Николай Грошев - Файл ТМ1 (СИ)

• Название: Файл ТМ1 (СИ)
• Автор: Николай Грошев
• Издательство: СИ
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2015

Роман пишется от лица полковника Департамента Галактической разведки, следующего в гиперпространстве к неизвестной читателю точке. Пропуская свой рассказ через программы «Творческого модуля», он говорит о своём прошлом, начиная рассказ с 2038 года. Полковник бессмертен, богат и служит в Департаменте из-за возможности найти в службе новые впечатления и острые ощущения. Летает по галактике в компании Крэдока — рыжего, крылатого, способного выдыхать огонь зверька.

---

Думаю, вам знакома ситуация, когда в давно сработавшийся коллектив приходит новичок, который и работу не знает и с людьми путём не знаком? Такому новичку всегда трудно и делает он самую нудную работу, за которую никто не хочет браться. Феномен «новичка», вроде как. Вот в армии примерно такая же ситуация, только там могут и нос сломать и до смерти забить. Тогда сие называлось «дедовщина». Ну, а человек, отслуживший полтора года, соответственно был «Дедом». В армии феномен «новичка» как-то так получилось, сильно мутировал. Там смешались «понятия» — неписанные законы мест лишения свободы и сей феномен. Получилось нечто. Причём жуткое такое, страшное Нечто. Я как-то читал в газете, статистику. Выходило, что ежегодно из-за дедовщины 1000 с лихом срочников возвращаются домой инвалидами и примерно столько же грузом 200…, хм, вот это любопытно. Я как-то раньше не замечал, не задумывался об этом. Сейчас только вот обратил внимание…, старею видать.

Столько лет прошло, а космолёт с трупами солдат, как и в те далёкие дни любой транспорт с покойниками, называют груз 200. Интересно…, но в основном для философов и, я думаю, лингвистов. Да, армия в 21-ом веке теряла в мирное время, порой больше солдат, чем в локальных конфликтах. Тут, кстати, можете смело верить вашим учебникам — срочная служба, в конце концов, умерла, и локальные конфликты действительно очень быстро начали решать исключительно силами таких подразделений как «Кондор». Так что история Гадов, можно сказать, уходит своими корнями в глубь веков.

Нас определили в мотострелковую роту в Таджикистане. В горных районах. Даже не задумывайтесь, чего забыла мотострелковая рота в горах — может, штаб что-то напутал, а может дело в том, что из стрелкового у роты были только автоматы, а из мото, только раритетный хаммер командира роты. Но суть не в том. В первый же вечер службы, в нашей казарме появились господа Дедушки и громогласно объявили, что будут делать из нас «настоящих солдат». Дедушек было 5 лиц, в казарме тихо-мирно спали два брата Шиловых. Так что парням не повезло: силы были явно не равны, у них не было ни единого шанса.

Нас построили в линию и начали пробивать в грудь «бляхой». Это такое армейское развлечение, для дембелей уставших от ежедневной рутины нелёгкой их службы — пряжкой ремня с размаху били в грудь, и человек падал, хрипя от боли. Кто покрепче, быстро приходил в себя и снова вставал в строй, ожидая нового удара, а кто крепостью не отличался, мог и со сломанным ребром упасть. Мы с Андреем слышали об этой милой солдатской игре в «бляху», но вживую не видели. Так что некоторое время послушно стояли в строю таких же новобранцев. Когда очередь дошла до меня, ремень старослужащего солдатика мистическим образом вырвался из его рук, и бляха с хрустом врезалась ему же в лоб. В течение одной минуты мы положили на пол всех пятерых. В общем-то, почти без проблем, они не ожидали такой отдачи, и уделать их, оказалось не слишком трудно. Только один из них смог меня удивить и дать повод Андрею обоснованно выдавать мне поучительные речи ещё пару дней. Я ударил и попал в захват, после чего мир перевернулся вверх тормашками, а моя мясистая тушка врезалась спиной в металлическую кровать. Было больно, кстати. Сориентировался я быстро, но к этому времени Андрей уже вырубил всех, кто ещё был на ногах. Как он мне тут же пояснил, меня швырнули приёмом айкидо. И на эту тему он ещё пару дней мне на мозг капал. Пока я рычать не начал…, положив «дедушек» мы скрутили их простынями, немного попинали и вытащили на улицу. Там и бросили. А когда вернулись в барак, нас встретили восторженным рёвом. Даже те, кто в строю не стояли, так как служили около года, нас поздравили. Мы тогда даже подумали, что служба станет для нас лёгким и приятным времяпрепровождением. Ну, не всё так просто оказалось. Уже через полчаса в барак вломились три офицера — самые здоровые в роте, и десяток дедов пополам с дембелями. Нас пришли воспитывать. Как это тогда называлось в нашей части — методом хард хэндолегинга, последнее слово в армейской медицине, применительно к духам. Армейская молва, гарантировала сто процентное выздоровление духа от борзоватости, после всего одного курса.

