Алексей Толпыго - Загадки истории. Злодеи и жертвы Французской революции

• Название: Загадки истории. Злодеи и жертвы Французской революции
• Автор: Алексей Толпыго
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2016
• ISBN: 978-966-03-5147-9, 978-966-03-7530-7

Великая французская революция стала поворотным моментом в истории Франции, да, пожалуй, и всей Европы. На арену общественной жизни вышло третье сословие.

События этой революции потрясают не только своей масштабностью, но и жестокостью: тысячи людей стали жертвами революционного террора, который, как обещали его вдохновители – Марат, Дантон, Робеспьер, – был призван расчистить дорогу в светлое будущее человечества.

Так кто же был жертвой, а кто злодеем в этих страшных событиях? И почему злодей, случалось, превращался в жертву? И правильно ли видеть в человеке только белое или только черное?

О выдающихся людях Французской революции – Мирабо, Робеспьере, Марате, Дантоне, Талейране, Наполеоне и других – рассказывает эта книга.

---

Однако и враги Робеспьера боятся напасть на него. Это политический пат.

Соратник Робеспьера, Сен-Жюст, вернувшись из армии, пытается достичь какого-то примирения. 5 термидора II года происходит совместное заседание двух Комитетов: Комитета общественного спасения и Комитета общественной безопасности. На этот раз Робеспьер согласился прийти, и казалось, что удалось достичь какого-то перемирия. Сен-Жюст даже поспешил объявить в Конвенте о «согласии, отныне царящем в двух Комитетах». Но через три дня Робеспьер неожиданно для всех – вероятно, для Сен-Жюста в первую очередь – выступает с большой речью в Конвенте.

Эту речь обычно называют политическим завещанием Робеспьера. Как уже много раз до того, он говорил о грозящей ему опасности, о том, что он всегда готов к смерти, он высказывал неопределенные угрозы в адрес своих политических врагов. Но при этом он никого ясно не назвал. Ясной политической программы он не представил. А была ли она у него? Непохоже.

Поначалу Конвент решил – обычная форма высшего одобрения оратору – напечатать речь Робеспьера и разослать по департаментам. Но раздались возражения. Председатель финансового комитета Камбон, видный монтаньяр и один из тех, о ком Барер «готов был прийти к соглашению», заявляет: «Пора высказать истину. Один человек парализовал волю национального Конвента; этот человек – Робеспьер». Фрерон предлагает отменить указ, разрешающий Комитетам арестовывать депутатов, раздаются робкие аплодисменты, но предложение не проходит (оно задевает не так Робеспьера, как Комитеты, на которые сейчас делают ставку враги Робеспьера). Заседание кончается неопределенно: рассылка речи в департаменты отменена, а речь передана на рассмотрение Комитетов, но и только. Вечером Робеспьер заново читает ее у якобинцев, здесь она вызывает общий восторг. Робеспьер, как обычно, играет роль мученика и заявляет: если нужно, я готов выпить чашу цикуты. «Мы все выпьем ее с тобой!» – кричат якобинцы и расходятся, не приняв никакого решения.

С этого момента счет идет уже на часы.

24

Ночь на 9 термидора.

Робеспьер спит. Сен-Жюст до утра в Комитете, где его товарищи требуют, чтобы он показал им свою завтрашнюю речь (в этой речи Сен-Жюст фактически собирался потребовать головы Бийо и Колло). Еще один враг Робеспьера, видный член Финансового комитета Камбон, уже несколько дней не появляется дома и только ежедневно посылает туда свежую газету, чтобы жена знала, что он еще на свободе; 8 термидора он приписывает на полях газеты: «Завтра один из нас будет мертв: я или Робеспьер». Любовница Тальена Тереза Кабаррюс посылает из тюрьмы записку любовнику: «Я видела странный сон…» – начинает она. Ей снилось, что она приговорена к смерти, но ее еще можно было бы спасти, «если бы во Франции остались мужчины». Левые монтаньяры идут к лидерам «Болота», Буасси д'Англа и Дюрану де Майяну, уговаривая их бросить Робеспьера: без поддержки «Болота» заговор имеет мало шансов на успех. Те дважды отказываются, но монтаньяры идут к ним в третий раз.

В эту страшную решающую ночь, когда шарик гильотины был уже запущен, но еще можно было выбирать и ставить на красное или черное, что побудило Буасси д'Англа, дважды отославшего террористов, на третий раз все-таки пообещать им свою поддержку? Убеждения? Страх? Выгода?

Лидеры «Болота» ненавидят и до безумия боятся Робеспьера; ненавидят, боятся и презирают якобинских крикунов. Колло и Бийо, которых Робеспьер выгнал из якобинского клуба, сейчас враждуют с якобинцами. Если они завтра победят – может быть, удастся даже ликвидировать это осиное гнездо.

Но разве не Робеспьер постоянно оттягивал суд над жирондистами? И разве не «террористы», пришедшие сейчас просить помощи, так злобно добивались их казни? И вчера в своей речи Робеспьер как будто дал понять, что готов прекратить террор после того, как ему позволят провести еще одну, последнюю чистку Комитетов.

