. Еще мгновение - и, подняв руки к небу, приветствуя друзей, Митя срывается с места. Навстречу ему, опережая друг друга, бегут счастливые оборванцы. Еле поспевая, катит позади инвалидная коляска. ?Родина! Еду я на Родину! Пусть кричат: ?Уродина!? А она нам нравится! Хоть и не красавица...? - звучит их любимая песня. Упираясь руками из последних сил, Люська крутит старые, с вылетевшими спицами, колеса коляски, но они вязнут в морском песке. На глазах у Люськи слезы. Она смотрит на бегущих навстречу друг другу мужчин, задыхаясь от радости и бессилия. Митя подходит к Люське. Ее лицо в слезах, под глазом старый синяк, по лицу размазана дешевая косметика. Менты проклятые... Что они тебе сделали? - всхлипывает Люська. У тебя тушь поплыла. А синяк совсем сошел... - нежно говорит Митя, опускается на колени перед коляской, гладит Люську ладонью по щеке, стирая слезы и размытую тушь. Люська улыбается, продолжая всхлипывать. Вчера я видел славный сюжет. Я нарисую его. Он будет называться ?Вызревание?... Он принесет успех... Утри слезы, все будет замечательно...

*

Пустынный берег. Митя катит коляску с Люськой. За ним бегут Шиш, Кутя, хромая, подпрыгивает Зиновий Гердович. Нарастая, звучит ?Родина?. Ветер свистит в ушах. Пытаясь перекричать и песню, и ветер, орет Шиш: Слышь, Мить! Че они от тебя хотели?! А?! Они че, мента из тебя сделать хотели?! Мить! А?! Че это на тебе штаны ментовские?! А?! А?! - словно эхо, кричит в ответ Митя.

Смеется вся расхристанная компания, бегущая вдоль моря, вслед уходящему солнцу. Нарастает звучание мелодии.

*

Бульвар, ведущий к морю, пестреет рядами коммерческих киосков. Митя с компанией подходит к одному из них. Из окна киоска торчит здоровое, лоснящееся лицо молодого человека. А, Митяй, это ты... Как дела? Рисуешь? Рисую, Вить, - нетерпеливо, без особого желания говорить, отвечает Митя. Ну и как, покупают? Покупают, Вить. На пропой хватает? Бомжей своих покормить? Не всегда, Вить. Копаешь ты себе яму, Митяй. Пора бы делом заняться. При твоем-то уме сидел бы себе в ларечке, чистенький, с бабками, без проблем. Не люблю я, Вить, без проблем, скучно. Да и чистота меня ваша тошнит че-то. Чудак ты, Митька. Вот-вот... Сколько писать?

Митя молча поднимает два пальца. Витек записывает в тетрадку очередной долг, выставляет на прилавок две литровые бутылки ?Столичной?. У Сеньки Смирнова на той неделе персональная выставка. Слышал? Твоя-то когда будет? Митя молчит. На него сочувственно смотрят друзья. Митя молча забирает бутылки. Спасибо, Витек! Оставайся в чистоте! Давай-давай!

Митя подходит к компании ожидающих бомжей, поднимает над головой две литровки. Компания встречает его бурей оваций. Они скрываются в глубине темнеющей аллеи.

*

Раннее утро. Громкий стук в дверь. Маленькая комнатушка, заваленная картинами, рамками, книгами, пустыми бутылками, в целом создающими художественный беспорядок. У окна стол с кипами листов, старых журналов, в разбитой бутылке от шампанского - кисти и карандаши. У стены кровать, на кровати спящий Митя, возле кровати, на полу, пустая бутылка из-под шампанского и опрокинутый фужер. Снова громкий стук в дверь. Мужской, но высокий голос за ней: Я знаю, что вы дома! Соседи видели, как вы заходили! Сейчас же откройте! А то я позову участкового! - Снова стук в дверь. - Гражданин Кирьянов, официально предупреждаю, если вы не откроете, я приведу милицию!

Митя с трудом поднимает голову. Рука шарит по полу. Нащупывает пустую бутылку. Митя переворачивает ее над собой, открыв рот. Из бутылки падают несколько капель. Горло содрогается от жадного глотка. За дверью слышен женский голос: Говорю вам, дома он. Я сама слышала, как он ночью заходил, а потом еще песни орал, спать не давал. Управы на него нет...