Анатолий Черняев - Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991

• Название: Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991
• Автор: Анатолий Черняев
• Издательство: РОССПЕН
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008

Анатолий Черняев. Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 М., РОССПЕН, 2008. 1047 с.

Книга эта — подробнейший дневник, который в течение 20 лет вел человек, работавший в аппарате высшей власти в СССР. Он лично знал многих в руководстве КПСС в 70–80-е годы. Здесь в деталях его впечатления о Брежневе, Суслове, Кириленко, Пономареве и др. Дневник, очень откровенный и критичный, изнутри режима свидетельствует о том, как и почему он стремительно шел к своей неумолимой гибели, как и почему попытки спасти великое государство на путях демократизации и перестройки окончились неудачей.

В книге много переживаний и размышлений интеллигента тех времен, озабоченного судьбами своей страны.

---

В казусе с Ельциным, который обернулся потом столь злополучными для страны последствиями, много случайного. Но что-то существенное в нем закономерно. Столкнулись две тенденции: одна — инерционная от прошлого, другая — обязанная перестройке. Одна — «святое» для ленинской партии — неприкасаемость монолитного ее единства и абсолютный авторитет ее высшего руководства. Другая — потребность в реальной демократизации партийной жизни и «правил игры» в ней.

Формально первая победила. «Еретик» уже не мог быть сожжен до пепла, как это неминуемо произошло бы при тоталитарном строе. Демократические ветры уже дули. Но демократия, которая потом выросла из оставленного корешка, оказалась такой, что большинство населения до сих пор с тоской вспоминает о тоталитарных временах.

Как бы там ни было, говоря о месте 1987 года в истории страны, придется констатировать: год 70-летия Революции не накопил того потенциала развития перестройки, на какой рассчитывали, готовясь к юбилею.

1988 год

3 января 1988 г.

Я в санатории «Сосны».

Читаю «Жизнь и судьбу» Василия Гроссмана (пока в тамиздате). Поистине — «война и мир». И тоска по «перестройке». Это — в 1960 году!

28 декабря умер Лешка Козлов — прекрасный парень и один из талантливых консультантов Международного отдела. 30-го хоронили. Поминки. Разговоры — Аскольдов, я. консультанты. О Леше и о Добрынине, которым все недовольны. Я наговорил лишнего — в частности, что М. С. уже раз обещал отобрать консультантскую группу у Добрынина и передать мне.

М. С. дал мне «домашнее задание» на отпуск: на свежем воздухе, на лыжах, говорит, и мысли могут придти свежие… Это — к Пленуму ЦК по школе, где он хочет выступить об идеологии. Дело чрезвычайно назревшее. Свободы мысли уже накоплено столько, что пора синтезировать. Импульсы доклада о 70-летии дали мощные всходы, загнав в панику Лигачева и Ко… И думаю, на Пленуме, где он докладчик, он попытается «остановить» и «возвратить». Именно поэтому, М. С. хочет выступить и сам. Подсказывал: «на наших ценностях». А каковы они, эти наши ценности, когда даже главная ценность — что такое социализм, стали непонятной в основе основ?

Вот сегодня только что по TV: «Встречи деловых людей». Из пяти районов европейской России: семейный подряд, подрядное звено, кооператив, арендная группа и т. д. Как я порадовался! Идеи М. С. прорываются в самых разнообразных формах под девизом: «свободный труд свободного человека». А трое инженеров из Москвы, которые взяли в аренду ферму на 120 телят, заговорили о собственности на землю для них. И райком их поддерживает. А профессор, доктор экономических наук, консультант сельскохозяйственного отдела ЦК блестяще отстаивал все эти их идеи и апеллировал к Западу, где семейные фермы, «мелкое товарное хозяйство» никак не противоречат современной индустриализации сельского хозяйства и дают чудеса производительности.

Это я к тому, о каких идейных ценностях надо заботиться, когда главная ценность — отрицание частной собственности зашаталась?!

Значит, общечеловеческие, т. е. Христианские 10 заповедей? А, может быть, в этом и есть смысл истории, когда, наконец, спустя 2000-летия человечество — через страдания фашизма, сталинизма, через Хиросиму и Чернобыль — получает возможность их реализовать на деле!

У М. С.'а, наверно, все не случайно. В Книгу его надо очень вдуматься. Там есть пассажи, которые выдают, что он действительно готов пойти далеко и склонен попрать все догмы, табу и проч. «ценности» извращенного Сталиным социализма.

Недаром он дважды уже «выпустил» публично, что будем отмечать 1000-летие крещения Руси!

И руководствоваться он, судя по всему, собирается исключительно здравым смыслом нормального интеллигентного, умного и доброго человека.

