Альфина - «Пёсий двор», собачий холод. Том I (СИ)

• Название: «Пёсий двор», собачий холод. Том I (СИ)
• Автор: Альфина
• Издательство: СИ
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2014

««Пёсий двор», собачий холод» — это роман про студенчество, желание изменить мир и цену, которую неизбежно приходится за оное желание выплачивать. Действие разворачивается в вымышленном государстве под названием Росская Конфедерация в эпоху, смутно напоминающую излом XIX-XX веков. Это стимпанк без стимпанка: ощущение нового времени есть, а вот научно-технологического прогресса особенно не наблюдается. Поэтому неудивительно, что брожение начинается именно в умах посетителей Петербержской исторической академии имени Йихина. В Академии же за одной скамьёй оказываются выходцы из самых разных сословий, от портового бандита до высочайшей аристократии. Можно представить, к чему способно привести подобное соседство. Как минимум к переосмыслению привычных установок. В «Пёсьем дворе» много героев и ещё больше событий, ибо студенческая жизнь скучной не бывает. Да и никакая не бывает: рано или поздно на смену невинным юношеским забавам приходят дела куда более серьёзные. Кровь, любовь и революция.

---

— Он грузчик из Порта, — не без апломба кивнула аферистка Брада.

Золотце присвистнул.

— Но почему вы выбрали графа? Даже двух. Вам бы нацелиться на ремесленников, кабатчиков каких — из тех, кто отнюдь не бедствует, но от лишних рабочих рук в перспективе не откажется. Моего собственного батюшку во французской деревеньке так и подкинули — без всяких интриг, просто оставили у порога. Но у порога кузнеца.

— Мне… мне и в голову не пришло! — замялась аферистка Брада, впервые за всю их беседу в самом деле смутившись. — Я ведь о благополучии этого человека думала, я и не учла, что благополучие бывает не только под аристократической крышей…

— Вы, выходит, сами из-под аристократической крыши выпорхнули? — предположил Золотце.

— Аристократичней не придумаешь, — она хмыкнула. — Раз уж у нас тут столь задушевные разговоры — плевать. Моя фамилия Жигечка. Панна Брада Жигечка к вашим услугам.

Повторяться глупо, но Золотце вынужден был присвистнуть ещё раз. Жигечки — это польско-итальянская ровня графу Набедренных, а какой-нибудь Метелин — даже при заводе! — рядом с ними форменный голодранец.

— Ах вот почему вы по-росски так хорошо говорите! Ваша мать, кажется, роска?

— Бабка. Мать моя — британка, только и толку, что мистеру Фрайду за мой британский краснеть не пришлось.

— Вы сознаёте, что пытаете меня сейчас своими обмолвками и недоговорками?

— Вам так любопытно? — аферистка Брада попыталась сама изобразить равнодушие, но то, сколь она польщена, скрыть было труднее, чем женское сложение под сюртуком. — Вы разочаруетесь, моя история довольно обыденна. Я благовоспитанная аристократическая невеста, но у меня двое братьев — изрядно старший и погодок. Девчачье общество меня никогда не привлекало, для заведения подружек я, наверно, слишком самолюбива. Зато жизнь мальчишеская и юношеская благодаря братьям всегда была передо мной как на ладони. Старший брат тайком учил меня тому, что девицам уметь и знать не полагается, с младшим мы росли неразлучными, все игрушки к ужасу родителей несли в общую кучу и даже менялись, бывало, одеждой — без какого-либо умысла, одного веселья ради. Так что у мистера Брэда Джексона была целая вереница недолговечных предшественников.

— Держались вы в самом деле убедительно, — не стал кривить душой Золотце. — Походка, жесты, центр тяжести, даже голос как-то подсадили.

— Благодарю вас. Праздник кончился, когда я вступила в брачный возраст. Думаю, вы в силах вообразить себе, какое значение мои родители придавали браку. Выгода, политика, репутация — будто я их собственность, а не живой человек. Старшему брату хотя бы позволили участвовать в выборе своей партии, меня же оповещали в приказном тоне. У моего жениха — да-да, кислятиной пахнущего старикашки, который вряд ли сдюжил бы обзавестись даже одним наследником, — в моих глазах имелось ровно одно достоинство: он водил знакомство с мистером Фрайдом. Мистер Фрайд много путешествует, у мистера Фрайда есть почитатели, мистер Фрайд не раз оскандалился своим неприятием приличий. Ход моей мысли, полагаю, ясен.

— Но как же благополучие под аристократической крышей? Неужто вам легко далось решение выйти из своей теплицы под дождь и ветер менее обеспеченной жизни?

— А об этом я не думала, — засмеялась аферистка Брада. — Интенция моя была сильна, а знания о менее обеспеченной жизни — туманны. Я, конечно, сполна расплатилась за свою безголовость, а уж как мистер Фрайд страдал от моих приступов гнева! То чернильницу в стену швырну, то посуду гостиничную перебью, то напьюсь до потери сознания. Он так и сказал: в Петерберге будем проживать раздельно. Сделал вид, будто опасается слухов, но не в одних слухах дело.

— И что теперь? — совесть таки кольнула Золотце: ох уж эти письма мистеру Фрайду! Ещё и в стихах.

— Теперь — в Британию, пока мистер Фрайд не успел прямо по переписке порвать свои последние связи на родине. У него, знаете ли, небывало вздорный нрав, — аферистка Брада от собственной шутки приободрилась. — Воспользуюсь связями мистера Фрайда, он передал мне ценнейший груз, — прошлась она пальчиками вдоль не спасавшего её положения корсета. — И согласился в очередной раз оскандалиться перед узким кругом доверенных лиц. Остаётся лишь уповать, что рекомендации его помогут. В Британии я бы не слишком задерживалась, но надо ведь откуда-то начинать. Мистер Брэд Джексон возродится, как только я разрешусь от бремени — больно ладно скроены его документы, да и годом в Йихинской Академии можно будет похваляться. Домой же я не вернусь никогда. Мне повезло, меня до сих пор ищут тайно, не хотят скандала. Оказывается, и от приличий бывает польза.

— Зачем же вы так перемудрили с графом Набедренных? — взгрустнулось Золотцу. — Он широчайшей души человек — приди вы к нему и расскажи всё без утайки, как мне сейчас, он бы взял на воспитание вашего ребёнка, глазом не моргнув. А с интригами вышло только хуже: друг графа Набедренных сболтнул о казусе другу второго графа, у того закрались подозрения, он нашёл способ их подтвердить… Вы, конечно, кое-какие академические кружки подтолкнули к обширной дискуссии о социальных проблемах, но разве ж это то, чего вам желалось?

— К дискуссии? Прямо-таки обширной? — закатила глаза аферистка Брада. — Да о чём тут дискутировать — тем более мужчинам…

— Вот уж не скажите! Мы с тех пор, как ваши намеренья разгадали, так и собачимся: о женщинах, об институте брака, о деторождении. Острую тему вы поставили.

— Вы уж простите мой скепсис, но подобные теоретизирования мне смешны.

Золотце надулся. Хорошая баба, отчаянная — но всё-таки дура. Какая дура.

— Ну леший со мной, сыном ювелира. Ну леший с графом Набедренных — у него верфи, производственникам у нас государственные посты не полагаются. Но возьмём того же хэра Ройша — он-то как раз ресурсная аристократия, его отец в Городском совете заседает. Год-другой — и хэр Ройш, ежели захочет, сам политиком станет. Вдруг подастся прямо в Четвёртый Патриархат, законы для всей Росской Конфедерации принимать?

Во взгляде аферистки Брады промелькнула зависть.

— Как примет, так я безотлагательно брошусь обратно в Петерберг и прямо в Порту сожгу документы мистера Брэда Джексона, — она улыбалась как человек, который ни на мгновенье не верит тому, о чём мечтает. — Но вы мне, кстати, должны. Не хотите развлечь даму рассказом о целях своего путешествия?

— Непременно! Разве могу я таить от вас свои намеренья — после того, как вы открылись мне полностью? — беззастенчиво соврал Золотце.

Намеренья свои он берёг пуще крохотного личного револьвера. А для крохотного личного револьвера Золотце собрал вчера целый чемодан — залитых вином кружевных рубашек да несвежего исподнего, чтобы отбить у таможенных служб всякое желание копаться подробно.

Револьвер, быть может, и не понадобится, но раз уж он у Золотца имеется, почему бы не захватить? У Золотца — револьвер, а у графа Набедренных — так и вовсе корабль в личном пользовании. Хорошо бы, чтобы понадобился он.

Не зря же этот корабль неделю назад отплыл с проверенной командой на борту в сторону британских берегов — и наверняка уже пришвартовался, согласно уговору, в одной тишайшей бухте. Ах, как Золотце мечтал возвратиться в Петерберг именно на нём.

Не один и не с пустыми руками.

Глава 21. Шаги войны

Совсем рядом, над головой, скандально взвизгнул корабль, и звон разнёсся по всему дну морскому. Плеть был один. Плеть был на дне. Вверху ногами гигантской водомерки ходили суда. Много судов.

Под водой верх и низ относительны.

Внизу шелухой расслоилось солнце. Тёплое солнце.

«Какая пассивность, mon frère! — рассмеялся Бася. — Нет большей свободы, чем когда тебя топят. Можно плыть в любую сторону».

Руки и ноги послушно пришли в движение. Тонкий доспех нагретой телом воды соскользнул, и вокруг схлопнулась чернота. Вверх или вниз? Верх и низ относительны.

«Сны о том, что вы тонете? Вы полагаете уместным задавать подобные вопросы на экзамене? — Фрайд нахмурился. — Классической трактовкой было бы предположение, что вы чувствуете неуверенность в себе, что the rug was pulled from under you… Как это по-росски? Вам не хватает под ногами твёрдой почвы. Но я бы рекомендовал обратиться к врачу — возможно, вы просто страдаете удушьем. А теперь к вашей теме…»

Плеть глубоко вдохнул. Вода пахла затхлостью и пылью, она застоялась, как в вазе с вялым букетом на дальней полке. Впереди, на дне, на ступенях здания Городского совета, вполоборота, обронив шляпу, с револьвером в руке стоял Бася; его окружали. Люди в сером, и люди в чёрном, и люди в синем, и люди в белом. Плеть рванулся вперёд, но Басю смыло волной, внесло в здание.

Вход в Городской совет заграждала стража. Их было двое, они были в белом и в масках, грустной и весёлой. Тот, что в грустной, по всем швам дымился, будто горел изнутри, но под водой у Плети открылся хищничий нюх, и он сразу понял, что это кровь. Тот, что в весёлой, держал в руке нож.