Елизавета Дворецкая - Две жены для Святослава

• Название: Две жены для Святослава
• Автор: Елизавета Дворецкая
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-92664-0

Еще мальчиком Святослав, сын Ольги и Игоря, принял на себя бремя власти. Увлеченный ратными делами, юноша и не думал о женитьбе, меж тем с детства по политическим соображениям ему были предназначены две невесты. Кого же выбрать – смолянскую княжну Прияну, о которой уже идет слава ведуньи, или древлянскую Горяну, дочь родителей-христиан?.. Святослав был готов подчиниться решению матери… до тех пор, пока не встретился с одной из девушек сам.

---

Прияна стиснула зубы, надеясь, что в полумраке гридницы, освещенной только факелами на стенах и огнем в двух очагах, ее досадливый румянец не будет особенно заметен. Кому другому она бы ответила, но перед княжьей матерью приходилось молчать. Тридцать лет назад Еглута была лишь одной из многих младших невесток на Ведомиловом дворе. Но голядка сделала то, чего не удалось больше никому из Велеборовичей: сумела сохранить жизнь и свободу себе и своему сыну, когда русин Сверкер захватил власть над днепровскими кривичами и истребил княжий род. Двенадцать лет Еглута прожила в глухом лесу, в то время как ее подрастающий сын носил волчью шкуру вилькая[4]. И только после того как киевский князь Ингорь одолел Сверкера, Еглута и Станибор смогли объявить о своих правах.

Когда Станибор водворился в Свинческе, Еглута тоже покинула чащу и стала жить при сыне. Она теперь называлась «старая княгиня» в противовес привезенной из Киева молодой княгине русского рода – Прибыславе. Таким образом, в Свинческе проживало целых четыре женщины из владетельных родов, так или иначе связанных с прежними и нынешними князьями.

А если все пойдет как уговорено, то юная Прияна станет княгиней в Киеве и тем превзойдет свою родню.

– Да, Улебович! – Ведома, озабоченная судьбой младшей сестры, посмотрела на Хакона. – Что твои люди говорят? Толковали они с Эльгой про нашу девушку?

– Толковали. – Хакон с недовольством поджал губы. – Да толку не добились. Сказала Эльга, мол, рано сыну жениться…

– Рано? – возмутилась Ведома. Сама она вышла замуж за человека куда ниже родом и поэтому особенно стремилась к тому, чтобы ее сестра вступила в наиболее почетный брак. – Да ему же… двадцати еще нет, да? Но он меч получил… – Она задумалась. – Свой Святославль строить он ехал… семь лет назад. Как Орча родилась. И уже отроком. Ему девятнадцать лет! У иных молодцов уже дети трехлетние в такие годы!

– Может, хворый какой? – усмехнулась Еглута.

– Да какой же хворый! – покачал головой Миродар, недавно видевший Святослава. – Князь удал и здоров. Ростом не очень вышел – в отца, зато могуч, как дубок.

– Может, мать не хочет молодой княгине уступать? Сейчас ведь она – среди всех киевских жен первая, а как появится у князя супруга, так материн срок выйдет: ее дело вдовье.

– Может, и так, – не стал спорить Миродар. – А может, иное дело…

– Какое? – нахмурилась Ведома.

– Не по нашему бы уму княжьи свадьбы судить…

– А ты, Улебович, что скажешь? – Ведома повернулась к Хакону. – Ты знаешь, почему твой племянник с женитьбой тянет?

Хакон тяжело вздохнул и покосился на приехавшую с ним жену. Соколина приходилась родной дочерью знаменитому воеводе Свенельду, который оставил ей в наследство прямой и решительный нрав. Благодаря ему она не боялась «княжеских баб», хотя знатностью, будучи дочерью пленницы-уличанки, им сильно уступала.

– У Святослава есть еще одна невеста, – прямо сказала Соколина. – Дочь Олега Моровлянина. Когда они заключали договор после Древлянской войны, то условились, что Святослав женится на Олеговой дочери и их сын получит в наследство Деревлянь. Я сама при этом была.

– Ну и что нам до той Деревляни? – сердито откликнулась Ведома. – Пусть он хоть троих сыновей туда посадит.

– Эльга хочет, чтобы этот сын родился первым, – пояснил Хакон. – Тогда он унаследует права и на Киев, и на Деревлянь. Сейчас в Деревляни правит Олег Моровлянин, а его внук объединит обе земли в одних руках. У древлян больше не будет собственных князей, и Русь сможет не тревожиться, что оттуда снова придут смута и раздор. Но та девушка моложе Прияны. Эльга ждет, пока она подрастет. Тогда Святослав женится сначала на ней, а потом, когда у нее родится сын, сможет брать и других жен.

– Разве так мы уговаривались? – Ведома требовательно посмотрела на Станибора. – Что моя сестра – внучка Велеборовичей и правнучка Харальда нурманского – в младшие жены пойдет? Да она родом получше самой Эльги будет!

– Мы договаривались не так. – Станибор покачал головой и взглянул на смолянских бояр. – Когда их обручали, мы нашу невесту сговаривали в старшие жены и княгини.

