Тилли Коул - Тысяча незабываемых поцелуев (ЛП)

• Название: Тысяча незабываемых поцелуев (ЛП)
• Автор: Тилли Коул
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2016

Один поцелуй длится мгновение.

Но тысяча поцелуев могут продлиться целую жизнь.

Один мальчик.

Одна девочка.

Связь, которая образовалась в одно мгновение и перешла в десятилетие.

Связь, которую не могли разбить ни время, ни расстояние.

Связь, которая продлится вечность.

Или на это они рассчитывали.

Когда семнадцатилетний Рун Кристиансен возвращается из родной Норвегии в маленький городишко Блоссом Гроув, Джорджия, где он подружился с Поппи Личфилд еще ребенком, у него на уме только одно. Почему девушка, которая была половинкой его души, которая обещала верно ждать его возращения, оборвала общение без объяснения?

Сердце Руна было разбито несколько лет назад, когда Поппи замолчала. Но когда он узнает правду, он понимает, что самая сильная душевная боль еще впереди.

---

Птицы запели снаружи, и взгляд Поппи переместился к окну.

— Нам надо идти, если мы хотим успеть, — призвала она, затем отступила, нарушая наш момент.

— Тогда пойдем, — ответил я, натянув свои ботинки и следуя за ней. Я поднял ее рюкзак и перебросил через плечо, Поппи улыбнулась.

Я открыл окно, а Поппи бросилась к кровати. Когда она вернулась, в ее руках было покрывало. Она посмотрела на меня:

— В такую рань холодно.

— Эта парка недостаточно теплая? — спросил я.

Поппи прижала покрывало к груди.

— Это для тебя. — Она указала на мою футболку. — Ты замерзнешь в роще.

— Ты помнишь, что я норвежец, да? — спросил я сухо.

Поппи кивнула.

— Ты настоящий викинг. — Она наклонилась. — И между нами говоря, ты действительно хорош в приключениях, как и было предсказано.

Я покачал головой в изумлении. Она положила свою руку на мою.

— Но, Рун?

— Да?

— Даже викинги мерзнут.

Я склонил голову к открытому окну.

— Пойдем или пропустим рассвет.

Поппи выскользнула через окно, все еще улыбаясь, а я последовал за ней. Утро было холодным, а ветер сильнее, чем прошлым вечером.

Волосы Поппи хлестали по ее лицу. Обеспокоенный тем, что она замерзнет и заболеет, я потянул ее за руку и развернул лицом к себе. Поппи выглядела удивленной, пока я не поднял ее тяжелый капюшон и натянул ей на голову.

Я затянул шнурки, чтобы капюшон не спал, а Поппи наблюдала за мной все время. Мои действия были медленными под ее пристальным вниманием. Когда я завязал бантик, мои руки были неподвижны, и я посмотрел ей в глаза.

— Рун, — сказала она, после нескольких странных секунд тишины. Я поднял подбородок, молчаливо ожидая продолжения: — Я могу видеть твой свет. Под злостью, он все еще там.

От ее слов, изумленный, я сделал шаг назад. Я посмотрел на небо. Начало светать. Я сделал шаг вперед.

— Ты идешь?

Поппи вздохнула и бросилась меня догонять. Я засунул руки в карманы, пока мы в тишине шли в рощу. Поппи смотрела по сторонам. Я пытался следовать за ее взглядом, но это просто были птицы или деревья, или колыхания травы на ветру. Я нахмурился, задаваясь вопросом, что же ее так привлекает. Но это была Поппи, она была не такой как все. Она всегда видела больше в мире, чем любой знакомый мне человек.

Она видела свет, просачивающийся из тьмы. Она видела хорошее в плохом.

Это было единственное объяснение для меня, почему она не сказала мне оставить ее в покое. Я знал, что она видела меня другим — изменившимся. Даже если она и не говорила мне об этом, я видел то, как она смотрела на меня. Ее взгляд иногда был осторожным.

Прежде она никогда так не смотрела на меня.

Когда мы вошли в рощу, я знал, где мы будем сидеть. Мы подошли к самому большому дереву — нашему дереву — и Поппи открыла рюкзак. Она вытащила покрывало, чтобы сидеть на нем.

Когда расстелила его, то жестом показала мне садиться. Я сделал это и прижал спину к стволу дерева. Поппи села по центру покрывала и оперлась на руки.

Казалось, ветер стихал. Развязав бантик на капюшоне, она опустила его, открывая лицо. Внимание Поппи было приковано к светлеющему горизонту, небо сейчас было серым с оттенками красного и оранжевого.

Потянувшись в свой карман, я вытащил сигареты и поднес одну к своему рту. Достал зажигалку, поджег сигарету и затянулся, чувствуя момент, когда дым попал в мои легкие.

Дым валил вокруг меня, и я медленно выдохнул. Я видел, что Поппи пристально за мной наблюдает. Положив руку на свое согнутое колено, я уставился на нее.

— Ты куришь.

— Ja.

— Ты не хочешь бросить? — спросила она. По ее голосу я мог слышать, что это была просьба. И по вспышке улыбки на ее губах, она знала, что я понимал.

Я покачал головой. Это успокаивало меня. Я не смог бы бросить курить в ближайшее время.

Мы сидели в тишине, пока Поппи не посмотрела на восходящий рассвет и спросила:

— Ты когда-нибудь наблюдал рассвет в Осло?

