Ирина Измайлова - Троя. Герои Троянской войны

• Название: Троя. Герои Троянской войны
• Автор: Ирина Измайлова
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-08408-8

Героический троянский поход греков закончился, Троя лежит в руинах, но Троянская война продолжается в судьбах ее героев. Тени войны, словно древние богини мщения — эринии, — преследуют их. Мужественный Ахилл и героический Гектор отплывают от берегов Трои в поисках жены и сына нового троянского царя. Долгие годы проведут они в странствиях, судьба пошлет им самые невероятные приключения и снова и снова будет сталкивать их с былыми друзьями и врагами.

Обо всем этом в новом, безумно увлекательном романе Ирины Измайловой «Герои Троянской войны», который является продолжением романа «Троя».

---

Старик тут же понял, что в волнении заговорил слишком резко, что последних слов не следовало произносить. Но было поздно. Юноша вновь залился краской, и на этот раз в его глазах появилось уже настоящее бешенство.

— Не смей ее так называть! — не сказал, а выдохнул он, вырывая свою руку из руки учителя и делая движение, чтобы вновь вскочить на коня.

— Но разве я сказал о ней что-то обидное? — взмахнул руками Феникс. — Разве она не рабыня в твоем доме? Разве она не твоя боевая добыча? Разве ее разум не померк от перенесенных бед и несчастий, коль скоро она, видя свое положение и положение своего сына, не желает быть для тебя тем, чем любая из рабынь почтет за великую честь стать для самого царя?! И разве не помрачение владеет тобою, если ты готов затеять раздор и войну с другими базилевсами из-за этой безумной троянки?

Пунцовый румянец внезапно сошел со щек Неоптолема. Он сверху вниз пристально посмотрел в глаза старику и негромко раздельно проговорил:

— Мною владеет не помрачение и не страсть. Страсть слепа и безрассудна, и я уже давно получил бы то, чего хочу, если бы находился в ее власти. Войну я затевать не собираюсь, я надеюсь решить это по-другому. Для того, чтобы принять решение, я должен поговорить с Андромахой. Поэтому не мешай мне и уйди с дороги!

Вскочив в седло, юноша с места пустил коня вскачь и вскоре был уже далеко от дворца. Он миновал южные ворота городской стены, на этот раз не ответив на приветствие стражи и даже не заметив его. Его путь лежал по каменистой тропе, вверх по склону, через виноградник и рощу, к небольшому озеру, на котором он мальчишкой любил стрелять диких гусей.

Покуда он ехал, его лицо несколько раз менялось — то вновь заливаясь краской гнева и ожесточения, то бледнея от мрачных мыслей, которые, как острые жала, проникали в его сознание. Но все затмевая отгоняя все прочие чувства, его душу поглощал волшебный внутренний трепет, пронзительный огонь, который вот уже несколько лет причинял ему невыносимую боль и великое наслаждение, смертельно унижал и возвышал его до высот Олимпа, отравлял и исцелял одновременно.

У этого волшебного огня, который Неоптолем иногда безумно желал погасить в себе и не мог, которым он так дорожил и которого так боялся, было имя.

Это имя было: Андромаха.

Глава 2

Возможно, Феникс был груб, но, по сути, сказал правду. Она была и вправду боевой добычей.

Они оба одинаково боялись воспоминания об этом дне — вернее, ночи, когда пала Троя.

Для Неоптолема то была первая в его жизни большая битва. И последняя: схватки с бандами разбойников, несколько раз нападавших на его владения, были для него не труднее и не опаснее ежедневных боевых тренировок. Он легко дрался и легко побеждал. И схватки эти были действительно схватками, боями — они не были и отдаленно похожи на то чудовищное действо, которое произошло четыре года назад и называлось почему-то «великой Троянской битвой», хотя, по-настоящему, это было просто истребление нескольких тысяч людей, разбуженных внезапным нападением, не сумевших оказать сильного сопротивления, погибавших в неведении и недоумении…

Все это юный базилевс начал осознавать потом — тогда же он был воодушевлен общим яростным напором, полон дикого кровавого упоения. Мысль о смерти отца, причинившая страшную боль (он безумно любил Ахилла, которого никогда не видел, о встрече с которым мечтал, как о самом прекрасном чуде), мысль о том, что отца убили троянцы (ему так сказали, а все подробности он узнал уже много позже), гнев и ненависть, жажда драки, веселое наслаждение смятением и ужасом, переполнившим огромный город, — все это вместе совершенно затмило сознание мальчика. Он убивал полуосознанно, почти не замечая, как редко его напор встречает настоящее сопротивление. Правда, что-то, впитанное с воспитанием Феникса и с доходившими до родного дома легендами об отце, удержало его от убийства женщин или подростков, хотя он видел, что многие ахейцы их убивают… Возникший и с невероятной скоростью охвативший город пожар, буйное безумие разрушения, крики отчаяния, мольбы, проклятия, — все вместе составляло ни с чем не сравнимое исступление, которое обрушилось на его душу, как лавина камней на тонкий неокрепший ствол молодого дерева.

