Юрий Греков - На кругах времен (Сборник)

• Название: На кругах времен (Сборник)
• Автор: Юрий Греков
• Издательство: Литература артистикэ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1978

Сборник научно-фантастических повестей и рассказ.

НА КРУГАХ ВРЕМЕН - рассказ

ДРОТИК ОДИССЕЯ - повесть

КАЛИФ НА ЧАС - повесть

СЛУЧАЙ С МОНТЕРОМ ЖУКОВЫМ - повесть

---

— Нам каждый г-о-о-ость дарован богом… Собутыльники замолчали, подняв свои кружки.

— Какой бы ни-и-и был о-о-он земли… — тянул стоявший.

На лицах сидевших было написано ожидание и, когда их товарищ пропел:

— В парче иль ру-у-убище убогом… Bce гаркнули в один голос:

— Аллаверды!

Воздух заколебался снова, и клубы пара и дыма затянули пирующих в дальнем углу. И тут Иван услышал прямо у себя над ухом:

— Ярыжка, а ярыжка!

Нисколько не относя это обращение к себе, Иван оглянулся, привлеченный непонятным словом. К нему близко наклонился хитроглазый мужичонка с кривой, влево, бороденкой. Зашептал:

— Пиши. Быстро надо. Две денги дам.

— Что писать? — удивился Иван.

Мужичонка сдвинул кружки в сторону, присел на невесть откуда взявшийся стул и вполголоса спросил:

— Бланок-то есть?

— Какой «бланок»?

— Эх ты, ярыга-ярыга, голь кабацкая,-буркнул мужичонка недовольно, полез за пазуху, достал смятую бумажку и, расправив на столе, пододвинул Ивану:

— Пиши давай.

Иван мутно уставился на бланк с грифом «Срочная телеграмма».

— Пиши давай, пиши, — недовольно заторопил его кривобородый.

Иван достал авторучку. Чего, спрашивается, не написать, если просит человек, может, неграмотный,-подумалось равнодушно.

Мужичонка, поминутно сторожко оглядываясь, наклонился близко-близко и чесночно зашептал Ивану в самое ухо:

— Так, значит. Пиши: царю-государю бьет челом и извещает сирота твой государев Мишка Иванов, сын Чулков, на Александра Федорова, сына Нащокина, а прозвище на Собаку, что хочет тот Александр крестное целование порушить… мужичонка задохнулся, перевел дыхание, оглянулся и снова зашептал:-а тебе, праведному государю, изменить, хочет отъехать со всем своим родом в иную землю, а называет себя царским родом, и хочет быть тебе, государю-царю супротивен… Написал?

— Написал, — кивнул Иван.

— Ты пояснее, пояснее-то пиши. Ну, значит, дале так: Как Федор Иванов, сын Нащокин, у царя Василья Ивановича Шуйского царский посох взял из рук, так теперь Александр Нащокин хвалится тем же своим воровским умышлением на тебя, праведного царя, и Московским государством, твоею царскою державою смутить. Точка. Давай сюда.

Мужичонка схватил бланк, бросил на стол две кривые монетки и растворился в клубах дыма. — Вы позволите? — у столика стоял опрятно одетый полупожилой человек с французским выражением лица. Иван вспомнил-видел его мельком в первый день, когда, идя к себе на квартиру, наткнулся на участкового.

— Пожалуйста, — кивнул он на свободный стул.

— Да, сегодня прорыв большой, — непонятно сказал тот, садясь и медленно оглядывая зал. — Нy, что ж, не скрою, ожидал вас здесь увидеть. С тем и пришел. Позвольте представиться — Гай Петрович Сверливый, преподаватель халдейской истории в местном гимнасиуме.

— Иван Петрович Жуков, электромонтер,- казал Иван, пожимая протянутую через стол руку.

— Так-так, Иван Петрович, — проговорил Сверливый, пододвигая к себе принесенную долгополым официантом кружку. — Как вам наша брага нравится?-он сделал ударение на слове «наша». И — не ожидая ответа:

— Всю жизнь прожил в городе. Всех наших горожан знаю, если не поименно, то в лицо. Вас не знаю. Хотя вы и очень похожи на одного молодого человека. Но-только похожи. Значит, вы из этих, — он легким кивком показал на сидевших вокруг. — Не ошибаюсь?

Издалека донеслось:

— Аллаверды!

Иван вздрогнул и, почувствовав на себе внимательно-доброжелательный взгляд своего неожиданного собеседника, вдруг решился… Когда он закончил, его поразило то, что учитель нисколько не удивился его рассказу. Еще недавно внимательный, взгляд Гая Петровича стал каким-то рассеянным, блуждающим бесцельно. Но Жуков едва успел пожалеть о собственной откровенности, как учитель совсем другим, робким и одновременно полным скрытой надежды голосом спросил:

— Скажите, не осталось у вас случайно каких-нибудь монет из того, из вашего времени?

