Анатолий Черняев - Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991

• Название: Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991
• Автор: Анатолий Черняев
• Издательство: РОССПЕН
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008

Анатолий Черняев. Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 М., РОССПЕН, 2008. 1047 с.

Книга эта — подробнейший дневник, который в течение 20 лет вел человек, работавший в аппарате высшей власти в СССР. Он лично знал многих в руководстве КПСС в 70–80-е годы. Здесь в деталях его впечатления о Брежневе, Суслове, Кириленко, Пономареве и др. Дневник, очень откровенный и критичный, изнутри режима свидетельствует о том, как и почему он стремительно шел к своей неумолимой гибели, как и почему попытки спасти великое государство на путях демократизации и перестройки окончились неудачей.

В книге много переживаний и размышлений интеллигента тех времен, озабоченного судьбами своей страны.

---

А мы все стараемся спрятать голову в песок. Строим вот потемкинские деревни, пригласив всех на 60-летие, озабочены, чтобы они не сказали здесь «чего-нибудь такого», хотя они скажут… Эйфория прошла, правда. Задираться не будут. Но вновь «с этой высокой трибуны» скажут, что они теперь сами по себе и пусть мы им не мешаем, так как все равно ничего не выйдет.

Хвастовство нас губит, унижает наш авторитет.

Неделю назад я прочитал новую книгу Дж. Кеннана. Мудрые вещи он советует своему правительству — с позиций в общем здравого современного изоляционизма. Вчитываясь, я подумал, что его рекомендации относятся и к нам, так как наше «наказанье» оттуда же — что мы также великая держава. Поменьше суетиться и совать свой нос повсюду, поменьше обращать внимание на то, что о нас говорят и думают, заниматься своими делами.

В воскресенье был в манеже на выставке российских художников — к 60-летию. Пришло сейчас в голову сопоставление: в Юрмале, когда меня привел на теннис прекрасный молодой человек — тренер, у нас состоялся такой разговор. Мы сидели на лавочке и наблюдали, как играют две пары отдыхающих-любителей. Бывало, что они довольно хорошо реагировали на мяч, точно попадали в площадку противника, не лупили заведомо в ауты. Я обратил на это внимание. Ответ был очень неожиданный: «Знаете, говорит он, такая вот игра — тычки, беганье, случайные удары — так и останется игрой отдыхающих. Она лишена перспективы, у нее нет и не может быть развития, она никогда не поднимется до уровня, с которым связано понятие «теннис»…

Глядя на выставку в Манеже, я вспомнил слова этого интеллигентного профессионала. Живопись, там представленная, обречена на такое же.

Есть даже несколько волнующих картин, но в целом там, где новое — там эпигонство, где реализм — там консервативность, зеркальность, где социальная активность — там нарочитость, деланность, а то и демагогия, если не вовсе карьеризм. И как выигрывают на этом фоне плакаты 20-х годов, которые выставлены «ретроспективно»: там подлинное новаторство, устремленность, динамизм, способность к развитию даже в тех случаях, где еще налет чуждого стиля «Мира божия», символизма, там настоящая политичность.

Во время болезни перечитал Ленина «О продналоге». В этой маленькой брошюре — вся мудрость, вся философия — и стратегия, и тактика современной революции. А написана ведь она в России. И еще кое-что почитал из Ленина. Потрясающий гений, невообразимый. А какой язык! Мы совсем разучились разговаривать, говорить и писать таким языком. А ведь только такой язык победоносный в эпоху, которая идет от Октября.

1 октября 1977 г.

28-го вышел на работу после болезни. Оказалось, что там ничего нет спешного и существенного. Б. Н. интересовался мной лишь в связи с его докладом на двух конференциях в ноябре. О записках Жилина, которые он ему поручил — что делать с ФКП и что делать с МКД

— отозвался плево (хотя они в общем дельные): мол, он там все больше объясняет, откуда взялся «еврокоммунизм», а предлагает то, что мы и так делаем. Ergo: марксиста-ленинца Пономарева не интересуют причины еврокоммунизма, ему подай экстренные (скорее всего полицейские) средства его подавления!

60-летие Любимова. Позвонил он мне, звал. Пошел. Дали ему орден Трудового Красного знамени и, говорят, дадут Народного. Стеклось много всякого народу — волны славы и самодовольства. Со мной он был очень обходителен. В таких случаях говорят: «не знал, куда посадить и чем угостить» — под недоуменными взорами таких толпившихся в его кабинете людей, как Плисецкая, Щедрин, Капица и т. п., кои, естественно, обо мне понятия не имели: знали, что не писатель и не артист, а с «вышестоящими бюрократами» Любимов вроде бы обходится иначе!.

Посмотрел еще раз «Мастера и Маргариту». Сильное первое действие, остальное по- прежнему балаган, демонстрирующий удивительное сочетание в Любимове таланта и безвкусицы.

Затем был капустник и банкет. Говорят, неплохое было действо, включая Гердта, Паперного и Высоцкого, с которыми я перебросился в антракте. Но я не остался.

9 октября 1977 г.

