Анатолий Черняев - Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991

• Название: Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991
• Автор: Анатолий Черняев
• Издательство: РОССПЕН
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008

Анатолий Черняев. Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 М., РОССПЕН, 2008. 1047 с.

Книга эта — подробнейший дневник, который в течение 20 лет вел человек, работавший в аппарате высшей власти в СССР. Он лично знал многих в руководстве КПСС в 70–80-е годы. Здесь в деталях его впечатления о Брежневе, Суслове, Кириленко, Пономареве и др. Дневник, очень откровенный и критичный, изнутри режима свидетельствует о том, как и почему он стремительно шел к своей неумолимой гибели, как и почему попытки спасти великое государство на путях демократизации и перестройки окончились неудачей.

В книге много переживаний и размышлений интеллигента тех времен, озабоченного судьбами своей страны.

---

2) Главное у нас с вами разногласие, напыщенно произносит Гремец, в том, что вы, как сказано на нашем съезде, не понимаете (недооцениваете) универсальности демократического компонента и его значения в условиях социализма. Дело не в диссидентах, это — мелочь. Дело в общетеоретическом разногласии.

Спрашиваем: Ну, а все-таки, в чем выражается наше непонимание?

В ответ следуют невразумительные фразы, а потом: вы применяете административные меры, когда надо бороться политическими средствами.

Б. Н. ловит: значит, дело все-таки в диссидентах, в том, что вы за то, чтобы мы разрешили антисоветчикам выходить на Красную площадь и кричать, что хотят, создавать антисоветские группки и т. п., так?

В ответ — опять общие фразы, но уже не возвращается к тезису, что диссиденты — это мелочь, подробность.

Вот и дискутируй с такими теоретиками.

При этом неоднократно заявляли, что они не собираются никого учить и отстаивают право любой иметь свое мнение по любому вопросу. Но, между прочим, выразили протест по поводу того, что Моруа (лидер социалистов), побывав в прошлом году в Москве (по линии породнения Харьков-Лилль), выступил по французскому телевидению и сообщил, что КПСС разделяет их, ФСП, оценку итогов парламентских выборов во Франции.

Б. Н. тут же назвал заявление Моруа ложью. Хотя это не совсем так. Я сам присутствовал на конфиденциальной беседе с Моруа у Загладина и собственными ушами слышал, как Вадим прозрачно «дал понять», что мы не разделяем оценок, даваемых коммунистами по итогам тех самых ключевых выборов…

Но дело не в этом. А в том, что наши французские друзья при всей их демагогии насчет равноправия не допускают и мысли, чтобы, например, КПСС имела по какому то ни было французскому вопросу мнение, отличное от мнения ФКП.

Б. Н. с ними проговорил за два дня около 6 часов. Остальное время я. Много раз разговор соскакивал на католиков, на Папу в Польше и вообще. И здесь, как и в другом, очень неглубоко берут. Папа для этого специалиста по католикам (он долгое время вел эту тему в ЦК ФКП) — лишь реалист, а его визит в Польшу — большое достижение с точки зрения сотрудничества церкви и социалистического государства. Попытки углубить тему в сферу философско-идеологическую и даже просто политическую (но с перспективой) приводили лишь к монотонному и надменному повторению общих одних и тех же фраз.

Б. Н. затеял еще одно поучение Западу: хочет «написать» статью о том, что революции в современном мире — это не «рука Москвы», а объективный процесс. Вот он выступит — и Бжезинский с Ко сразу осознают это, антисоветизму будет нанесен еще один удар.

Он нам с Козловым посоветовал прочитать его статьи и доклады, которые опубликованы там-то и тогда-то, или не опубликованы, но их можно достать у Балмашнова. Я, говорит, давно, задолго до того, как Брежнев сказал это в Вене, занимался этой проблемой. «Вы почитайте, почитайте, там в основном все, что нужно для данной статьи, уже есть».

Комизм состоит в том, что эту статью и доклады писали ему в основном мы с Лешкой (Козловым). Что это? — презрение к нам, старческий маразм, самомнение или полная нравственная извращенность на почве обюрокрачивания мозга и души?!

Это так часто повторяется, что уже не хочется возмущаться.

4 августа 1979 г.

Очень тяжелая неделя прошла.

Во вторник был Секретариат ЦК. Потрясенный, я слушал обсуждение о невыполнении министерствами решений ПБ по производству техники, облегчающей и заменяющей ручной труд. Зав. Отделом Фролов сообщил, что мы на 60 % отстаем от капиталистических стран по замене ручного труда. Заявил, что министры проявили недисциплинированность. Потом выходили к столу министры: Антонов (радиотехника), Новоселов, Поляков, еще кто-то, а также зам. председателя Госплана Исаев.

Я уже писал как-то об Антонове, другие подстать ему. Это компетентные, знающие, свободно владеющие темой советские менеджеры, явно не глупые и с характером. И хотя их вызвали на разнос, не видно было, чтобы кто-нибудь трусил. Позиция была по Маяковскому: вот вам мое стило, пожалуйста, пишите сами.

