Владимир Высоцкий - Не вышел из боя

• Название: Не вышел из боя
• Автор: Владимир Высоцкий
• Издательство: Центрально-Черноземное книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989
• ISBN: 5-7458-0033-Х

В настоящее издание вошло более трехсот поэтических произведений лауреата Государственной премии СССР Владимира Высоцкого, неоконченный «Роман о девочках», воспоминания, статьи, этюды о жизни и творчестве поэта…

---

Давай-ка на укол!

Наш батальон геройствовал в Крыму,

И я туда глюкозу посылал,

Чтоб было слаще воевать ему.

Кому? Тому, который не стрелял.

Я пил чаёк из блюдца, со спиртиком бывал.

Мне не пришлось загнуться, и я довоевал.

В свой полк определили:

— Воюй, — сказал комбат, —

А что недострелили, так я не виноват.

Мне быть бы радым, но, присев у пня,

Я выл белугой и судьбину клял, —

Немецкий снайпер дострелил меня,

Убив того, который не стрелял.

ИЗ ДОРОЖНОГО ДНЕВНИКА

Ожидание длилось,

а проводы были недолги —

Пожелали друзья:

«В добрый путь! Чтобы всё — без помех!»

И четыре страны

предо мной расстелили дороги,

И четыре границы

шлагбаумы подняли вверх.

Тени голых берёз

добровольно легли под колёса,

Залоснилось шоссе

и штыком заострилось вдали.

Вечный смертник — комар

разбивался у самого носа,

Превращая стекло лобовое в картину Дали.

Сколько смелых мазков

на причудливом мёртвом покрове,

Сколько серых мозгов

и комарьих раздавленных плевр! —

Вот взорвался один,

до отвала напившийся крови,

Ярко-красным пятном

завершая дорожный шедевр.

И сумбурные мысли,

лениво стучавшие в темя,

Устремились в пробой —

ну,

попробуй-ка, останови!

И в машину ко мне

постучало просительно время.

Я впустил это время,

замешенное на крови.

И сейчас же в кабину

глаза из бинтов заглянули

И спросили: «Куда ты?

На Запад?

Вертайся назад!»

Я ответить не смог:

по обшивке царапнули пули.

Я услышал: «Ложись!

Берегись!

Проскочили!

Бомбят!»

Этот первый налёт

оказался не так, чтобы очень.

Схоронили кого-то,

прикрыв его кипой газет,

Вышли чьи-то фигуры —

назад на шоссе из обочин,

Как лет тридцать спустя,

на машину мою поглазеть.

И исчезло шоссе —

мой единственно верный фарватер.

Только — елей стволы

без обрубленных минами крон.

Бестелесый поток

обтекал не спеша радиатор.

Я за сутки пути

не продвинулся ни на микрон.

Я уснул за рулем —

я давно разомлел до зевоты.

Ущипнуть себя за ухо

или глаза протереть?

В кресле рядом с собой

я увидел сержанта пехоты:

«Ишь, трофейная пакость, —

сказал он, — удобно сидеть»,

Мы поели с сержантом

домашних котлет и редиски.

Он опять удивился:

откуда такое — в войну?

«Я, браток, — говорит, —

восемь дней как позавтракал в Минске

Ну, спасибо! Езжай!

Будет время — опять загляну».

Он ушел на Восток

со своим поредевшим отрядом.

Снова мирное время

в кабину вошло сквозь броню.

Это время глядело

единственной женщиной рядом.

И она мне сказала:

«Устал! Отдохни — я сменю».

Всё в порядке. На месте.

Мы едем к границе. Нас двое.

Тридцать лет отделяет

от только что виденных встреч.

Вот забегали щётки,

отмыли стекло лобовое —

Мы увидели знаки,

что призваны предостеречь.

Кроме редких ухабов,

ничто на войну не похоже,

Только лес — молодой,

да сквозь снова налипшую грязь

Два огромных штыка

полоснули морозом по коже

Остриями —

по-мирному — кверху,

а не накренясь.

Здесь, на трассе прямой,

мне, не знавшему пуль, показалось,

Что и я где-то здесь

довоёвывал невдалеке, —

Потому для меня

и шоссе словно штык заострялось,

И лохмотия свастик

болтались на этом штыке…

ДОРОГИ… ДОРОГИ

Ах, дороги узкие, —

Вкось, наперерез! —

Вёрсты белорусские

С ухабами и без…

Как орехи грецкие

Щёлкаю я их.

Говорят, немецкие —

Гладко, напрямик.

Там, говорят, дороги — ряда по три,

И нет табличек «Ахтунг!» или «Хальт!».

Ну что же, мы прокатимся, посмотрим,

Понюхаем не порох, а асфальт.

Горочки пологие —

Я их щёлк да щёлк!

Но в душе, как в логове,

Затаился волк.

Ату, колеса-гончие!

Целюсь под обрез, —

С волком этим кончу я

На отметке «Брест».

Я там напьюсь водички из колодца

И покажу отметки в паспортах.

Потом мне пограничник улыбнётся,

Узнав, должно быть, или просто так.

После всякой зауми,

Вроде «кто таков?»,

Поднялись шлагбаумы

Выше облаков.

Взял товарищ в кителе

Снимок для жены —

И… только нас и видели

С нашей стороны!

Я попаду в Париж, в Варшаву, в Ниццу.

Они — рукой подать, наискосок.

Так я впервые пересёк границу

И чьи-то там сомнения пресёк.

Ах, дороги скользкие!..

Вот и ваш черёд,

Деревеньки польские,

Стрелочки «Вперёд»,

Телеги под навесами,

Булыжник-чешуя.

По-польски — ни бельмеса мы,

Ни жена, ни я.

Потосковав о ломте, о стакане,

Остановились где-то наугад,

И я сказал по-русски: — Прошу, пани! —

И получилось точно и впопад.

Ах, еда дорожная

Из немногих блюд!

Ем неосторожно я

Всё, что подают.

Напоследок — сладкое:

Стало быть, — кончай!

И на их хербатку я

Дую, как на чай,

А панночка пощёлкала на счётах,

И я, прикинув разницу валют,

Ей отсчитал не помню сколько злотых

И проворчал: «По-божески дерут!»

Где же песни-здравицы?

Ну-ка, подавай!

Польские красавицы —

Для туристов рай.

Рядом на поляночке

С граблями в руках

Веселились панночки —

Души нараспах.

— Да, побывала Польша в самом пекле

Сказал старик и лошадей распряг. —

Красавицы полячки не поблекли,

А сгинули в немецких лагерях.

Лемех вглубь въедается

В землю, как каблук,

Пеплы попадаются

До сих пор под плуг.

Память вдруг разрытая —

Неживой укор:

Жизни недожитые —

Для колосьев корм.

В мозгу моём, который вдруг сдавило

Как обручем, — но так его, дави! —

Варшавское восстание кровило,

Захлёбываясь в собственной крови…

…Дралися худо-бедно ли,

А наши корпуса

В пригороде медлили

Целых два часа.

В марш-бросок, в атаку ли

Рвались как один,

И танкисты плакали

На броню машин…

Военный эпизод — давно преданье,

В историю ушёл, порос быльём.

Но не забыто это опозданье,

Коль скоро мы заспорили о нём.