Олег Туманов - Подлинная «судьба резидента». Долгий путь на Родину

• Название: Подлинная «судьба резидента». Долгий путь на Родину
• Автор: Олег Туманов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906880-51-2

Тетралогия о разведчике Михаиле Тульеве («Ошибка резидента» (1968), «Судьба резидента» (1970), «Возвращение резидента» (1982) и «Конец операции «Резидент»» (1986) стала одним из самых любимых «шпионских сериалов» в СССР. За перипетиями борьбы разведок зрители следили не отрываясь. Мало кто знал, что этот поединок происходил и в действительности, но несколько не так, как на экране.

В 1965 году моряк срочной службы Олег Туманов, выполняя задание КГБ, совершил дерзкий побег из Советского Союза. В течение 20 лет он жил и работал в Мюнхене, пройдя путь от корреспондента до старшего редактора русской службы «Радио Свобода». За этот период времени он передал в Москву огромный объем ценной информации, от описания и результатов работы Отдела Х (мониторинг переговоров офицеров, дислоцированных в странах Восточной Европы частей и соединений Советской Армии) до подробных деталей деятельности сотрудников американской разведки и контрразведки. В конце концов ЦРУ сумело выйти на след неуловимого «крота», но в 1986 году Олегу Туманову удалось вернуться в Советский Союз.

---

Моя первая добротно обставленная двухкомнатная квартира располагалась вблизи центрального вокзала Франкфурта. В холодильнике я обнаружил множество вкусных и в большинстве своем неизвестных мне лакомств и напитков. На журнальном столике в спальне стопкой лежали советские газеты и журналы. Оказавшись в квартире вечером впервые наедине сам с собой, я поджарил себе яичницу, впервые в жизни выпил «кока-колу» и закурил первую сигарету марки «Филипп Моррис». После этого, как мне показалось, впервые за прошедшие дни лег спать без явного наружного наблюдения. Новая жизнь начиналась хорошо.

На следующее утро Алекс привел с собой фотографа, который снял меня в фас и профиль. После этого он информировал меня, что начиная со следующего дня ко мне будут приходить различные люди и задавать всякие вопросы. Им не стоит отвечать ничего, кроме правды, так как все сказанное будет тщательно проверено. «Помни, Олег, — посоветовал мне Алекс, — что от твоих ответов многое зависит для тебя».

Три дня спустя Алекс просил меня заполнить целую стопку анкет, объяснив, что они необходимы для получения вида на жительство. Когда я выполнил его поручение, он выдал мне свидетельство, залитое в пластик. На нем на английском языке было указано, что владелец является гражданским наемником ВВС. Имя было финское.

«Это ничего более не значит, — успокаивал меня Алекс, заметив мое недоумение. — Какое-то время побудешь финном. Так безопаснее, здесь почти никто не говорит на финском языке».

Однажды вечером я потихоньку прогуливался вблизи Кайзерштрассе и забрел в район недалеких отсюда ночных клубов. В то время ни один советский человек не позволял себе даже приблизиться к таким ночным заведениям. Но я уже не был советским гражданином, а был финном и в кармане у меня было 100 марок. Что же, рискнуть?

Запретный плод сладок. Большевистская система много лет подряд формировала «нового человека» — высоконравственного и морально устойчивого. Но стоило ему только оказаться на Западе, как он сразу бросался на порнографию (так, только для общего сведения). На приобретение журналов с откровенно обнаженными телами у него не хватало ни денег, ни мужества, так как на него могли настучать соотечественники, что могло причинить проблемы на работе.

И тут я решился посетить такой клуб. Но там, вероятно, придется заказывать напитки? Предварительно я ознакомился с ценами на спиртное в универмаге, где бутыль хорошего коньяка стоила восемнадцать марок. Я посчитал, что денег мне хватит, даже если в ночном клубе цены вдвое выше, так как я собирался выпить не больше рюмки-двух.

В подаренном Алексом новом костюме и белой рубашке с галстуком (американская помощь беженцам), я смело направился в ночной клуб. Десять марок мне пришлось отдать уже в гардеробной. Это меня немного насторожило. Я присел за бар и показал пальцем на бутылку коньяка той же марки, как видел в магазине за восемнадцать марок. Осмотрелся и понемногу потягивал из стакана коньяк. Мне тут начинало нравиться. Внезапно рядом присела девушка и что-то шепнула на немецком языке. Узнав, что я из Финляндии, она предложила «господину финну» заказать ей стакан шампанского. Я заказал ей бокал «пикколо» и еще рюмку коньяка себе. Ну, что же, решил я, девушку приглашу к себе домой. Я даже решил пропустить стриптиз-шоу и попросил бармена приготовить мне счет. Счет оказался 135 марок. «За что? — подумал я. — Две рюмки коньяка и бокал дешевого шампанского?»

Мудро я решил избежать скандала. Для этого сверх ста марок я положил своих часы, купленные за день до того. Бармен с презрением отодвинул в сторону часы и произнес всего лишь одно слово «цален!»