Насыщенная неделя. 3-го — Пленум ЦК. Брежнев объявил, что В. В. Кузнецова ПБ рекомендует на первого зама Председателя Верховного Совета, т. е. при Брежневе. Поэтому — и в кандидаты члена ПБ. Затем долго перебирал бумажки и найдя нужную, стал говорить, что в ЦК все больше работы и проч. Поэтому Черненко надо тоже сделать кандидатом в члены ПБ. (Кстати, то же самое он говорил год назад, когда рекомендовал Черненко секретарем ЦК). Б. Н. же — опять мимо, несмотря на то, что который год он выламывается с Конституцией, явно рассчитывая, что, наконец-то, настанет его «звездный час». Не тут-то было! Да и смешно было бы рассчитывать, что принятие Конституции свяжут еще с чьим бы то ни было именем.

Доклад об итогах конституционной комиссии и поправках на Пленуме был краткий, довольно формальный и заранее было предложено прений не открывать, ибо можно на самой сессии выступить кому захочется.

Как бы там ни было, все три речи Генерального и сама Конституция очень внушительны. Это, в самом деле, идейно-политическая и правовая рамка реального продвижения нашего общества, иной и невозможно, и не нужно. Дело за тем, чтобы действительно, преодолевая косность аппаратов и кадров, наполнять Конституцию тем, что в ней заявлено. Получится ли? Не тот возраст на всех решающих уровнях управления и власти! А, следовательно, ни отваги, ни живости ума, ни готовности действовать по Конституции, а не с ориентацией на близкое и отдаленное, всякое начальство и разных «коллег» и соседей, которые в свою очередь действуют по тому же принципу. (Это как с аплодисментами на сессии, — в некоторых случаях они затягивались до того, что будто в воздухе повисал невыраженный крик: «когда же», «сколько можно», «нелепо», «смешно», «недостойно», «хватит уж». 99 % в душе так думали, но все продолжали хлопать).

14 октября 1977 г.

На этой неделе Загладин придумал одно необычное действо: разослал приглашение на «неформальную, откровенную, закрытую» встречу наиболее умным и свободно мыслящим — Галкин, Бурлацкий, Лейбзон, Делигенский, Карякин, Ардаев, Соболев, Красин, Гилилов, Тимофеев, четыре наших консультанта, три профессора от Матковского и еще кто-то, менее значительный. Поговорить о «еврокоммунизме. Сам Загладин, я и Жилин сели во главе стола буквой «П». Жилин сказал «экспозе». И пошло. Нового они там ничего, понятно, не сказали. Но это был будто разговор между доверенными из консультантской группы нашего отдела, — будто в моем кабинете, походя, зацепились за что-то и разговорились, ни на что не оглядываясь. Участники были безумно рады (и, конечно, горды, что именно их выбрали для такой доверительной дискуссии!). Каждый старался показать, на что способен. Но помимо ярмарки тщеславия был и серьезный ум, забота о деле, заинтересованность и знание предмета, — как это ни странно при той информации. Которой они могут располагать легально.

Рады они были и тому, что их широкий и спокойный подход к «еврокоммунизму» встретил понимание и поощрение. Собственно, мы и они оказались согласны в оценке главного. Да, по существу и в выводах: что делать?. Надо срочно поднимать наш, КПСС'овский авторитет в области теории, надо преодолеть предубеждение (впрочем, обоснованное), что мы закоснели в догматизме, что мы меряем только на свой аршин, и все, что с ним несоизмеримо, то — ревизионизм, уклон и проч.

Нужны крупные теоретические инициативы на самом авторитетном уровне КПСС.

Да, теоретически (если говорить всерьез) «еврокоммунисты» очень слабы и беспомощны. Их претензии на открытия — смешны. Да, собственно, это и не теория даже, это политика, тактика, ловля конъюнктуры, прикрываемые теоретическим трепом для пущей важности.

Но мы-то взамен (по тем вопросам, по которым они пыжатся сказать «новое») тоже ведь ничего не сказали и кроме нанизывания цитат, которые хоть и сильны, но выглядят как навязывание своего старого опыта, ничего не предложили! И т. д.

Длилось это 6 часов. И происходило «на базе» Ленинской школы, где Вадим — зав. кафедрой.

Это, действительно, уникальная дискуссия, которая, пожалуй, даже пять лет назад была бы немыслима.

Ульяновский (один из замов Б. Н. - из тех, как зло шутят, кого в свое время посадили и потом напрасно выпустили), узнав о ней случайно, сказал своему «доверенному лицу» (а тот тут же сдал Загладину): мол, надо бы М. А. Суслову сообщить об этой ревизионистской забаве!

Впрочем, уверен, что в Суслове наших дней он очень ошибается!

15 октября 1977 г.

Встретил у метро на днях, идучи с работы, Зигу (Зигмунд) Шмидта (сын знаменитого академика, полярника, знаком с ним по истфаку). Он стоял и беседовал с кем-то в берете. Зига заметил меня, пришлось подойти. Собеседник его сразу раскланялся и ушел.

— Ты знаешь, кто это такой?