Стефан Дичев - Современная болгарская повесть

• Название: Современная болгарская повесть
• Автор: Стефан Дичев
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1975

В предлагаемый сборник вошли произведения, изданные в Болгарии между 1968 и 1973 годами: повести — «Эскадрон» (С. Дичев), «Вечерний разговор с дождем» (И. Давидков), «Гибель» (Н. Антонов), «Границы любви» (И. Остриков), «Открой, это я…» (Л. Михайлова), «Процесс» (В. Зарев).

---

«Вы позволите?» — спросил я капитана.

«Что позволю?»

«С Зенкевичем…»

Брови его удивленно поползли вверх.

«Охотники всегда желанны, — сказал он. — Но имейте в виду: коли попадете им в руки, американский паспорт вас не спасет, Миллет!»

Я с деланным безразличием пожал плечами, спрыгнул наземь и последовал за драгунами Зенкевича. Бай Никола не говоря ни слова двинулся за мной.

«Не заблудитесь на обратном пути!» — крикнул нам вдогонку капитан.

Мы шли молча, тишину нарушало лишь похрустывание снега под ногами. Что выйдет из безрассудной этой затеи? Нет, я имел в виду не разведку, а роковое недоразумение, пробудившее в Бураго упрямое намерение взять Пловдив. Мы уже влезли в мышеловку, а теперь искали способа самим захлопнуть за собой дверцу.

«Ты здешний житель и, наверно, бывал в этих местах?» — шепотом спросил я бая Николу.

«А как же? Конечно, бывал. Да ведь тьма непроглядная, а тут еще туман, будь он неладен… Хотя постой, мистер, постой… Вон там взгорок… Вспомнил! Так и есть! До города миль пять-шесть… — заявил он с уверенностью. — Скоро будет дорога, что идет вдоль Марицы. Широкая дорога, хорошая, я тебе верно говорю, мистер. Прямиком до самой Мараши идет».

«Тс-сс! Говорите тише!» — К нам подошел Зенкевич.

Он был совсем юный и такой светловолосый, что бровей было не разглядеть даже вблизи.

«Он здешний житель и знает местность», — сказал я.

«Тогда пусть он и ведет, — с нескрываемым облегчением произнес подпоручик. — Веди, братушка, указывай дорогу».

Я употребляю слово «братушка», то есть брат, и нарочно не перевожу его. Оно так и прошло через всю войну — неповторимое, душевное слово, которым порабощенные болгары наградили своих освободителей — русских. Оно стало у обоих этих народов символом, нарицательным именем.

И бай Никола повел нас. Я еще в самом начале рассказывал вам о нем. То был человек бывалый. Сильный, проворный. Зенкевич, я и оба драгуна с трудом поспевали за ним. По колено проваливаясь в снег, мы обогнули какой-то пригорок, перешли по замерзшему руслу какой-то речушки, вскарабкались на другой ее берег. Там шла полоса кустарника, а сразу за ним открылась дорога, о которой говорил бай Никола. Ветер свистел и гудел в телеграфных проводах. Костры турецких биваков тянулись теперь прямо за дорогой — оранжевые, блекло-кровавые. Темные человеческие фигуры оживляли их, прочерчивали, служили им обрамлением.

«Надобно узнать, сколько их», — сказал подпоручик.

«А я подберусь поближе», — предложил бай Никола.

«Одному всех не сосчитать», — возразил Зенкевич, и мы рассыпались цепочкой. Подпоручик в середине. Драгуны с одного бока от него, мы с моим бай Николой — с другого. Медленно-медленно продвигались мы во тьме, вначале пригнувшись, потом ползком. Снег забивался в рукава, за воротник. Плечи, локти занемели. Я знал — все это несовместимо со статутом корреспондента нейтральной державы, и минутами сожалел о том, что вступил в игру. Но вместе с тем — какое приключение, боже правый! Подбираешься к вражеским кострам, весь обратившись в зрение и слух. Если обнаружат тебя — конец. Бураго предупредил: мой паспорт не произведет на них никакого впечатления!

Дорога была последним препятствием, но слишком открытым. Кроме того, за ней, вероятней всего, ведут наблюдение сторожевые посты. Да и костры, что находились напротив меня, горели особенно ярко. Я не решился пересечь дорогу. Предпочел исследовать турецкий лагерь с помощью бинокля. Вокруг костров сидели солдаты, освещенные огнем или терявшиеся в тени. Я принялся считать. Их были сотни. Пехотный батальон? Либо же полк? Они ужинали. Слышалось позвякиванье медных котлов. Потом долетела песня — игривая мелодия и одни и те же повторяющиеся слона, смысл которых был мне недоступен.

Неожиданно услыхал я справа от себя шаги. Усталые или ленивые, они медленно приближались, отчетливо похрустывал снег. Прежде, нежели часового, увидел я луч карманного фонаря, то рассекавший темноту, то гаснувший.

Осторожность требовала отползти назад, в кустарник. Но я боялся обнаружить себя малейшим движением. Лишь плотнее приник к земле, чуть не зарылся в снег и замер в ожидании.