Я последовал за ее взглядом к сейчас уже розоватому горизонту. Звезды начали исчезать в простирающемся свете.

— Нет.

— Почему? — спросила она, поерзав на месте, чтобы повернуться ко мне лицом.

Я сделал еще одну затяжку и наклонил голову, чтобы выдохнуть. Опустил голову и пожал плечами.

— Никогда не приходило мне в голову.

Поппи вздохнула и отвернулась еще раз.

— Какая впустую потраченная возможность, — сказала она, махнув рукой на небо. — Я никогда не покидала США, никогда не видела рассвет где-то еще, а ты был в Норвегии и ни разу не проснулся раньше, чтобы увидеть начало нового дня.

— Когда ты видишь один рассвет, ты видишь их все, — ответил я.

Поппи печально покачала головой. Когда она посмотрела на меня, в ее взгляде читалась жалость. Из-за этого мой желудок перевернулся.

— Это неправда, — спорила она. — Каждый день — разный. Краски, оттенки, влияние на твою душу. — Она вздохнула и произнесла: — Каждый день — это подарок, Рун. Я выучила это за последние пару лет.

Я затих.

Поппи запрокинула голову назад и закрыла глаза.

— Как этот ветер. Он холодный, потому что сейчас ранняя зима, и люди убегают от него. Они остаются в тепле. Но я принимаю его. Я дорожу ощущением ветра на моем лице, теплом солнца на моих щеках, холодом в моих костях. — Она открыла глаза. Солнце начало подниматься в небе. — Когда я лечилась, когда была прикована к больничной койке, когда мне было больно, и я сходила с ума от каждого аспекта моей жизни, я просила медсестру передвинуть мою кровать к окну. Рассвет каждый день успокаивал меня. Он восстанавливал мои силы. Наполнял надеждой.

Пепел упал на землю рядом с ней. Я осознал, что не двигался с тех пор, как она начала говорить. Она снова повернулась ко мне лицом и сказала:

— Когда я смотрела из этого окна, когда скучала по тебе так сильно, что это было больнее, чем химиотерапия, я смотрела на рассвет и думала о тебе. Я думала о том, как ты наблюдаешь рассвет в Норвегии, и это дарило мне покой.

Я не произнес ни слова.

— Ты был счастлив хоть раз? Была ли какая-нибудь часть последних двух лет, когда ты не был грустным или злым?

Огонь гнева, что сидел в моем животе, вернулся к жизни. Я покачал головой.

— Нет, — ответил я, когда бросил бычок на землю.

— Рун, — прошептала Поппи. Я видел вину в ее глазах. — Я думала, что в конце концов ты двинешься дальше. — Она опустила взгляд, но когда снова посмотрела вверх, почти разбила мое сердце. — Я сделала это, потому что не думала, что это продлится долго. — Слабая, но странно мощная улыбка украсила ее лицо. — Мне было подарено больше времени. Мне была подарена жизнь, — она глубоко вдохнула, — и сейчас к чудесам на моем пути добавилось твое возвращение.

Я отвернул голову, не в силах сохранять спокойствие, не в силах слушать, как Поппи так обыденно говорит о своей смерти и так радостно о моем возвращении. Я ощутил, что она придвинулась ко мне. Ее сладкий запах накрыл меня, и я закрыл глаза, тяжело вдыхая, когда ее рука прижалась к моей.

Тишина снова повисла между нами, уплотняя воздух. Поппи положила свою руку на мою. Я открыл глаза как раз, когда она показала на небо, которое сейчас изменялось быстрее, ознаменовывая новый день. Я прислонил голову к шершавой коре, наблюдая, как розовая дымка нависает над голой рощей. Моя кожа дрожала от холода. Поппи подняла одеяло и укрыла нас обоих.

Как только плотное шерстяное одеяло накрыло нас своим теплом, ее пальцы переплелись с моими, соединяя наши руки. Мы наблюдали за солнцем, пока новый день полностью не вступил в свои права.

Я чувствовал, что ей нужна честность. Отпихнув свою гордость, я признался:

— Ты сделала мне больно.

Мой голос был хриплым и низким.

Поппи напряглась.

Я не смотрел в ее глаза, я не мог. Затем я добавил:

— Ты полностью разбила мое сердце.

Когда густые облака уплыли, небо стало голубым. Пока утро устанавливало свои права, я ощутил, что Поппи задвигалась, она вытирала свою слезу.

Я поморщился, ненавидя мысль, что расстроил ее, но она хотела знать, почему я был круглосуточно зол. Она хотела знать, почему я никогда не смотрел гребаный рассвет. Хотела знать, почему я изменился. Это была правда. И я очень быстро узнал, что иногда правда бывает стервой.

Поппи всхлипывала от рыданий, я поднял руку и обернул вокруг ее плеча. Я ожидал, что она будет сопротивляться, но вместо этого она нежно прижалась ко мне. Она хотела быть ближе.

Я удерживал свое внимание на небе, стиснув челюсть, пока мои глаза застилали слезы. Я сдерживал их.

— Рун, — сказала Поппи.

Я покачал головой.

— Это не имеет значения.

Поппи подняла голову и повернула мое лицо к своему, ее рука была на моей щеке.

— Конечно, имеет, Рун. Я сделала тебе больно. — Она сглотнула слезы. — Это было ненамеренно. Я просто хотела спасти тебя.