Александр Жуков - Метаморфоза

• Название: Метаморфоза
• Автор: Александр Жуков
• Жанр: Научная Фантастика

---

безработицы у нас нет, но на чиновные места всегда очередь из достойных кандидатов;

невелика сошка - чиновник, но спецбуфет для него имеется, поликлиника - тоже, пионерский лагерь для его детей с заводским не сравнишь;

он на очереди смотрит, конечно, не через стекло "персоналки", а из окна общественного транспорта;

лиши его этих преимуществ, будет ли он дорожить своим местом? На чем станет держаться высокая чиновничья дисциплина, которая мало чем отличается от армейской?

"Не зря говорят - "армия чиновников", - гордился своим положением Геннадий Васильевич. Но сегодня дорогой он думал о другом. Фантастическое видение в трамвае, странная, начавшаяся с ним метаморфоза дали его мыслям новое направление. Геннадий Васильевич думал о снах, о том, что никто не удосужился их изучить: какие сны часто снятся, скажем, шоферам, министрам, партийным работникам разных калибров, врачам?.. Тут, наверное, нашлись бы какие-то тонкие закономерности. Читал Геннадий Васильевич переводную книгу для служебного пользования. Ее давал приятель из министерства здравоохранения; в ней врачи утверждали, что по снам можно точно поставить диагноз. Еще народ подметил:

сырое мясо снится к болезни,

вода - к пустым разговорам,

теща - к ссоре.

"Сколько же всего на свете поучительного!" - Геннадий Васильевич степенно поднялся по каменным плитам, достал удостоверение; он третий десяток работает в этом учреждении; вахтер, отставной майор внутренних войск, второй десяток; знают они друг друга не только в лицо, иногда насчет огорода или рыбалки посудачат, но когда Геннадий Васильевич идет на службу, вахтер смотрит на него так, будто видит впервые и, лишь заглянув в удостоверение, потеплеет лицом и еле заметно кивнет: "Проходи!" Случись что, никто не посмеет намекнуть отставному майору, что кому-то послабление давал. Хотя что тут может произойти? В подвале - архив, пантеон жалоб, прошений, проектов. На этажах - отделы со стандартными канцелярскими столами, воровать нечего. Но вахтер нужен, иначе посетители валом повалят. От них Геннадий Васильевич надежно защищен отставным майором и давно считает себя бойцом невидимого фронта. Он знает: поговорка "один в поле не воин" фальшива. Не от излишней гордости такие мысли! Если бы собрать всех, чьи жалобы, просьбы, предложения Канцелярский Червь отбил за многие годы службы, получилось бы не Мамаево войско, но все же довольно внушительная армия, вполне достаточная для того, чтобы из миролюбивых соображений оккупировать соседнее государство средней руки размером с Афганистан.

Геннадий Васильевич кивнул сослуживцам, придирчиво осмотрел поверхность старого стола - нет ли на ней соринки; поле боя должно быть чистым. Он боготворил аккуратность и порядок и никогда не делал пометок на перекидном календаре, ибо считал такое первым признаком плебейства. "Сначала на стенах пишут, потом на календарях, - говаривал он, - для записей существуют блокноты, как для того, чтобы утирать нос - платок, а не рукав". Геннадий Васильевич мельком посмотрел письма-жалобы, письма-просьбы, письма-предложения,

по невидимым каналам они уплыли к дверям

управления, натыкались

на плотину канцелярии, и через ее шлюзы, уже помеченные

хитроумным шифром, растекались по отделам, и стопками выстраивались

в очередь на просторных столах начальников,

откуда разлетались

по рядовым канцелярским столам.

Геннадий Васильевич сверху положил жалобы, потом просьбы, а в самый низ - предложения. Последние - самые легкие, на них заранее готов вежливый отказ: очень приятно, мол, что вы обратились к нам, нас тоже беспокоят поставленные вами вопросы и т.д. Эти письма Геннадий Васильевич, старожил отдела, Канцелярский Червь, даже не читал; так же он поступал и с просьбами - отказывал наотмашь, правда, здесь требовалось вставлять "за неимением возможности", "из-за отсутствия лимитов", "в связи со сложным положением".

"Первый раз надо отказывать всегда, - поучал Геннадий Васильевич новичков, - если просьба незначительна или не слишком припекло, проситель успокоится. А если припекло или строптивый очень, жалобу сочинит, вот с жалобой надо работать".

Правда, и жалобы Канцелярский Червь делил на три категории:

"дуриковые" - в них жаловались наобум,

в них больше эмоций, а факты в тени;

"жлобские" - полные обвинений, оскорблений,

как правило, повторные;

"головоломки" - в них все излагалось обстоятельно,

со ссылкой на законы и постановления.