Выбор у «Болота» был незавидный. Но Робеспьер как будто бы меньшее зло. А что безопаснее? Тут двух мнений быть не может. С поддержкой «Болота» Робеспьеру обеспечена победа – тогда завтра он отправит на эшафот Бийо, Тальена, Фуше, а мы, умеренные депутаты, завтра будем в безопасности.

Да, но что будет послезавтра?

Даже если Робеспьер сдержит свои полуобещания – они в лучшем случае останутся безгласными статистами при робеспьеровском режиме; очень возможно – статистами, подписывающими приговоры своим друзьям. Максимум, что обещает (полуобещает) Робеспьер – жизнь. От террористов можно ждать больше: если они победят, они обещают считаться с «Болотом», и им придется с ним считаться. У «Болота» возникает надежда покончить с Великим Страхом.

Робеспьер правил Страхом; но Страх же его и сверг.

Утро девятого. Как обычно, назначены два заседания Конвента: утреннее с 12 часов и вечернее попозже (смотря когда закончится утреннее). В 10 утра калека Кутон приехал в своем инвалидном кресле в Комитет и затеял какой-то спор с Карно. Ждут Сен-Жюста, около двенадцати он присылает записку – он не станет читать свой доклад в Комитете, он откроет свое сердце Конвенту. Взвыв от ярости, заговорщики бросились в Конвент.

Сен-Жюст только начал свой доклад, когда они вбежали. Тальен прерывает его: «Ни один добрый гражданин не может удержаться от слез при виде тех несчастий, на которые обречена Республика. Повсюду раздоры. Вчера один из членов правительства отделился от него, чтобы обвинить его. Сегодня другой следует его примеру. Я требую, чтобы завеса была сорвана!»[22]

Робеспьер бросается к трибуне, но ему не дают говорить. «Председатель убийц, в последний раз я требую слова!» – кричит он президенту Тюрьо. Тальен размахивает кинжалом – если не будет принят обвинительный декрет, он сам пронзит кинжалом «нового Кромвеля». Но кто же этот «Кромвель»? Имен пока не называют. У Барера, как говорят, в разных карманах фрака лежало на этот день ДВЕ речи: одна за Робеспьера, другая против. Кутона обвиняют в том, что он «стремился к трону». «Это я-то хотел взойти на трон?» – иронически говорит он, указывая на свои парализованные ноги.

Принимается декрет об аресте сторонников Робеспьера: командующего армией Парижа Анрио и председателя суда Дюма. Робеспьер вновь прорывается к трибуне, но его заглушают крики «Долой тирана!» Он обращается к правой стороне: «Чистые, добродетельные люди, я прибегаю к вам: позвольте мне говорить, разбойники отказывают мне в этом». Собрание молчит, на губах Робеспьера появляется пена. «Его душит кровь Дантона!» – кричит кто-то из монтаньяров. «А! – отвечает Робеспьер, – подлецы! Так что же вы его не защищали!» – и в отчаянии понимает, что он предал Дантона совершенно напрасно.

Наконец малоизвестный член Конвента Луше произносит решительное слово. «Нет сомнения, – говорит он, – что Робеспьер был властелином – на основании одного этого я требую его ареста!» Депутат Огюстен Робеспьер, брат Максимилиана, требует ареста для себя: «Я так же виновен, как мой брат: я разделяю его добродетели и хочу разделить его судьбу». То же говорит Леба. Конвент одну минуту колеблется, затем издает декрет об аресте пяти депутатов: Максимилиана и Огюстена Робеспьеров, Леба, Сен-Жюста и Кутона. Уводимый полицией Робеспьер сказал: «Республика погибла – разбойники торжествуют». Была половина шестого. Конвент закрыл заседание, назначив вечернее на 7 часов.

Но исход событий еще далеко не решен. Узнав о происшедшем, состоявшая из сторонников Робеспьера Коммуна объявила себя в состоянии восстания, а якобинцы начали непрерывное заседание. «Болото» перешло на сторону противников Робеспьера, но что скажет Париж?

Париж колебался. В тюрьмах отказались принять Робеспьера и его товарищей, вскоре они, освобожденные, собрались в ратуше. Жандармы арестовывают Анрио – его тоже освобождают, и он ведет канониров. Пушки наведены на Конвент, председатель уже предлагает депутатам «умереть на своих местах»; но Анрио не удалось убедить канониров стрелять. Все, что он смог, это заставить их навести пушки на Конвент, но стрелять канониры не согласились. А при повторном приказе они разрядили пушки и повернули их дулами назад.

Тем временем Конвент вручает чрезвычайные полномочия… кому? Выбор Конвента крайне ограничен: военных в его составе можно перечесть по пальцам. Командование поручается Баррасу, «бывшему» виконту и пехотному офицеру. Кроме того, объявлены вне закона Робеспьер, его товарищи и вся мятежная Коммуна.

К ночи исход борьбы все еще неясен. Из 48 парижских секций 18 высказались за Конвент, 13 – за Коммуну (то есть за Робеспьера).

В этот критический момент Робеспьер и Сен-Жюст проявили нерешительность. Вся история могла бы пойти иначе, если б они не так долго колебались. Только во втором часу ночи Робеспьер решается обратиться за поддержкой против Конвента к секции Пик… Текст этого воззвания сохранился, он гласит: