Лидия Вакуловская - 200 километров до суда... Четыре повести

• Название: 200 километров до суда... Четыре повести
• Автор: Лидия Вакуловская
• Издательство: Магаданское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1969

Новая книга Л. Вакуловской состоит из четырех повестей. Эта книга о Чукотке, ее людях. Герои повестей — люди разных профессий, разных поколений. В столкновениях между ними побеждает новое, светлое.

---

— Держу, отпускай руку.

Он взял у Таюнэ лампу, пошел повесить ее на гвоздь в стене. И не увидел, как у Таюнэ подвернулась и соскользнула с печки нога. Он только услышал, как она вскрикнула и упала.

— Как же ты, а?.. — кинулся к ней Шурка. — Болит?

— Совсем мало болит… — ответила она, виновато улыбаясь и показывая пальцами, как колет в ноге.

— Сомлела, — догадался Шурка. — Давай разотру.

Он крепко, с силой растирал ладонями ее ногу в икре, все время повторяя:

— Прошло?.. А теперь?

— Теперь нет, — наконец сказала Таюнэ. Потом засмеялась, спросила: — Ты немношко боялся, когда я падала? — И вдруг тихонько вскрикнула, взялась рукой за поясницу.

— Опять сомлела?

— Нет, здесь кололо, — показала она на правый бок.

— Ты ложись, — посоветовал Шурка. — Малость полежишь — пройдет.

Но боль в боку не стихала. Таюнэ лежала бледная. Он подсел к ней.

— Ну, покажи, где болит?

— Здесь, — она снова показала на правый бок.

— Вот что, надо порошков попить, — решил Шурка.

Он вытряхнул из коробки на стол все порошки, которыми когда-то снабдила Таюнэ фельдшерица Анна Петровна, и, смешав несколько разных порошков, дал Таюнэ.

— Проходит? — спросил Шурка, немного подождав.

— Теперь мало больно, — негромко сказала она.

— Поняла, что значит медицина? — обрадовался Шурка и подумал, что, если через час Таюнэ встанет как ни в чем не бывало, он не будет здесь задерживаться.

Однако спустя час Таюнэ горела в жару. Шурка совсем растерялся, не зная, как и чем ей помочь. Он то накладывал ей на лоб мокрый платок, то вытирал ее потное лицо, то толкал ей в рот кружку с холодной водой.

— Ты на меня смотри. Слышишь?.. Нельзя спать. Слышишь?.. — тормошил он ее. И поминутно спрашивал: — Не проходит?.. Проходит?..

Сперва она отвечала ему и смотрела на него жаркими, округлившимися глазами. Потом слова у нее стали путаться, глаза притухли, сузились, взгляд их скользил мимо Шурки, метался по сторонам. Она тяжело и часто дышала открытым ртом.

— Нельзя спать, слышишь?.. — настойчиво уговаривал он ее. — Ты на меня смотри… Хочешь, я тебе расскажу что-нибудь? Какую-нибудь историю…

Но Таюнэ не смотрела на него и не отвечала.

«Умрет!.. — вдруг подумал Шурка. — Умрет вот так, и все!..»

Страх перед тем, что она действительно сейчас умрет, заставил Шурку выбежать из избушки. Он так рванул двери сарая, что они только чудом не сорвались с петель. Какими-то деревянными руками запряг в нарты собак. Потом вбежал в избушку, схватил кукуль, положил в него Таюнэ. Надев кухлянку и малахай, вынес Таюнэ из избушки, уложил на нарты и погнал собак…

12

Поздно ночью собаки с лаем внесли нарты в село. Из дворов на все лады отозвались собачьи глотки.

Отбиваясь остолом от наседавших со всех сторон чужих собак, Шурка стал колотить в чье-то темное, затянутое легким морозом окно.

— Где тут у вас доктор? — крикнул он полуголому мужчине в валенках, который появился на крыльце.

— Ходи тот дом через дорога, — показал мужчина на противоположный дом.

Шурка побежал через дорогу, не обращая внимания на грызню разъярившихся собак, которые вдруг, забыв о приезжем, затеяли драку меж собой. Мужчина схватил в сенях весло и как был, в брюках и без рубашки, так и побежал за Шуркой, разгоняя по пути веслом собак.

В окне медпункта засветилось. Вышла пожилая женщина и таким тоном, будто она не спала, а дожидалась Шуркиного прихода, мягко сказала:

— Вы напрасно стучите, здесь открыто. Что случилось?

Шурка не успел ответить — женщина уже увидела нарты и, все поняв, засуетилась:

— Сейчас, сейчас… Вносите… Я помогу.

— Я сам, — сказал Шурка, поднимая с нарт Таюнэ.

Не слушая его, женщина и мужчина, разгонявший собак, помогли ему внести Таюнэ в дом.

— Сюда, сюда, — показала женщина на одну из дверей. — Что с ней? Когда заболела?

— Сегодня… Она умирает, — сказал Шурка, опуская Таюнэ на койку.

— Сейчас, сейчас… — снова засуетилась женщина. И вдруг стала приказывать: — Аренто, бегите к Катерине Петровне, скажите, надо немедленно помочь. Пусть разбудит Лену Ротваль и Вуквуну. И наденьте мою телогрейку, висит в коридоре. А вы, голубчик, — в сарай, — повернулась она к Шурке. — Растапливайте плиту.

Дальше Шурка автоматически выполнял все, что требовала фельдшерица: носил дрова, разжигал плиту, бегал в соседний дом будить какого-то Чарэ, чтоб тот дал в медпункт электрический свет, который обычно отключали на ночь, бегал «через два дома» звать какую-то Зиночку.

Когда все срочно созванные женщины сбежались в больницу, они сразу оттеснили Шурку от плиты, заходили, зашептались, не обращая на него внимания. Трое мужчин, появившихся в комнате, где горела плита и кипятились инструменты, тоже остались равнодушны к Шуркиному присутствию. Впрочем, все они не интересовали Шурку. Он сидел на табурете у окна и ждал, когда из комнаты, где осталась Таюнэ, выйдет пожилая фельдшерица. Ему казалось, что она должна сообщить ему что-то важное.

Дверь из сеней открылась. Вошел низкорослый мужчина в кухлянке, с орденом на груди, и по-чукотски заговорил с другими мужчинами. Как только в дверях показалась фельдшерица, он спросил ее:

— Может, в район сообщить надо, пусть доктора на самолете везут? Как думаешь, Анна Петровна?

— Да, да, — закивала женщина. — Опасный случай.

— Сейчас радиста подниму, — сказал низкорослый и направился к выходу. Трое мужчин вышли за ним.

— Ее можно спасти? — трудно спросил Шурка у фельдшерицы, поднимаясь с табуретки.

— Надо, надо, голубчик. Пока она без сознания. Наверно, подняла что-то тяжелое.

— Она упала, — сказал Шурка.

— Упала? Вот видите, — с упреком взглянула на него фельдшерица. — Вот видите… — повторила она и ушла.

«Не спасут, — тоскливо подумал Шурка. — Если б сразу…»

Он снова сел на табуретку и тупо уставился на аптечку, висевшую на стене.

Вскоре фельдшерица снова появилась у плиты.

— Что ж вы здесь сидите? — спросила она Шурку. — Небось устали? Идите отдыхайте.

— Ладно, — сказал Шурка и не двинулся с места.

Он не знал, сколько прошло времени. Время остановилось и перестало существовать. Мысли тоже остановились и перестали существовать, кроме одной. В голове разлилась какая-то тяжелая пустота, и в этой пустоте все время билась одна и та же мысль:

«Умрет… Умрет… Если бы раньше повез…»

Шурка не заметил, когда в комнате снова появились мужчины: и тот, что с орденом, и тот, что разгонял веслом собак, и еще какие-то. И не заметил, когда из белой двери вышла пожилая фельдшерица. Он, как сквозь сон, услышал ее усталый голос:

— Не надо доктора, Айван. Таюнэ родила девочку.

— Какой девочка?! — встревожился мужчина.

— Ох, Айван, Айван, — устало сказала фельдшерица. — Разве ты не знаешь, что на свете бывают девочки и мальчики? А девочка ладненькая, хоть и семимесячная. Ты вот лучше товарища благодари, что вовремя Таюнэ привез, — показала фельдшерица на онемевшего Шурку.

Лишь теперь до Шурки дошел смысл сказанного фельдшерицей. Глаза его ожили, затвердевшее лицо обмякло, верхняя губа запрыгала, словно он хотел что-то сказать.

Айван изумленно поглядел на Шурку, на фельдшерицу, снова на Шурку и, похоже, так ничего толком и не поняв, торопливо подошел к Шурке, протянул ему руку:

— Спасибо, товарищ… Я — Айван, председатель колхоза… А ты в какой тундре был, куда ехал, когда нашу Таюнэ так хорошо спасал? Мы тебя всем колхозом благодарить будем.

Шурка как-то странно мотнул головой и, не подавая Айвану руки, хрипловато, с вызовом сказал:

— Никуда я не ехал. Я муж ее. И ребенок это мой. А зовут меня Шурка Коржов.

Айван оторопело уставился на Шурку. Но вдруг, точно вспомнив что-то, расплылся в улыбке:

— Слышал, слышал, — сказал он Шурке и, хитровато глянув на фельдшерицу, добавил: — Интересный сегодня ночь в нашем колхозе «Вперед». Все русские люди хотят немножко острый шутка Айвану делать!

Из белой двери вышла женщина, лицом похожая на фельдшерицу, отыскала глазами Шурку, сказала ему:

— Это вы геолог Василий? Таюнэ звала вас, но сейчас она спит. Очень она хотела вас повидать.

Айван хлопнул Шурку по плечу, весело сказал:

— Айван сразу догадался, когда ты шутка делал. Айван тоже хитрый, шутка быстро понимает. Я тебя теперь узнавал. Зуб твой узнавал. Значит, ты опять в нашей тундре алмаз искал?

— Ничего я не искал, — уже хмуро сказал Шурка. — Путаешь ты меня с кем-то. И она спутала. Для нее я геолог и Василий, а для вас Шурка Коржов. Ясно? Для вас я… Эх, ма!.. — выдохнул вдруг он. И поднялся, отвернулся к окну. Плечи его задергались.