Владимир Высоцкий - Не вышел из боя

• Название: Не вышел из боя
• Автор: Владимир Высоцкий
• Издательство: Центрально-Черноземное книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989
• ISBN: 5-7458-0033-Х

В настоящее издание вошло более трехсот поэтических произведений лауреата Государственной премии СССР Владимира Высоцкого, неоконченный «Роман о девочках», воспоминания, статьи, этюды о жизни и творчестве поэта…

---

Наш дом без стен, без крыши кров.

Мы — как изгои средь людей,

Пришельцы из иных миров.

Уж лучше где-нибудь ишачь,

Чтоб потом с кровью пропотеть,

Чем вашим воздухом дышать,

Богатством вашим богатеть.

Плевать нам на ваши суеверия!

Кромсать всё, что ваше! Проклинать!

Как знать, что нам взять взамен неверия?

Но наши дети это точно будут знать!

Прорицатели, гадалки Напророчили бедлам.

Ну, так мы — уже на свалке —

В колесо фортуны палки Ставим с горем пополам.

Так идите к нам, Мак-Кинли,

В наш разгневанный содом.

Вы и сам — не блудный сын ли?

Будет больше нас, Мак-Кинли…

Нет? Мы сами к вам придём.

БАЛЛАДА ОБ УХОДЕ В РАЙ

Вот твой билет, вот твой вагон.

Всё в лучшем виде одному тебе дано:

В цветном раю увидеть сон —

Трёхвековое непрерывное кино.

Всё позади, уже сняты

Все отпечатки, контрабанды не берём.

Как херувим стерилен ты,

А класс второй — не высший класс, зато с бельём.

Вот и сбывается всё, что пророчится.

Уходит поезд в небеса — счастливый путь!

Ах, как нам хочется, как всем нам хочется

Не умереть, а именно уснуть.

Земной перрон. Не унывай И не кричи.

Для наших воплей он оглох.

Один из нас уехал в рай,

Он встретит Бога, если есть какой-то Бог.

Ты передай ему привет,

А позабудешь — ничего, переживём.

Осталось нам немного лет,

Мы пошустрим и, как положено, умрём.

Вот и сбывается всё, что пророчится.

Уходит поезд в небеса — счастливый путь!

Ах, как нам хочется, как всем нам хочется

Не умереть, а именно уснуть.

Уйдут, как мы — в ничто без сна, —

И сыновья, и внуки внуков в трёх веках.

Не дай Господь, чтобы война,

А то мы правнуков оставим в дураках.

Разбудит нас какой-то тип

И впустит в мир, где в прошлом войны, боль и рак,

Где побежден гонконгский грипп.

На всём готовеньком ты счастлив ли? Дурак…

Вот и сбывается всё, что пророчится.

Уходит поезд в небеса — счастливый путь!

Ах, как нам хочется, как всем нам хочется

Не умереть, а именно уснуть.

Итак, прощай. Звенит звонок.

Счастливый путь! Храни тебя от всяких бед!

А если там и вправду Бог —

Ты всё же вспомни, передай ему привет.

МОЙ ГАМЛЕТ

Я только малость объясню в стихе,

На всё я не имею полномочий…

Я был зачат, как нужно, во грехе —

В поту и в нервах первой брачной ночи.

Я знал, что, отрываясь от земли, —

Чем выше мы, тем жёстче и суровей.

Я шёл спокойно прямо в короли

И вёл себя наследным принцем крови.

Я знал — всё будет так, как я хочу,

Я не бывал внакладе и в уроне.

Мои друзья по школе и мечу

Служили мне, как их отцы — короне.

Не думал я над тем, что говорю,

И с лёгкостью слова бросал на ветер,

Мне верили и так, как главарю,

Все высокопоставленные дети.

Пугались нас ночные сторожа,

Как оспою, болело время нами.

Я спал на кожах, мясо ел с ножа

И злую лошадь мучил стременами.

