Джеймс Смит - Старина четвероног

• Название: Старина четвероног
• Автор: Джеймс Смит
• Издательство: Государственное издательство географической литературы (Географгиз)
• Жанр: Зоология
• Год: 1962

Книга написана крупным ученым-ихтиологом. В ней рассказывается об одном из величайших биологических открытий нашего века — поимке живой кистеперой рыбы. Долгие годы ученые считали, что рыбы этой группы вымерли свыше 50 миллионов лет назад. Увлекательной живо повествует автор о своих тяжелых, но радостных поисках, предшествовавших этому открытию.

Книга печатается с небольшими сокращениями.

J. L. В. Smith Old Fourlegs London, 1958

Перевод с английского Л. Л. ЖДАНОВА

Послесловие профессора Т. С. РАССА

---

Очнувшись от размышлений, я прошел в кабину к Блову и «Петли. Мы шли курсом на Майотту. Было условлено продолжать попытки связаться с Дзаудзи, чтобы выяснить, можно ли там сесть. Пока связи не было, но Берг и ван Некерк продолжали вызывать. Я видел, как ритмично покачивается, работая на ключе, правая рука ван Некерка. Вернувшись из кабины, я вспомнил о своих запасах. Сначала я приготовил каждому фруктовый салат из добытых в Лумбо ананасов, папайи и бананов, с сахаром и сухим молоком. Летчики глядели на меня удивленно, Блов даже с некоторым замешательством, однако ничего не сказали. Затем они получили печенье и сыр, после чего я громко, чтобы слышали все (и в первую очередь Блов), заметил, как бы хорошо теперь выпить кофейку. Блов сидел с каменным лицом, но Летли отозвался лукавой усмешкой.

Все это время мои мысли неизменно вращались вокруг самого главного: сумеем ли мы сесть? И целакант ли это? Чем ближе решающий миг, тем сильнее меня терзали страхи и сомнения. Ну, не дурак ли я — положился на суждение неспециалиста. Конечно, у Ханта есть фотографии, мы снабдили его всевозможной информацией, но ведь мы сотни раз убеждались, что дилетант легко может ошибиться. Снова ситуация, типичная для всей моей жизни: либо рай, либо ад, среднего не дано. Делая предложение своей будущей жене, я сказал, что счастья не гарантирую, но обещаю — скучать ей не придется. В трудную минуту она не раз вносила разрядку, с улыбкой (иногда довольно ехидной) напоминая мне мои слова.

Вот и сейчас… Что может быть нелепее? Зрелый муж, я делаю решающую ставку на карту, которой даже не видел! Я старался прогнать сомнения… Теперь уже ничего не поделаешь; сейчас одна задача — добраться до рыбы. Можно ли сесть в Паманзи? Вопрос: есть ли связь? — не сходил с моего лица, и Берг, наверно, устал отрицательно качать головой.

А тут еще этот циклон… Я спросил Блова, на что мы можем рассчитывать, если попадем в циклон. Он ответил, что в воздухе можно маневрировать, сколько хватит горючего, стараясь уйти в сторону и найти место для посадки. Гораздо хуже — быть застигнутым на земле. Но ведь можно укрепить самолет? Нет, это средство испробовано. Ветер всегда берет верх. Он отрывает закрепленные машины от земли, потом швыряет их оземь и разбивает вдребезги.

Одним словом — куда ни кинь, всюду клин. По сравнению с положением, в котором я очутился сейчас, путешествие в дебрях среди хищников казалось пустяком;

во всяком случае, то я уже испытал и знал. Но назад пути нет…

Мы говорили мало, нервы были предельно напряжены, момент был для всех критический. Мои глаза переходили с нагромождений облаков на локоть радиста, повторяющий движения руки на ключе. Вызов за вызовом — надежда росла, потом, сменяясь разочарованием, спадала, наподобие волн далеко внизу. Вдруг Летли указал на что-то, показавшееся мне еще одним облаком (мое зрение уже не то, что в молодости).

— Майотта, — сказал он.

Сердце екнуло. Здесь, где-то здесь лежит рыба, от которой столько зависит в моей жизни! Расплывчатая масса превратилась в остров. Мы уже близко — теперь-то должен последовать ответ на наши вызовы. Ничего…

Мы круто пошли вниз, вдруг тучи разорвались и уплыли в сторону, открылись обширные, поросшие деревьями склоны гор, которые круто вздымались прямо из моря. Разве здесь найдешь хотя маленький клочок ровной земли… Где ж. е тут сядешь? Мы прошли на высоте около 1 000 метров над Большим Барьерным рифом западнее Майотты. Великолепное зрелище: симфония голубых и зеленых оттенков. Я даже отвлекся от мрачных размышлений. Подлинный рай для рыб — лабиринт проливов и заводей самой различной глубины, обилие кораллов. Даже с такой высоты я различал косяки рыб всевозможных размеров. Независимо от того, обитает здесь цела- кант или нет, это место заслуживает изучения. Если до сих пор оставались неизвестными столь крупные особи, то какие еще сокровища таятся в здешних водах? Надо, непременно надо сюда приехать. Я уже строил планы, вдруг мои размышления прервал возглас Берга. «О’кей!» — воскликнул он, оттопырил большой палец одной руки и сделал жест вниз. У меня закружилась голова. Идем на посадку!