Сколько я ни вглядывался, ни вслушивался, часового не было. Из темноты донесся лишь какой-то глухой звук, будто кто-то споткнулся и упал. Я уж думал, что часовой повернул назад либо почуял недоброе и сбежал, но минутой позже раздался голос бай Николы:

«Пошли назад, мистер! Все в порядке!» — шепнул он, подползая ко мне.

«В порядке?!».

«Я его скрутил. Ему лучше знать, сколько их тут».

Только тогда различил я лежавшего на земле турка. Рот заткнут, руки связаны. Не стану рассказывать о том, как мы снова сошлись впятером, как потащили перепуганного своего пленника к эскадрону. Мы направили на него свет его собственного фонаря, а когда вынимали изо рта кляп, бай Никола сказал ему по-турецки несколько, слов. Интонация подсказала мне их смысл.

«Спроси, какого он полка», — приказал Бураго, наклоняясь с седла.

Несчастный турок заморгал, затрясся. У него перехватило горло, и язык еле ворочался.

«Урфанского полка, ваше благородие!» — перевел бай Никола.

«А справа? Чей лагерь справа?»

«Не знает. Может, Эски Шехирский полк, говорит, а может, еще какой».

«Значит, справа тоже турки. А ближе, к Марице?»

«Там, говорит, только прикрывающие части. Два батальона».

«Ну, господа, более или менее ясно, несмотря на туман, а? — обернулся к нам Бураго. — Сколько их, в сущности? Сто на одного! К тому же мы знаем, что они там, а они и не подозревают о том, что мы здесь. Верно, Лагутин?» — с улыбкой обратился он к одному из драгун.

«Так точно, ваше благородие! И в мыслях не держат!» — долетел из темноты бравый ответ.

«Тогда готовьсь! Выходим на дорогу. Прорываемся через Урфанский полк — каким образом, вам ясно, не так ли? И затем — в тыл прикрывающих частей!»

«А с турком как быть, Александр Петрович?» — спросил подпоручик, прыгая в седло. Вот уж поистине русская черта — едва враг обезоружен, как тут же наступают соображения нравственного характера и осложняют дело.

Однако на сей раз капитан Бураго быстро нашел выход.

«Его взял в плен братушка, — сказал он. — Братушка пускай и разбирается».

Да, то было нелегкое испытание для моего бай Николы. Не забывайте, что из-за таких, как этот пучеглазый турок, он десять лет провел в изгнании, десять лет был в разлуке со своей невестой. Как поступить? Да и времени для раздумий не было. Я видел при свете фонарика, как он заморгал, сдвинул свои мохнатые брови.

«Пускай идет, откуда пришел, — сказал он. А затем, словно оправдываясь, добавил: — Что поделаешь, тоже ведь душа человеческая!»

Думаю, что его слова пришлись драгунам по сердцу. Мы отпустили турка и через минуту позабыли о нем. Впереди нам преграждали путь тысячи его соотечественников, и следовало преодолеть эту преграду, чтобы продолжить затем наш путь к Пловдиву. Я спрашивал себя, скольким из нас суждено уцелеть. Если у турок стоят там кавалерийские части, не бросятся ли они за нами по пятам?

— Точнее будет сказать, Фрэнк, «по копытам», — шутливо поправила его невеста.

Он лишь кивнул в ответ. Мысли его были сейчас далеко, на затянутой туманом снежной равнине, где смутно трепетали в ночи сотни костров.

— Да, подобные сомнения теснились у меня в голове, пока мы выезжали на дорогу и перестраивались для броска, а наш неутомимый командир отдавал приказания:

«Поручик Глоба! Подпоручик Зенкевич! По местам! Все по местам!»

Мне же он сказал по-французски, чтобы не поняли солдаты:

«Держись посередине, дорогой мой. Я обязан тебя сберечь, черт подери, а то не перед кем будет позировать».

Скачка была бешеная. Я видел перед собой спину Бураго, позади себя слышал голос бай Николы. Драгуны уже выхватили сабли, однако все произошло совсем не так, как мы предполагали.

Уже за первым поворотом прозвучал выстрел. Возможно, нас заметил патруль. Вслед за первым выстрелом — второй, третий. Десятки разрозненных выстрелов. Не берусь утверждать, что целили в нас — турки понятия не имели, кто мы и где мы. Но вспыхнула эта пальба из за нас.

Пока мы огибали холм, стреляли уже вдоль всей линии костров. Бураго что-то приказал своим помощникам — одному господу ведомо, что именно. Я решил, что мы остановимся, повернем назад, но эскадрон продолжал скакать по открытой дороге, растягивая колонну, что казалось мне неразумным и ненужным. И словно для того, чтобы неприятель обнаружил точное наше местонахождение, Бураго крикнул что было силы «Ур-ра!». Шестьдесят две глотки — нет, шестьдесят три, ибо следует прибавить моего бай Николу — разом подхватили. Голоса летели навстречу залпам, заглушая, сливаясь с их треском. И в этой отчаянной перекличке, в этом беспамятном реве участвовал и я. Я — корреспондент, художник, лицо нейтральное. К чертям! Можно ли соблюдать нейтралитет в такие минуты!