Многие сцены той ночи смешались, спутались и стерлись в его сознании. Память стирала их, оберегая рассудок. Но один миг этого боя-убийства стоял перед ним постоянно… Зал во дворце, полуосвещенный заревом пожара, группа людей, сбившихся в кучку — женщины, полуголые рабы, и еще двое, молодой человек с мечом и второй, в богатых доспехах. В руке у второго было копье. Молодой был ранен, но бросился навстречу базилевсу и занес меч. Неоптолем легко отбил удар и ударил сам. Меч вошел в тело, будто в песок. И тотчас копье чиркнуло по его щиту и отлетело, не сумев пробить кованого железа. И снова, уже будто сам собою вскинулся меч Неоптолема… В последнее мгновение он все же увидел, разглядел лицо под выступом шлема, заметил пряди седых волос — но не успел понять. И только когда залитое кровью тело, содрогаясь, рухнуло ему под ноги, вспыхнула мысль: «Старик! Я убил старика!»

Но самое страшное произошло в следующее мгновение — когда умирающий уже мутными глазами посмотрел в лицо убийце, вгляделся и вдруг проговорил едва слышно, но ясно, с каким-то особым выражением, точно ему открылось что-то сокровенное, неведомое живым:

— Бедный мальчик! Ты не доживешь до старости!..

Неоптолем не мог забыть ни этих слов, ни отчаянного холода, который он почувствовал, услыхав их.

И потом какое-то время все было как во мгле — зал, уже полный дыма, тело старика, женщина, которая с потрясающим спокойствием опустилась возле него на колени и, распустив по плечам густые, отливающие золотом волосы, начала его оплакивать.

Уже потом, на другой день, Неоптолем узнал, что это были царь и царица Трои…

Для Андромахи воспоминания о той ночи были еще кошмарнее.

С того момента, как она увидела Гектора, пропавшего под обвалом каменных глыб, которые он сам на себя обрушил, ее разум словно заволокло пеленой. Она потеряла сознание и не почувствовала, как Троил, помешавший ей кинуться из прохода назад, в зал титанов, чтобы умереть рядом с мужем, подхватил ее на руки и понес вместе с плачущим Астианаксом прочь из дворца. Она ничего не чувствовала и тогда, когда юноша упал под чьим-то ударом, и ее схватили другие руки. Но когда стали вырывать ребенка, она очнулась. Закричала, с силой ударила стоявшего над нею воина-ахейца и, вскочив на ноги, побежала. Куда и зачем? Она сама не могла понять… Опомнилась на самом верху Троянской стены, куда взбежала, спасаясь от двоих гнавшихся за нею воинов. Но на стене тоже были ахейцы. Ей преградили дорогу, кто-то рванул из рук кричащего мальчика. В лицо хлестнуло бранью и запахом вина. И ахейский воин, ударив ее ногой в грудь, выхватил Астианакса и поднял над краем стены… Она успела схватить обеими руками волосатую, обвитую ремешками боевой сандалии ногу, выкрикнуть какие-то слова, мольбы… Бесполезно — он не слышал и не понимал, вдребезги пьяный и очумевший от крови. Он разжал руки. Своего крика она уже не слышала — с невероятной силой отчаяния вырвалась из жадных рук двоих воинов, грубо рвавших на ней платье, ударила по лицу третьего и тоже кинулась вниз. Она не думала, что поможет Астианаксу — он должен был разбиться насмерть. Просто в это мгновение, когда она потеряла последнее, чем оставалось жить, этот прыжок был единственным выходом. Падая, она успела позвать, крикнуть: «Гектор! Гектор!»

Ее подхватили необычайно сильные руки — подхватили и опустили на землю. И, глядя вверх, она увидала полумальчишеское лицо над могучими плечами и торсом почти взрослого мужчины и на согнутой левой руке — живого и невредимого Астианакса, которого юный воин подхватил несколькими мгновениями раньше, не дав ему удариться о землю, как не дал и ей.

— Вы что там, рехнулись?! — закричал он, задрав голову кверху. — Вино вам в башку ударило, или что? Женщин и детей швыряете со стены! Мерзавцы!

— Женщина бросилась сама, Неоптолем! — отозвался сверху пьяный голос воина. — Дура, видно… Если можно, кинь нам ее обратно — мы только было хотели с ней повеселиться… Это наша добыча!

Юный воин глянул на лежащую у его ног женщину, растерзанную, в изодранном в клочья платье, с растрепанными волосами и грязным лицом.

— Нет! — ответил он загоготавшим наверху ахейцам. — Это не ваша добыча. Она моя.

И сказал подошедшему к нему огромному воину:

— Пандион, возьми эту женщину и ребенка и доставь на корабль. Я хочу, чтобы они были целы и невредимы.

Корабль Неоптолема, охраняемый лишь несколькими воинами, стоял на берегу возле самой воды — прибой омывал его киль. Этот корабль, восемь других, приплывших к берегам Троады с мирмидонскими воинами и четыре корабля, принадлежавших Ахиллу, а теперь оставшихся Неоптолему, уже нагружали тюками боевой добычи, которую сваливали в беспорядке среди аккуратно составленных и прикрытых парусиной бочек троянской дани, незадолго о того полученной от Приама. Ахилл не успел выговорить себе определенной доли, но часть привезенных богатств ему выделили по приказу Агамемнона, даже не обсуждая этого с ним самим, и с приездом его сына, разумеется, никто не заикнулся о переразделе.