Зачем-то они выбили дверь барака, стали опрокидывать койки и бить всех подряд, даже «черпакам» досталось. Мы смогли уложить двоих, сильно попортили лицевую часть одному, и ещё двоим нарисовали под очи ясны, с бешенства, да перепоя, шибко-шибко красные, по шикарному фингалу. На большее нас не хватило. Эти были куда круче, предыдущих. И драться умели виртуозно. Особенно офицеры. Всей казармой мы бы их, наверное, уложили, но такова армия — народ по углам прятался, дрались только братья Шиловы. Дрались отчаянно и, наверное, впервые так серьёзно. Победить не смогли. Не было у нас шансов против такого количества хороших бойцов. Нас быстро стреножили и отпинали до кровавых пузырей. После чего устроили полнейший разгром в казарме. Кому-то даже череп пробили, и парень уехал домой. А куда он ещё мёртвый-то? Только домой. Трупы в армии не служат.

Из казармы нас вытащили за ноги, хорошо помню как моя голова, считала все неровности и ступеньки. Бросили в местный карцер. Ну, официальное название у того помещение было естественно более приятным для слуха, на деле же — карцер. Два на два, голые, почему-то, всегда мокрые стены, железная дверь — всё как положено. Тусклая лампочка тоже имелась. Там мы провели остаток ночи, а утром, нас, замёрзших, голодных и избитых до потери пульса, вознамерились вернуть к несению строевой службы. Увы, наши тела пострадали гораздо сильнее, чем предполагалось вначале. Лейтенант лично пришёл на нас посмотреть. Оценил состояние, сиреневые разводы синяков расползшихся по лицам, красно-чёрным от запёкшейся крови и важно глянув на мордоворота сержанта, округлил глаза, после чего выразительно покрутил указательным пальцем у своего виска. Сержант пожал могучими плечами и рассеянно развёл руками. Отчего я рухнул с тихим, но, довольно таки жалобным стоном — в тот момент, сержант меня под руку держал, что бы я не упал. Он меня тут же поднял на ноги, к сожалению, в сознание, я от этого пришёл только частично. Глаза открылись, а вот ноги я чувствовать перестал.

Следующие две недели мы провели в местном лазарете.

Вопреки романам о жизни доблестных солдат, находящих в армейском лазарете любовь или безумный секс (в зависимости от характера романов), симпатичных медсестёр там как-то не случилось. Из женщин вообще, только тётя Клава была. Уборщица бальзаковского возраста. Из персонала имелись ещё доктор, вечно страдающий с похмелья и фельдшер, который умудрился пришить свой собственный палец, когда штопал порез какому-то срочнику. И десяток медбратьев возрастом от 20 до сморщенной в урюк лицевой части. Но кормили там неплохо. Компот всегда был вкусным. Детское пюре нам с Андреем очень понравилось, сладкое такое…, понравилось, несмотря даже на то, что док утверждал, что сие есть толчёная картошка…

Мы не особенно печалились своим положением. Всё произошедшее грамотно, в красках показало нам, какой будет эта служба, чего нам ждать. Так что мы старались не падать духом и набираться сил, понимая, что худшее ещё впереди. Ни я, ни Андрей не имели привычки сдаваться. Не умели мы и отступать. Не знаю, что бы там случилось, как бы всё закончилось — даже не хочу строить догадок. Только всё обернулось не так, как мы ожидали.

В часть мы уже не вернулись.

Однажды утром в палату пришёл доктор и два квадратных джентльмена в военной форме. Джентльмены были густо украшены планками орденов (очень странными, на всех имелся крошечный рельеф — летящая птичка непонятной принадлежности), наградными ленточками и имели морды очень кирпичные, да глаза стальные. Лица в шрамах. И погоны, каких нам видеть, не приходилось даже в кино.

— Поздравляем. — Сказал тогда один из них. Лежали мы на соседних койках — переглянулись. Признаюсь испуганно. Просто таким тоном и голосом не поздравляют, а о приговоре сообщают. Пожизненном. Впрочем, примерно так оно и было. Кондор — это навсегда. — Лекс, введи их в курс дела. Доктор, всех пациентов из палаты нужно убрать.

— Но… — Заикнулся было наш док, по обыкновению небритый и слегка косой.

Квадратный парень раз на него глянул, и док тут же метнулся к дверям. Высунулся в коридор и громким рёвом потребовал явиться медбратьев и даже Клаву. В течение нескольких минут палату очистили от людей. Первый солдат непонятной принадлежности вышел за дверь и, надо полагать заблокировал её собственным телом. Второй, Лекс, встал у подножья коек и зачитал нам речь. К тому времени как он закончил мы оба были бледнее своих бинтов, но присутствия духа старались не терять. И всё же, когда эти двое покинули палату, Андрей тихо прохрипел:

— Пи…ц нам Серёга…

Я тогда только кивнуть сумел — слов не было, а глотка ссохлась и слиплась.