Анатолий Черняев - Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991

• Название: Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991
• Автор: Анатолий Черняев
• Издательство: РОССПЕН
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008

Анатолий Черняев. Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 М., РОССПЕН, 2008. 1047 с.

Книга эта — подробнейший дневник, который в течение 20 лет вел человек, работавший в аппарате высшей власти в СССР. Он лично знал многих в руководстве КПСС в 70–80-е годы. Здесь в деталях его впечатления о Брежневе, Суслове, Кириленко, Пономареве и др. Дневник, очень откровенный и критичный, изнутри режима свидетельствует о том, как и почему он стремительно шел к своей неумолимой гибели, как и почему попытки спасти великое государство на путях демократизации и перестройки окончились неудачей.

В книге много переживаний и размышлений интеллигента тех времен, озабоченного судьбами своей страны.

---

Б. Н. продолжал: конечно, мол, от каких-то дел он уходил, тянул иногда, не хотел чего-либо. Но его достоинство было (!) в том, что он руководствовался только интересами дела. Никаких привходящих, особенно личных мотивов, кумовства и т. п. у него никогда не замечалось. Все это знали. И на этом во многом строился его огромный авторитет в партии. Он никого «своих» никогда ниоткуда не тянул. У него не было любимчиков, «родственных» предпочтений и выдвижений. Здесь он был принципиален. Да и личный интерес, если он вообще у него был как таковой, никогда не вылезал наружу… Что-то теперь будет?!

30 января 1982 г.

Вчера хоронили Суслова. Впервые я «шествовал» от Дома Союзов до Мавзолея. Продрог до окостенения.

Думаю, что это самая значительная смерть после Сталина. Не знаю, какую роль он сыграл в разоблачении «культа» и в XX съезде, но после этого он, как серый кардинал, определял всю главную расстановку сил в «верхушке». Решающей была его поддержка Хрущева против Молотова и Ко в 1957 году. Думаю, именно он был инициатором сдерживания антикультовской стихии, хотя и «потянулся» за Хрущевым во втором всплеске антисталинизма на XXII съезде (это, видно, надо было, чтоб покончить с молотовским наследием). Он сыграл главную роль и в свержении Хрущева. Именно он произнес обличительную речь на Октябрьском Пленуме 1964 года.

И, если б он хотел когда-либо стать «первым» (а он этого никогда не хотел), то именно он бы и стал тогда в 1964 году, но он выдвинул Брежнева, а фактически — троицу: Брежнева, Косыгина, Подгорного.

Наконец, в начале 70-ых ему принадлежало решающее слово в «ликвидации» троицы и единоличном выдвижении Брежнева. Помню Пленум 1973 года (тогда как раз назначили Громыко, Гречко и Андропова членами Политбюро). Впервые задуманы и были произнесены восхваления в адрес Л. И. Впервые (с большой неохотой, спорами и сомнениями, помню, как сопротивлялся этому Б. Н., когда я готовил проект резолюции) — впервые было документально зафиксировано слово «и лично»! С тех пор и пошло. Так вот, помню напряженную атмосферу на Пленуме. Один за другим выходили на трибуну и пели хвалу. Но все ждали: выступит ли Суслов, а если выступит, что и как скажет. Он произнес короткую речь. по делу. Никаких всхлипов и восторгов, даже просто преувеличений не позволил. Но сказал главное: «И лично товарищ Брежнев!» С тех пор мы и живем под этим по нарастающей.

Но тот Пленум и это поведение Суслова определили и ему прочное (вне всякой конкуренции, как Кириленко ни старался выслуживаться) второе место и безусловный неоспоримый автономный от Первого авторитет.

Впрочем, реальный, а не сделанный пропагандой и соображениями самосохранения и продвижения в верхушке, авторитет у него был издавна — с конца 50-ых годов, на идеологическом уровне — даже с конца 40-ых годов. И во многом это был скорее моральный авторитет, а не авторитарный, не от власти, так как в его бескорыстие, в его действительную скромность верили, знали, что ему не свойственна личностность, злопамятность, кумовство.

Да и не было у него, что называется, «своих» людей, «друзей» в сугубо родственно-личном плане. Это наш Савонарола, только без его жестокости. Все сейчас задаются вопросом — кто вместо?!

Вещь очевидная: Черненко. У него много хороших качеств. Ими он очень похож на Брежнева. Но он, конечно, ни в какое сравнение не может идти с Сусловым по своему моральному авторитету в партии и стране. Слишком уж он аппаратного происхождения, слишком уж он личный выдвиженец Генерального и демонстративно «личный друг». Впрочем, сейчас такие времена пошли, что моральный авторитет (в былом смысле) не требуется.

На сусловских похоронах Рябенко еле втащил Брежнева на Мавзолей, но речь он произнес бодро, ни разу не сорвался. И умно — что именно он сам, а не кто-либо другой, чтоб не демонстрировать «прямого наследника». Хотя в похоронную комиссию были включены и Черненко, и Кириленко. Кое-кто еще ждет соперничества между ними. Но это — пустое. Кириленко списан и его только разве терпят.

Для нас в Международном отделе теперь проблема: к кому Б. Н. будет бегать, чтоб оперативно «предрешать вопросы»?!