С двумя первыми Геннадий Васильевич не церемонился, это новичков повергали в смятение хлесткие обвинения в волоките, угрозы судом; старый Канцелярский Червь посмеивался, отписывая: "Мы внимательно ознакомились с вашей жалобой..." Пожалуетесь на отказ выше? Прекрасно! Там тоже чиновники сидят, на них тоже жалуются. В объяснительной записке Канцелярский Червь подкинет цитатки из писем с оскорблениями, с ругательствами. Ему же еще и посочувствуют соратники: на просителя по закону надо бы в суд подать за оскорбления, а он с ним нянчится, а о том, что тот по закону просит, и разговору не пойдет.

"Головоломки" - с ними главная работа, от нее Канцелярский Червь к сорока потерял половину волос, а к пятидесяти полностью облысел. Иногда такие жалобы придут, что даже начальник отдела за голову схватится: каждое слово - правда, и каждая просьба или претензия со ссылкой на параграф закона. Геннадий Васильевич любил щелкать такие "орешки". Щелкать их - высшая квалификация. Проситель на закон ссылается, а он ему: "На основании сложившейся практики мы вынуждены отказать" "А что это такое?" - наивно удивляются чиновники-новички. "Невозможность обеспечения всех Законом! - шутливо поясняет Канцелярский Червь. - Копченых колбас не хватает на всех, книг не хватает, значит, прав и законов тоже".

Но встречаются такие просители, которых, как опытных наездников, даже точным ударом не вышибешь из седла, они в открытом кулачном бою любого к стенке припрут. Как тут быть? Канцелярский Червь, достойный наследник своего клана, и здесь не станет переживать лишнего. Если проситель победно наступает, то жалобу надо "растащить" - разделить на несколько частей, на каждую ответят разные службы и так все запутают, что у жалобщика голова кругом пойдет, жаловаться на всех сразу? Но кому? Они из разных ведомств. Он выберет две-три жертвы, а те его жалобу снова "растащат".

"Ишь, какой ретивый, да мы его на конвертах разорим!" похохатывал Геннадий Васильевич, потирая сухие руки, к которым бумаги прямо-таки примагничивались, - умел он двумя пальцами пронести бумажку от Хозяина, начальника отдела, с такой изящной брезгливостью, словно напакостившего котенка, что все понимали: очередной проситель сделал ляп, чем разочаровал Канцелярского Червя, обожавшего острые письменные дуэли.

Да, он был заядлый дуэлянт! Имел достойных учителей, их фамилии вписаны золотом в Книгу Почета отдела. "В их времена работать было проще, - рассказывал Канцелярский Червь новичкам. - Проситель надоел, ты его на политику легонько свернешь и, глядишь, поскользнулся и под статью угодил. Учителям было проще!" Геннадий Васильевич, то ли вспоминая лица своих сослуживцев, то ли придавая больший вес словам, замолкал, - новички восхищенно смотрели ему в рот: вот он - последний из могикан, герой невидимого фронта, новички от безобидной повторной жалобы трепещут, как осиновый лист на ветру, а Канцелярский Червь почти полвека просидел на этом месте. Под настроение, за обеденным чаем, он рассказывал такие острые истории, что сослуживцы, тоже бывалые люди, удивленно прищелкивали языками, каждый виток жалобы походил на серию детективного фильма, умный жалобщик уже, казалось бы, клал на обе лопатки обессилевшего Геннадия Васильевича, но он изобретал такой ход, такую отписку, что жалобщик получал по носу и, посрамленный, откатывался на прежние позиции. А если учесть, что Канцелярский Червь вел борьбу не с одним хитроумным просителем, а с двадцатью-тридцатью сразу, то в глазах новичков он вырастал в Канцелярского Илью Муромца; за его спиной начальству жилось тихо и бесхлопотно. Канцелярский Червь мог придти к обеду, прогулять два часа в соседнем парке или развернуть газету и читать ее на глазах у начальства - никто слова не скажет, а вот новичок засмотрится в окно и тут же получит замечание.

Геннадий Васильевич мельком посмотрел на стопки писем, зевнул, прикинув, что буфет еще закрыт, а в парке кофе варят столь скверно, что лучше о нем не вспоминать. А ему хотелось чем-то порадовать себя, потешить. Конторская жизнь скупа на развлечения. Шаркнула дверь, вышел Сам с бумагой в руках; его золоченая оправа тревожно сверкала, он через весь отдел прошел к столу Канцелярского Червя и положил бумагу на сукно.

Затихли шумы и шорохи - бумагу принес Сам, а это не каждую неделю случается.

- Бывший прокурор написал, - вполголоса пояснил Сам Геннадию Васильевичу, хотя мог бы и не тратить слова. Канцелярский Червь по крючковатому почерку безошибочно угадывал юристов. Сам стоял рядом и не уходил, он был еще молод и боялся бумаг, как боятся воды не умеющие плавать.