Я знал, мне будет сказано: «Царуй!» —

Клеймо на лбу мне рок с рожденья выжег,

И я пьянел среди чеканных сбруй,

Был терпелив к насилью слов и книжек.

Я улыбаться мог одним лишь ртом,

А тайный взгляд, когда он зол и горек,

Умел скрывать, воспитанный шутом.

Шут мёртв теперь: «Аминь!» Бедняга Йорик!

Но отказался я от дележа

Наград, добычи, славы, привилегий.

Вдруг стало жаль мне мёртвого пажа,

Я объезжал зелёные побеги,

Я позабыл охотничий азарт,

Возненавидел и борзых, и гончих.

Я от подранка гнал коня назад

И плетью бил загонщиков и ловчих.

Я видел — наши игры с каждым днём

Всё больше походили на бесчинства.

В проточных водах по ночам, тайком

Я отмывался от дневного свинства.

Я прозревал, глупея с каждым днём,

Я прозевал домашние интриги.

Не нравился мне век и люди в нём

Не нравились. И я зарылся в книги.

Мой мозг, до знаний жадный как паук,

Всё постигал: недвижность и движенье,

Но толку нет от мыслей и наук,

Когда повсюду им опроверженье,

С друзьями детства перетёрлась нить, —

Нить Ариадны оказалась схемой.

Я бился над словами «быть, не быть»,

Как над неразрешимою дилеммой.

Но вечно, вечно плещет море бед.

В него мы стрелы мечем — в сито просо,

Отсеивая призрачный ответ

От вычурного этого вопроса.

Зов предков слыша сквозь затихший гул,

Пошёл на зов, — сомненья крались с тылу,

Груз тяжких дум наверх меня тянул,

А крылья плоти вниз влекли, в могилу.

В непрочный сплав меня спаяли дни —

Едва застыв, он начал расползаться.

Я пролил кровь, как все, и, как они,

Я не сумел от мести отказаться.

А мой подъём пред смертью — есть провал.

Офелия! Я тленья не приемлю.

Но я себя убийством уравнял

С тем, с кем я лёг в одну и ту же землю.

Я Гамлет, я насилье презирал,

Я наплевал на Датскую корону,

Но в их глазах — за трон я глотку рвал

И убивал соперника по трону.

Но гениальный всплеск похож на бред,

В рожденье смерть проглядывает косо.

А мы всё ставим каверзный ответ

И не находим нужного вопроса.

1973–1974

1975

Всю войну под завязку…

Всю войну под завязку

я всё к дому тянулся

И, хотя горячился, —

воевал делово.

Ну а он торопился,

как-то раз не пригнулся

И в войне взад-вперёд обернулся —

за два года — всего-ничего.

Не слыхать его пульса

С сорок третьей весны.

Ну, а я окунулся

В довоенные сны.

И гляжу я, дурея,

Но дышу тяжело…

Он был лучше, добрее,

Ну, а мне повезло.

Я за пазухой не жил,

не пил с Господом чая,

Я ни в тыл не стремился,

ни судьбе под подол,

Но мне женщины молча

намекают, встречая:

Если б ты там навеки остался,

может, мой бы обратно пришёл?!

Для меня не загадка

Их печальный вопрос.

Мне ведь тоже не сладко,

Что у них не сбылось.

Мне ответ подвернулся:

«Извините, что цел!

Я случайно вернулся,

Ну, а ваш — не сумел».

Он кричал напоследок,

в самолёте сгорая:

«Ты живи, ты дотянешь!» —

доносилось сквозь гул.

Мы летали под Богом

возле самого рая.

Он поднялся чуть выше и сел там,

ну, а я до земли дотянул.

Встретил лётчика сухо

Райский аэродром.

Он садился на брюхо,

Но не ползал на нём.

Он уснул — не проснулся,

Он запел — не допел,

Так что я, вот, вернулся,

Ну, а он не сумел.

Я кругом и навечно

виноват перед теми,

С кем сегодня встречаться

я почёл бы за честь,