Антонов начал с того, что да, он виноват, не справился. Но потом: меня упрекают, что я не выполнил заданий по производству автокар. Это так. Я действительно, не ввел в строй (сколько-то) новых заводов, и не дореконструировал (столько-то) старых. Я этого не сделал потому, что половина болгарских автокар, полученных по импорту, и половина тех, которые я выпустил, стоят под заборами. Для них нет аккумуляторов. А аккумуляторов нет потому, что нет свинца, и Госплан изъял средства на строительство нового аккумуляторного завода, потому что там не из чего было бы делать продукцию. И т. д.

Новоселов начал иначе. Вы, говорит, думаете интересно нам здесь, заслуженным и убеленным, стоять как мальчишкам и выслушивать всякие слова?! Нет… Вы, Андрей Павлович (Кириленко), сказали здесь, что нас шесть раз предупреждали. Но за эти же годы Госплан шесть раз сокращал ассигнования на гражданское строительство по моему министерству, сначала на 12, 15, потом на 20, наконец, на 38 %. За счет чего я мог реконструировать и ставить новые производства?

В этом же духе выступал Поляков (автостроение). Исаев пытался свалить на министров, но признал, что до 1978 года выделил недостаточно средств. Теперь обещал наверстать.

Но самое главное — беспомощность Кириленко. Он то и дело подзывал помощника, то и дело стрелял в министров какими-то цифрами, из которых должно было следовать, что они за семь лет ничего не сделали. Но они тут же вежливо отводили упреки, аргументируя железным фактами. А с упреками в адрес Полякова вообще получился конфуз: тот пропускал их мимо ушей и со стороны казалось, что он нагло их игнорирует, не отвечая на грозные вопросы. Но потом, не выдержал и интеллигентно разъяснил: Андрей Павлович, вы не о том мне говорите, это не по моему ведомству, я выпускаю автокары с двигателями внутреннего сгорания… Минута молчания…

Но опять же не в этом главное. Главное в том, что ЦК ничего не смог конкретно предложить для исправления положения — ни перераспределения средств, ни новых средств, ничего другого. Секретари ЦК, кроме Горбачева, который сказал что-то дельное о том, сколько теряем сельскохозяйственной продукции из-за того, что нет погрузочно- разгрузочных средств, остальные (но не наш Б. Н.) молчали: они идеологи или международники, или оргпартработники и не шибко касаются экономических проблем.

Говорил в основном Кириленко (и не раз). Но он читал мораль: ах, как нехорошо, вы же коммунисты, ответственные товарищи, знающие и умные, ЦК вас поставил, вам дано задание, а вы? Нельзя, нехорошо так относиться к постановлению ПБ. Подумаешь, не дали вам денег, сократили ассигнование! А вы и руки опустили, воспользовались этим, чтоб ничего не делать. Это, мол, потому, что для вас это не основное производство, «на дядю не хотели работать» и проч.

Было стыдно и дико! Ведь ничего, кроме дедовского «давай, давай» и «коммунистам не страшны никакие трудности» не было в этих косноязычных тирадах председательствующего.

Я по случаю оказался рядом с этими министрами. Они сидели, слушали, ухмылялись, перебрасывались презрительными репликами, а то и просто фразами: Зачем же нас надо было собирать? Что дает такое, с позволения сказать, обсуждение в Центральном Комитете? Это же дискредитация? Ведь ничего мы не сможем сделать, если и дальше нам так будут планировать. Нас можно снять, но дело от этого не поправится…

Ушел я убитый. Неужели не хватает даже ума не устраивать подобных партийных спектаклей, если нет ни материальных возможностей, ни умения или решимости по- деловому решать вопросы?

Таково одно событие моей недели.

В понедельник у Б. Н.'а принимали Каштана. Обычная болтовня: рассказывает он, как всегда, банальности о положении в Канаде и ничего о себе, о партии.

Б. Н., посоветовавшись со мной загодя, решил врезать ему на этот раз: мол, как же так: вы говорите кризис, безработица, инфляция, американцы давят, а партия все идет на убыль. На прошлых парламентских выборах вы получили еще меньше, чем на предыдущих (сам Каштан, кстати, всего 193 голоса). И что это за история с Бигингом, которого вы исключили… Каштан весь потерялся, не нашел, что ответить, стал путаться в численности и почему рабочие не идут в партию. Встреча закончилась в состоянии переполоха. А когда вышли из кабинета, он мне: «Я хотел бы продолжить дискуссию с вами».

В среду мы ее продолжили на Плотниковом. Но дело, как и в прошлые его приезды, свелось к тому, что он, вынув бумажку, тщательно записывал за обедом, выспрашивая меня о теоретических вопросах МКД, о возможной избирательной стратегии, обо всем том, что ему понадобиться для отчетного доклада на предстоящем в ноябре съезде партии — чтоб выглядеть там осведомленным и на уровне.

На другой день у Б. Н.'а встречались с Флоракисом (генсеком КП Греции). Это совсем другое дело. За несколько лет он создал сильную партию. И теперь появился, чтоб подготовить визит в Москву премьера Карманлиса (впервые в истории отношений СССР — Греция). Ехал он морем в Ялту. Но, во-первых, ни Брежнев, который сейчас там, ни даже Черненко, который был на последнем съезде КПГ, не приняли его в Крыму. И даже не ответили. И опять пришлось отдуваться Б. Н.'у. Он согласился встретиться с Флоракисом в Москве. Тот, конечно, не сечет наших порядков и не представляет себе, что Б. Н.'а даже всерьез и слушать не будут по поводу соображений, которые он привез на «высший уровень».