Впрочем, Константин Устинович готов к этому и уже поднабрался международного опыта. Но вот сможет ли он на первых порах противостоять экстремизму Пономарева, который апеллирует к своему «профессиональному» знанию проблем, людей, к опыту в этой области.

Однако, полагаю, быстро освоится. И поможет ему Загладин, который «вхож» к Черненко и который будет подсказывать ходы до того, как Б. Н. прибежит с папочкой.

У Суслова, бывало, с такими вещами не забалуешь. Он не любил непрошенных советов, да и Загладина не очень жаловал: в сусловском смысле не проглядывалась в нем «партийность», а уж о скромности и говорить не приходится.

27 февраля 1982 г.

Весь февраль не писал. Занят был в начале итальянцами (пока Загладин был с Черненко на съезде ФКП). Написал, в частности «Реплику», опубликованную в «Правде». Воспринята в мире, как «примирительный» шаг. Между прочим, в первом варианте я попытался для ради объективности, хотя бы перечислить термины, в которых итальянцы нас кроют («окостенение мысли», «превращение марксизма-ленинизма в государственную идеологию — кодекс омертвелых догм», «державная политика» и т. п.). Андропов вместе с Тихоновым предложили Б. Н.'у эту страницу целиком вычеркнуть.

И опять мы открыты для ударов: итальянцы публикуют все, что мы печатаем в ходе полемики, а мы даже не цитируем. Они развернули против нас, против «реального социализма» ядовитую кампанию, и уже не оглядываясь, раздевают нас перед лицом и своих коммунистов, и всего мира.

11 февраля я с Мостовцом и Уласевичем полетел в Канаду на съезд компартии. Дневник примерно такой:

12 часов полета до Монреаля. Гренландия. Аэропорт «Мирабель». Яковлев, консул и другие. Гуляние по аэропорту с Александром Николаевичем — весь закомплексованный за то, что он 9 лет в «этой ссылке»: якобы за статью в «Правде» с оскорблением патриотизма. Он был тогда зам. зав. Отделом пропаганды ЦК. Разговоры о Брежневе, Подгорном, Демичеве, Зимянине, Боголюбове. Последнего он в 1962 году отказался взять к себе в Отдел зав. сектором за «убожество». Черненко, оказывается, тоже был зав. сектором у него в Отделе. Стоны о возвращении домой. Человек, который, к моему удивлению, считает, что он еще много мог бы сделать, дай ему соответственное поле деятельности.

Через 4 часа сели в аэробус и улетели в Торонто. Встречал сам Каштан, сам доставал коляски для багажа, сам вез через город в Holiday inn.

Следующий день свободный перед съездом: автомобильная выставка с Секретевым и другими фирмачами, Брагиным и Меликяном. Обед в шикарной гостинице, где в это время Трюдо давал пресс-конференцию. Чтение доклада Каштана — чтоб показать Брагину, что следует (и чего не следует) взять для «Правды».

Вечер у Джона Вора (корреспондент «Canadien tribune» в Москве). Эдварда, бывшая любовница Рихарда Зорге. Лиза — их родственница и домохозяйка, учительница французского, на котором она разговаривала со мной.

В субботу, 13 февраля — начало съезда. Бурные приветствия. Доклад Каштана. «штрейкбрехеры социализма» в адрес ИКП — бурные аплодисменты. Мое выступление первое из иностранных, сразу после обеда.

Вечером открытый банкет тут же. 1000 человек. Тост Каштана. О КПСС только упоминание на предпоследнем месте.

Обедать нас определили с украинцами из Альберты. Три могучих хохла-фермера, которые в разговоре с нами все время путают древне хохлацкий язык с английским. Примитивные, прижимистые куркули, но фанатично преданные своей бывшей Родине — Украине. Они из тех, кто сами уехали в 20-ых годах. Главный среди них — Федор (около 80-ти, вполне бойкий дед), он же председатель правления провинциальной партийной организации. А главная их «партработа» — чтоб молодые не забывали Украину.

В тот же день после обеда я давал интервью двум крупнейшим газетам «Глоб энд Мэйл» и «Торонто стар». Они очень настаивали и Каштан хотел. Но их интересовала только Польша. Все мои попытки увести разговор на гонку вооружений и прочее, не увенчались успехом. А на другой день я прочитал: «Коммунистический босс согласен с Трюдо, что военное положение было наименьшим злом». Вот и все — из получасовой беседы!

В понедельник, во время закрытия заседания, выборов нам показали телевышку, самую высокую в мире (на 17 метров выше московской) и научный центр (вроде нашего Политехнического музея) — гордость торонтцев. Потом закрытие съезда. Ораторская речь Каштана.

Вечером прием в ЦК. Мне пришлось говорить тост. Экспромтом, ибо Каштан меня спровоцировал. Но, кажется, получилось.

Утром в ЦК — мой доклад и вопросы-ответы с новым исполкомом плюс все члены ЦК из Торонто и близлежащих мест. Я был на подъеме и вроде бы говорил интересно, но унылый переводчик оскучнял меня так, что некоторые, я видел, дремали.