– Война Древлянская случилась после того через два года, – напомнила Соколина. – Эльга хоть и мудра, да грядущего в воде не смотрит.

– Забыла, стало быть, про нас за те два года? Мы ведь уговор не забыли. У нас ее сестра в княгинях. – Ведома посмотрела на Прибыславу. – И если Эльга нарушит уговор и мою сестру в младшие жены определит… нам такого сватовства вовсе не надо!

Гости за столами негромко гудели; лучшие люди молчали. Киев и Смолянская земля взаимно нуждались друг в друге. У киевского князя писали грамоту, в которой указывалось количество посланных в Греческую землю кораблей с товарами; этого требовал договор с греками, заключенный еще князем Ингорем. Зато земля смолян лежала между полуденными и полуночными владениями Святослава – между Киевом и Волховцом. Раздоры в этих местах сильно помешали бы благополучию Русской земли и навредили бы торговле. Ссориться не хотел никто, поэтому и Станибор, и Хакон медлили с ответом.

Но непримиримое лицо Ведомы показывало, что с бесчестьем сестры она не смирится. А за ней стоял не только муж-воевода, но и его родня, а с ними и немалая часть смолянской знати. Тех людей, с которыми, собственно, Ингорь киевский и заключал договор восемь лет назад.

– Выслушай, что скажу, воевода! – С места поднялся Краян, свекор Ведомы. – Сноха моя права: уговаривались мы деву отдать Святославу старшей женой, чтобы стала княгиней киевской. В младшие жены не отдадим ее, то нам бесчестье. Мы хоть Киеву дань платим, а дочерьми своими не торгуем.

Прияна опустила голову. Она была благодарна свату, что вступился за ее честь. Но холодело в груди от сознания, что ее восьмилетнее обручение трещит по швам и вот-вот может быть расторгнуто. Это убережет ее от низкой участи, но не спасет от дурной славы.

– С весенним обозом пошлем к Эльге, – ответил Хакон. На его лице отражалось недовольство, но он не спорил, сознавая, что смоляне правы. – Напомним прежние условия. И если Святослав не пожелает брать нашу девушку в старшие жены, то мы расторгнем это обручение… и, может быть, предложим ему другую невесту в знак нашей дружбы.

– Родом попроще, – холодно уточнила Ведома.

* * *

В этот вечер Хакон не поехал домой – слишком поздно и холодно, чтобы одолевать десять поприщ, к тому же он был нездоров. Ведома устроила его со спутниками в гостевой избе – одной из тех, где прежде обитали покойные родичи, а теперь размещались почетные гости.

Печь протопили за время пира, дым ушел. Пока гости устраивались, явилась Ведома с горшочком, укутанным в тряпье.

– Заварила тебе девясил. – Она поставила горшочек перед Хаконом. – Выпей на ночь, пока горячий.

Хакон благодарно кивнул. Его жена сама учила троих маленьких сыновей ездить верхом, стрелять и даже сражалась с ними на деревянных мечах – пока не пришло время отдавать их на руки наставнику-мужчине. Соколину, казалось, сами боги создали дочерью, женой и матерью воевод: рослая женщина, не так чтобы очень красивая лицом, она имела очень внушительный вид. После четырехкратных родов (ее единственная дочка умерла совсем крошечной) она могла бы погрузнеть, но благодаря езде верхом и упражнениям в стрельбе оставалась лишь крепкой и сильной. Лицо ее обветрилось с годами, и она выглядела, пожалуй, на несколько лет старше Ведомы, хотя была на год моложе. Но ясный блеск ореховых глаз и неизменный свежий румянец делали Соколину весьма привлекательной.

Однако женскими премудростями она, сама выросшая почти без матери, не владела, и княгиня Эльга с сестрой Утой еще перед свадьбой постарались подобрать для Соколины челядинок, которые все умеют делать сами: прясть, красить, ткать, шить, стряпать, ходить за детьми и скотиной… Но если в Смолянске кто-то заболевал, то посылали за Ведомой. Она и Еглута принимали у Соколины роды и лечили ее детей. В будущем обе семьи предполагали породниться, поженив отпрысков. Смолянская знать и киевские князья, ближайшим родичем которых был воевода Хакон, нуждались друг в друге и стремились жить в ладу.

– Я еще что подумала… – Поставив горшочек, Ведома медлила у стола, не уходя. – Может, в Киеве слышали, что-де Прияна моя на том свете побывала… умерла да ожила… Может, из-за этого Святослав и Эльга ее брать в семью не хотят? Боятся… А то скажут, мертвую девку нам в невестки даете…

– Я бы тоже испугался, честно говоря, – усмехнулся Хакон, грея руки о теплый горшочек. Даже в натопленной избе он зябнул и кутался в свой кафтан на щипаном бобре.

– Но она ведь уже вернулась оттуда, когда вы ее сговорили? – спросила Соколина. – Разве Эльга об этом не знала?

Хакон и его жена появились в Смолянске года три спустя и не были свидетелями тех событий.

– Не знаю, слышала ли она тогда, – покачала головой Ведома. – Я ей не рассказывала… Не помню, чтобы кто-то из наших говорил об этом с ней и с Ингорем.