Иван полез в часовой карманчик, где обычно держал трехкопеечные монеты для автомата газ-воды, нащупал — есть, и положил на столешницу четыре монетки. Сверливый вспотел, голос его прерывался:

— Боже мой, боже мой…

Взяв себя в руки, что стоило ему явных усилий, он оказал:

— Видите ли, я коллекционирую трехкопеечные монеты…

— Да возьмите, о чем речь, — предложил

Иван, не подозревая, какой музыкой прозвучали его слова для Сверливого.

— Боже мой, боже мой, — опять зашептал учитель. — Это же невероятно, такое может только присниться…

— Рад бы я был, если бы все это только приснилось, — горько проговорил Иван.

Осторожными движениями поглаживая монеты, учитель хялдейской истории поднял на Ивана благодарный взгляд.

Глава шестая

Тот, кто случайно оказался бы в этот морозный февральский вечер на задворках городской маслобойки, мог бы стать свидетелем некоторых событий, не вполне понятных на первый взгляд… Впрочем надо признать, что если предыдущая фраза вполне уместна в первой главе, то сейчас она весьма сомнительна по существу. Потому что никто не мог бы случайно оказаться свидетелем происходящего в сарае маслобойки, поскольку Иван Жуков извлек нужный урок из случившегося с ним из-за собственной непредусмотрительности. Ведь кто знает-не пустись он сквозь время сломя голову, вспугнутый приходом участкового, может, и не случилось бы с ним беды.

На сей раз, хотя сооружение, над которым корпел Иван, вовсе не было машиной времени в общепринятом смысле, он предусмотрительно завесил окошко специально купленным одеялом. Случайный прохожий не только не увидел бы света в заброшенном сарае — его внимание не привлек бы ни малейший звук. Иван, помня горький урок, работал молча и даже молотком постукивал через аккуратно подложенную тряпочку.

И все же загляни кто-нибудь в случайно незаткнутую Иваном щелку, картина открылась бы ему странная. Непонятная машина, напоминающая трехколесный велосипед, была задвинута в самый угол, .а на свободном месте среди обрезков алюминиевых трубок возвышалось легкое ажурное сооружение, в котором без всякого труда можно было узнать самую обыкновенную лестницу стремянку, вроде тех, которыми пользуются в книгохранилищах, чтобы достать книгу с верхней полки.

На изготовление стремянки ушло три раскладушки, но хотя она уже почти упиралась в потолок, Иван принялся распиливать четвертую. По его расчетам лестница должна была быть не меньше трех метров в высоту, а для большей уверенности в успехе задуманного он решил накинуть еще полметра.

Поскольку всякое следствие имеет причину, и то, чем занимался в сарае маслобойки. Жук, а именно — сооружение складной переносной стремянки, конечно, тоже имело первопричину.

Встреча с учителем халдейской истории в «Бухвете» и была тем первым звенышком в цепочке поводов, фактов и, наконец, умозаключений, конечным результатом которых стала упомянутая лестница.

Из первого разговора с Гаем Петровичем Иван почти ничего не понял, а из того, что понял, почти ничего не запомнил. К счастью, первый разговор не оказался последним. Сверливый, как показалось Ивану, принял в нем живейшее участие и первым долгом почел просветить его. Конечно, Жуку и в голову не приходило, какие высокие и благородные побуждения руководили его неожиданным доброжелателем. А Гаю Петровичу мерещилось почти наяву, как он на отремонтированной Иваном машине совершает путешествия в любую точку времени по выбору и возвращается с очередным бесценным трофеем для своей трехкопеечной коллекции. Впрочем, что бы ни руководило Гаем Петровичем, помочь Ивану он старался искренне. Но поскольку Сверливый был гуманитарий, его представления о собственном мире вряд ли отличались большей глубиной, чем представления его двойника о нашем мире. В общем, Иван из пояснений своего знакомца почерпнул целый ряд разрозненных сведений, сложившихся в его смятенном уме в странную расплывчатую картину… По словам Гая Петровича, город занимает объем примерно в полторы тысячи кубических километров времени, расположенных по воображаемой вертикали. Как ни тщился Иван, представить это он не мог…

Конечно, аналогия не всегда доказательство, но в данном случае она поможет нам уяснить, почему Сверливого так удивляло упорное непонимание Иваном совершенно естественного для Гая Петровича явления: соседства, скажем, 1492 года и 1915, или следования вчера после сегодня. Ну, в самом деле: не удивились бы мы с вами, если бы кто-нибудь упорно отказывался понимать, что можно съездить в соседний город и вернуться обратно? А вот Гаю Петровичу, при всей широте его взглядов, такое предположение показалось бы абсурдным. Поскольку город, в котором он жил, был единственным в доступной вселенной. И, как сказано, расположен был по воображаемой временной вертикали. Поскольку же горизонтальной координаты не существовало, то и понятие вчера — сегодня завтра оказывалось ограниченным непосредственным восприятием. По аналогии: для человека, оказавшегося в центре огромной пустыни без каких-либо ориентиров, понятие вперед — назад теряет смысл — в какую бы сторону он ни шел, он идет вперед, даже круто повернув назад.