Фрэнсис Броуди - Убить до заката

• Название: Убить до заката
• Автор: Фрэнсис Броуди
• Жанр: Детектив
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-097554-9

Гарриет и Остин, принеся отцу обед на работу, обнаружили его мертвым – и в страхе убежали. Однако когда подоспела помощь взрослых, тело исчезло… Что же на самом деле произошло?

Поначалу полиция не верит детям и считает, что их отец Этан просто сбежал, бросив семью. Однако жена Этана не согласна с этой версией и решает обратиться за помощью к частному детективу Кейт Шеклтон.

Кейт принимается за расследование – и, распутывая дело, узнает, к своему удивлению, немало опасных тайн из истории собственной семьи…

---

– Папа еще не читал эту «Геральд».

Мэри Джейн вздохнула. Взяла сухого папоротника, несколько щепок и положила в камин.

– Ты не принесла уголь.

– Я собиралась это сделать.

– Ну, так сделай!

Девочка с заспанными глазами сползла с табуретки и взяла из камина ведерко для угля.

– Гарриет! Обуйся.

– Дай-ка мне. – Я забрала у племянницы ведерко. – Где у вас уголь?

– Нет, Кэтрин. Ты не должна этого делать.

Я проигнорировала Мэри Джейн и пошла за Гарриет, показывавшей дорогу к задней двери. Она была заперта на все засовы. Я отодвинула их, и дверь распахнулась в длинный огород с несколькими хозяйственными постройками.

– Уголь там. – Гарриет указала на первый сарай.

Сунув ноги в слишком большие для нее галоши, девочка зашаркала рядом со мной.

В угольном сарае я взяла лопату. Она заскрежетала по полу, когда я подсунула ее под кучу угля, набрала полную и опрокинула в ведерко. С верхушки кучи посыпались кусочки угля.

– Надо набрать доверху.

Я снова заскребла лопатой по полу.

– Вы знаете папу, миссис Шек…

– Миссис Шеклтон не очень легко произнести. Можешь называть меня тетя Кейт. – Я не собиралась этого говорить, но слова выскочили сами.

Гарриет нахмурилась, и я поняла, что допустила ошибку. Девочка следила, как я опрокидываю в ведерко следующую порцию угля. Заговорив, она не назвала меня тетей Кейт.

– Вы знакомы с папой? Вы с ним встречались?

Она спокойно смотрела на меня, дожидаясь ответа. У нее хорошо получилось бы вести допросы. Глядя в эти широко раскрытые глаза, опасный уголовный преступник поневоле скажет правду.

– Нет, Гарриет. Я незнакома с твоим папой. Но если ты будешь так любезна и если тебе не нужно срочно возвращаться в постель, ты могла бы проводить меня в карьер и показать, где он работал.

Это было трудно и, возможно, жестоко, но мне требовалось поговорить с ребенком наедине. В конце концов, она утверждала, что видела своего отца лежащего мертвым, и не походила на человека, подверженного обману зрения.

Гарриет сглотнула. Сжала кулачки. Ей не больше матери хотелось идти в каменоломню. Но она была отважнее.

– Сейчас, только оденусь.

Глава 3

Мы молча шли по тропинке. Для полевых цветов было еще рановато раскрывать свои чашечки. Тишина утра и мягкость окружающей природы предлагали идти неторопливо, словно без особой цели. Мне очень не хотелось нарушать это очарование.

Как начинать разговор с ребенком, когда нужно спросить: «Где ты видела тело своего отца?»

– В субботу твой братик ходил с тобой?

Она пнула камешек.

– Остин, да.

– Ты знаешь, сколько было времени, когда ты понесла своему папе ужин?

– Часы на церкви пробили пять. Он ушел с самого утра.

– Это мама попросила тебя собрать еду?

– Мне десять лет. – В ее голосе послышались намек на упрек и, пожалуй, некоторое сомнение в моих умственных способностях.

Не миновать мне неприятностей, допрашивая этого ребенка.

Тропинка стала грязной. Я последовала примеру Гарриет, шагавшей в обход по влажной траве. Показался крутой обрыв, под ним – река. Она текла быстро, от нее шел успокаивающий звук и жуткий душок химикалий.

– Прошу прощения за вопрос, Гарриет. Но, пожалуйста, расскажи мне все о том дне, сколько сможешь вспомнить, о субботе.

– Что – всё, с того, как встала?

– Да, – твердо ответила я.

Во взгляде девочки отразилось недоверие. Какое нахальство, наверняка подумала она. Затем она покраснела и тихо проговорила:

– Про все свои дела людям не рассказывают.

Ошибка. Я попросила слишком многого и насторожила эту уже обладающую характером, рано повзрослевшую йоркширскую девочку. Всё вижу, всё слышу, ничего не скажу. Всё ешь, всё пей, ничего не плати.

– Прошу тебя, Гарриет. Это может помочь. Разумеется, мы разговаривали с твоей мамой, но все замечают разные вещи.

Гарриет вздохнула, но не ответила.