Снижаясь, самолет кружил над островом, и нам открылась полная панорама. Несмотря на мглу, я сделал в вентиляционные окошки несколько снимков. Вот Паманзи, дома Дзаудзи, небольшое озерцо и крохотное суденышко возле пристани. Что-то подсказало мне, что это судно Ханта… Сердце отчаянно колотилось, меня чуть не силой заставили сесть и пристегнуть пояс. Напоследок я успел заметить посадочную площадку. Маленькая, неровная — просто чуть возвышающийся над морем круглый мысок, который еще недавно был коралловым рифом. Судя по волнам, дул норд-ост силой около двух баллов. Нам предстояло садиться со стороны моря, а в конце площадки возвышался пригорок.

Прыг-прыг-прыг! Отличная посадка на такой дорожке… Но едва самолет остановился, как разверзлись хляби небесные. Все заслонила стена ливня, видимость ограничивалась несколькими метрами. Фюзеляж напоминал сито, и я заметался по самолету, перенося спальный мешок и бумаги на сухое место. Забавно вспомнить, но я негодовал: уж очень не люблю дырявые потолки. В то же время я вдруг ощутил прилив бодрости. Ливень казался мне последней попыткой судьбы воздвигнуть преграду на моем пути, и я уже верил в победу.

Дождь прекратился внезапно, будто завернули кран. Туман рассеялся, на плоском коралловом мыске показались бегущие фигуры. Открылась дверь, меня обдало жарким воздухом, я увидел лицо Ханта. На мгновение я онемел, затем в каком-то исступлении воскликнул:

Где рыба?

Хант, словно прочитав мои мысли, ответил:

Не волнуйтесь, это самый настоящий целакант, совершенно точно.

Мне сразу стало легче, однако волнение не проходило. В следующий миг я стоял на земле, мне представляли различных французских чиновников, но я ничего не видел, думал только о рыбе.

Она на моем судне, — сказал Хант.

Какое счастье! Пусть это во французских водах, но судно Ханта юридически не является французской территорией, значит, формально нас никто не обвинит в том, что мы забрали рыбу французов. И вообще, целакант (если только это он) по праву мой! В моем состоянии одержимости я чувствовал, знал, что шестеро южноафриканцев, прилетевших со мной, в случае необходимости помогут мне отстоять мои права.

Я проверил, со мной ли фотоаппарат и другие необходимые предметы, и мы пошли к маленькому домику на краю площадки, где ждало несколько автомашин.

Где ваше судно? — спросил я Ханта.

Острова Майотта и Паманзи в Коморском архипелаге. Стрелка показывает, где сел самолет

У пристани, — ответил он. — Но мы сперва должны поехать к губернатору, он вас ждет. Это необходимо, — быстро добавил он, видя мою реакцию. — Прошу вас, хотя бы ради меня. Мы будем там недолго.

Я часто страдал от этой необходимости соблюдать этикет, но на сей раз мои мучения превзошли все, что когда- либо было ранее. Пытка, агония… Я кипел, в душе бушевало пламя. К черту все формальности! Не для того я все перенес и совершил столь далекое путешествие, чтобы в критический момент обмениваться любезностями с губернатором. Мне нужно лишь одно: увидеть рыбу, убедиться — дурак я или пророк. Но благоразумие победило, пламя в душе угасло, я снова Стал homo sapiens. Мы проехали по извилистой дорожке между домами и деревьями, остановились возле двухэтажного деревянного здания губернаторской резиденции, поднялись по залитым солнцем ступенькам крыльца, прошли веранду и очутились в большом (и темном после яркого света на улице) помещении, где стояли какие-то расплывчатые фигуры. Меня по всем правилам представили губернатору и его супруге. С помощыо переводчика я познакомил губернатора с экипажем самолета. Моих знаний французского языка достаточно для научной работы, но разговаривать на нем мне приходилось мало. Большинство португальцев знают французский, и я подумал, что губернатор, может быть, говорит по-португальски. Не очень-то логичное заключение; во всяком случае, когда я обратился к нему на этом языке, он ничего не понял. Я решил, что аналогичный эксперимент с немецким языком будет неуместен; мы продолжали объясняться с помощью Ханта и переводчика.

У стены стоял длинный стол, загроможденный бутылками и всевозможными деликатесами. Нас подвели к столу, но больше я не мог терпеть. Вежливо, но решительно я сказал, что мы чрезвычайно благодарны его превосходительству за любезность и гостеприимство, однако я проделал долгое и утомительное путешествие и хотел бы первым делом посмотреть рыбу. Не разрешит ли он нам вернуться сюда немного позже, когда мы будем в состоянии лучше оценить его исключительное радушие? Мы обернемся мигом. Последовало некоторое замешательство, но мое лицо выражало непреклонную решимость, и все мы, в том числе губернатор, двинулись дальше. На машине мгновенно добрались до бетонной пристани, у которой стояла шхуна Ханта. С трудом нам удалось пробиться сквозь толпу праздных островитян. Хант указал на длинный ящик на палубе возле мачты. Вот ящик вынесли на крышку люка и поставили у моих ног, на высоте сантиметров тридцати над палубой. Хант снял крышку, я увидел слой ваты. Неодолимый страх сковал мои члены, я не мог ни говорить, ни двигаться. Все смотрели на меня, а у меня рука не поднималась поднять вату. Наконец я сделал знак, чтобы рыбу открыли. Хант и один из матросов подскочили, словно пронзенные током, и убрали белую пелену.