Девушка немедленно куда то исчезла. В полутемноте я увидел приближающегося ко мне вышибалу. «Твои дела обстоят не так хорошо, беглый матрос Туманов, — подумал я про себя. — Сейчас тебе намылят рожу».

Я вынул из нагрудного кармана пластиковую карту с финским именем, на которой также был указан телефон американского дежурного, где я «служил». Удивительно, что гнев клубного персонала при виде этого адреса поубавился. Как я узнал позднее, владельцы такого рода заведений не хотели меряться силами с американскими властями. В случае неблагоприятного исхода их могли лишить лицензии и ждали всякого рода другие неприятности. Поэтому я повел себя абсолютно правильно, воспользовавшись данным «фальшаком».

Бармен взял у меня из рук карточку и набрал указанный на ней телефон. Через полчаса возник вырванный из сна заспанный Алекс. Без лишних слов он заплатил недостающую сумму и отвез меня домой. Только когда мы оказались в лифте на 5-й этаж в мою квартиру, Алекс выразил свой гнев. Особенно его рассердило, что я собирался привезти с собой на конспиративную квартиру военной разведки девушку из ночного клуба.

«Окажись ты в полиции, к тому же с фальшивыми документами, произошел бы скандал. Тогда тебе пришлось бы забыть Германию. Предупреждаю: еще одно такое приключение, и мы передадим тебя местным властям. Пускай сами решают, что с тобой делать».

Я молчал, со стыдом потупившись.

Не знаю, что послужило поводом, но через два дня я перебрался на новую квартиру на Бетховенштрассе, расположенную вдали от этого злополучного района. Алекс теперь успокоился и сказал:

«Если захочешь девушку, скажи мне. Мы заплатим и привезем ее тебе домой».

«Нет, об этом забудь», — отвечал я с серьезным выражением лица.

Тем временем, проверка продолжалась. Алекс развертывал передо мной детальную карту Москвы и расспрашивал: «Как пройти с этой улицы на другую? Каким транспортом пользоваться?» По его настоянию я нарисовал схему нашего двора, разметил подъезды и описал крытые зоны отдыха во дворе. Он мучил меня своими доскональными вопросами: «Как звали твою учительницу в первом классе? Кто был твой тренер по стрельбе? Какой телефон у твоей подруги? Назови имена всех офицеров, которые тебя готовили! Как зовут всех членов комсомольского оперативного спецотряда?» … Алекс составил список имен всех людей, с которыми я имел дело и для уточнения вызывал для этой работы «специалистов».

После того как он узнал, что мой родной дядя, полковник Малофеев, работал в КГБ и по роду своей военной службы часто ездил в командировки на Запад, он пригласил человека с полным чемоданом фотографий. На некоторых были запечатлены детали давнего визита в ФРГ московской футбольной команды в конце пятидесятых годов. На многих этих снимках мне не составило никакого труда узнать лицо своего родного дяди, который под прикрытием спортивного функционера всегда присутствовал на этих матчах.

«Покажите вашего родственника».

Они были довольны моими сведениями.

Другой мужчина однажды приехал позднее с фотоснимками нашего московского двора. Я опешил, увидев на снимке свою маму с сеткой в руках, когда она только вернулась из продуктового магазина домой. Она очень постарела и произвела на меня впечатление, что расстроена. Отец как раз выходит из подъезда. Соседи стоят вокруг сидящей рядом группы и что-то между собой обсуждают. Дети играют. При виде этих снимков мое сердце сжалось: знакомые картинки с моей родины.

«Кого вы знаете на этих снимках? Покажите и назовите имена», — твердо настаивал голос допрашивающих.

Однажды мне показали недавний снимок одного из наших офицеров на эсминце «Справедливый», который был сделан с самолета на низком лету. Конечно, я его узнал.

Проверка у американцев была всесторонней. Они никуда не торопились, все проверяли из кишок вон. Да и мне некуда было спешить. У меня впереди была еще вся жизнь.

Когда у Алекса родилась младшая дочь, он радостно пригласил меня в китайский ресторан. В этот день он пришел ко мне с бутылкой шампанского в одной руке и стопкой газет — в другой. Газеты он мне оставил.

«Это газета “Посев”. Ее печатают такие же, как ты, русские эмигранты».

Честно говоря, газета произвела на меня сильное впечатление. Если бы тебя в Москве застали за чтением газеты «Посев», то скорее всего можно было кончить в тюрьме. Каждое слово в ней было пропитано острыми высказываниями о «преступной сути советского режима». Такие статьи не появлялись даже в самых враждебных немецких или английских газетах. Алекс заметил мой интерес к газете и предложил назавтра поехать туда, где такого рода «макулатура валяется на каждом столе». Так я оказался в читальном зале библиотеки военного гарнизона и зарылся в гору эмигрантской прессы и литературы на русском языке.

Раньше я рассматривал нашу (и собственную) жизнь в СССР через призму советской пропаганды. Она была настроена таким образом, что каждый, кто глядел через стекло, замечал не реальную жизнь, а всего лишь ее искажение, искусно сконструированное Кремлем. Мы были актерами колоссальной мистификации истории, участниками простирающегося над нами спектакля под гипнозом.