Я усилила давление:

– Не получал ли твой папа писем или сообщений? Не говорил ли он, что хочет кого-то навестить или куда-то уехать?

Мне самой было противно высказывать предположение, что Этан мог уехать в гости, но это помогло.

– Я не знаю ни про какие сообщения или письма. Он должен был пойти в воскресенье в Хоксворт-Мур и сказал, что возьмет меня и Остина.

Это было то профсоюзное собрание, о котором упомянула Мэри Джейн. Видимо, Этан намеревался с раннего возраста приобщать своих детей к политике.

– Гарриет, я хочу выяснить как можно больше о том, что могло произойти. Мне может быть полезна любая подробность, какую ты сумеешь вспомнить, какой бы незначительной она ни казалась. Расскажи мне о субботе.

До этого девочка тащилась еле-еле. Теперь она решила мне помочь. Выпрямилась. Ее походка стала целеустремленной. Появившаяся в голосе энергия кольнула мою совесть за то, что я пробудила у Гарриет несбыточную надежду.

– По субботам папа начинает работать поздно – в восемь вместо семи. Мы были еще в кровати, когда он ушел, мы с Остином. Он не крикнул, что уходит, но когда я спустилась вниз, то увидела, что он оставил мне чаю в своей пинтовой кружке. Он всегда так делает. Он любит крепкий чай с сахаром и немного оставляет мне. Мне все равно, что он холодный. Я люблю чай. Прямо умираю, как люблю. Мы оба с ним. Я слышала, как папа разговаривал с мамой. Он спросил, собрала ли она ему с собой еды. Мама ответила, что он должен прийти домой к обеду. Папа сказал, что ей прекрасно известно: он делает солнечные часы. Закончит их и придет домой, когда сделает дело, не раньше. Она спросила, какой смысл бороться за половинный рабочий день в субботу, а потом работать. И разве он не обещал сделать тяжелую работу по огороду. Папа сказал, что сделает ее в воскресенье, и она: о, а разве он не пойдет тогда в Хоксворт-Мур к своим дружкам-социалистам? Он ответил, что забыл об этом. Потом он ушел.

Все утро я помогала маме по дому и в огороде. Мне приходится это делать, потому что мама шьет мне к Троице платье, а Остину – брюки и рубашку и не может все успеть. Когда подошло время обеда, я спросила, может, я отнесу что-нибудь папе, и она ответила – нет, он должен прийти домой. Мы с Остином пошли по магазинам на Таун-стрит, к мяснику и в хлебную лавку. Я купила себе булочку с кремом и со взбитыми сливками, а он – пирожок с джемом.

Когда мы съели булочки, мама спросила, где ее сигареты, и я ответила, что забыла их купить. Она велела сходить за ними, и я сказала, что у меня болят ноги и от сумок ноют руки. И мама сказала – ну ладно, и пошла сама. Тогда-то я взяла миску, положила туда вареного гороха, отрезала кусок холодного бекона, накрыла еду кухонным полотенцем и сказала Остину: пойдем, и молчи про это, а мы вернемся до того, как мама придет домой.

Гарриет произвела на меня впечатление. Она последовательно излагала события. Ссора между Мэри Джейн и Этаном оказалась мелкой стычкой из-за времени возвращения Этана домой: ничего такого, что заставило бы ее пробраться в каменоломню и убить мужа, пока дети ходили по магазинам.

Тропинка пошла круто вверх. Низкий кустарник на спускавшемся к реке склону был припорошен белой пылью, что, видимо, означало близость каменоломни. А потом я почувствовала его – сухой запах пыли, от которого у меня запершило в горле.

Теперь дорожка пошла резко вниз и привела нас к дороге не шире горной тропы. Карьер раскинулся перед нами – суровый и необычный пейзаж. Я взяла Гарриет за руку скорее для того, чтобы ободрить себя, а не ее.

– Гарриет, здесь всё так, как было в субботу, или здесь находился кто-то еще?

– Они все ушли домой. Я посвистела, вызывая папу, но он не ответил. Мне не хотелось идти через карьер только с Остином, но я уж добралась до этого места, поэтому и пошла.

– Мы можем сделать это сейчас?

Гарриет облизала губы. Меня кольнуло чувство вины: я вспомнила, что бедняжка не выпила даже глотка своего любимого чая, не съела и куска хлеба.

Гарриет повела меня по каменистой тропинке, не говоря ни слова. Мы миновали громадный навес. Девочка задышала чаще.

– Что это? – спросила я. Строение справа от нас походило на виденный мною снимок огромной лачуги в городке на заброшенном золотом прииске.

– Здесь стоит камнедробилка.

Мы прошли мимо огромного крана. Спуск привел нас к маленькой хибарке, примостившейся на камнях. Когда она осталась позади, наш путь нырнул вниз, потом снова выровнялся.

Гарриет остановилась перед трехстенным, без передней стены, навесом-времянкой, сооруженным из толстых и широких досок и листов ржавого железа.

Перед ним стоял длинный верстак. На земле за верстаком валялись раскиданные куски синего сланца.

– Это те солнечные часы, которые делал твой папа, Гарриет?