Он назван во всем мире «человеком года». Поразительно, как история вынесла его на самый верх современного мира. И, общаясь с ним повседневно, находясь в ослеплении от его действительно натурального демократизма, иногда забываешь, с кем, собственно, ты так запросто имеешь дело! Вот так, вблизи, трудно представить себе, что это — большой человек. А ведь он действительно велик, как фигура историческая.

Лешка не выходит из головы: неотвязно… в чем же смысл всего, если вот так…даже, когда все вокруг искренне огорчены, опечалены, и для которых смерть его — «утрата»… Но… увы! Легко преодолимая. И всё — на круги своя… для какого-то «высшего» смысла жизни. Из круга банальностей здесь не выпрыгнешь. И, однако! Неужели же вся жизнь ^ банальность?

4 января 1988 г.

«Правда» начала дискуссионную страницу. Откликается на падение своего тиража — у единственной из центральных газет. Перестройка начинает настораживать даже Афанасьева, хотя он в нее не верит и сделает ставку на Лигачева.

… Но «учитывает» и Яковлева, ибо пока есть М. С, Яковлев будет набирать в перестройке идеологии. А он уже публично, на всесоюзном совещании редакторов газет сказал, что «Правда» идет не в ногу с перестройкой. Лигачев потом поправил Яковлева: вернувшись из Франции посетил «Правду», беседовал с составом, после чего Афанасьев распространил по Москве, что в «ЦК есть и другое мнение». В Москве это интерпретировали так: «Яковлев, мол, по заявлению Лигачева, выступал не от имени Политбюро». Вот такие игры.

М. С. это все видит. Его разговор с Разумовским — Вильнюс-Москва… Расстроен. Но — опять обошлось. Ельцин тут очень навредил, зацементировал дорожку…

б января 1988 г.

Разговор Сталина с Будякиным… из «Жизни и судьбы» Гроссмана, Подхожу к концу. И наполненность ею нарастает. Сегодня- отклик Казурина на публикацию в «Знамени» Шатрова «А дальше, дальше». Там есть такая фраза: «И он (Сталин) останется на сцене до тех пор, пока каждый из нас до конца не выяснит с ним отношений». Так вот: для этого надо, чтоб каждый прочел Василия Гроссмана, великую книгу обо всей нашей сталинской эпохе. (Все еще не верится, что ее вот так, целиком, и дадут в «Октябре»).

Вчера ездил в Звенигород. Чеховский провинциальный городок…, каким был, таким остался. С признаками, конечно, советской жизни. И это еще раз убеждает: люди живут для себя, а не для государства, не для «большой идеи». С этим ничего не поделаешь. Перестройка может улучшить их жизнь, скажем, до уровня Финляндии (хотя сейчас это кажется невероятным!) И тогда совсем всякая идея исчезнет. Но такая идея — как у Сталина, не дай Бог.

А ведь у Платонова… идея, общая идея была… Но какая она, если все будут жить «хорошо»? Зачем она людям…

7 января 1988 г.

Закончил книгу Гроссмана. Состояние трудно определить. Тяжесть и безнадежность. Но не только по поводу истории страны, как она предстала после всех разоблачений за годы перестройки и в концентрированном виде атаковала меня этой книгой, заставляя иначе думать «по поводу» самого себя. Мучит бессмысленность собственной жизни. Вроде бы можно быть довольным: помощник Генсека… (и какого Генсека!), который начал по-настоящему ломать сталинизм. И вроде бы оказался при деле, подошел ему, в чем-то сумел помочь. А неудовлетворение грызет… «стратегическое» недовольство собой (если пользоваться терминологией Мао). Поток новогодних поздравлений (наверно, за сотню перевалило, большинство я даже не распечатывал) — усилили это ощущение. Понимаю бюрократическую формальность этой процедуры — от членов ПБ (кроме Лигачева), от министров и им подобных, со многими из которых мы даже не знакомы. Но тем горше ощущение несоответствия того, за кого меня принимают, с тем, что на самом деле. Тут и другой оттенок есть: они полагают, что «так нужно» — поздравить помощника Горбачева. Считают, что тем самым они ставят адресата либо на свой уровень, либо подчеркивают его более высокий уровень. А ему, адресату, начхать на все это. Он презирает эту растрату почтовых расходов. Ему противна сама эта процедура официальной значительности. Она его даже угнетает, т. е. невольно подчеркивает его принадлежность к «колоде», к «клану», к «элите». А он не верит в эту свою принадлежность. И не хочет, чтоб вообще существовала такая элита и такая атмосфера в этом слое при власти. Он не ощущает за собой никакой власти, кроме доброго расположения М. С, который иногда идет навстречу его интеллигентским вкусам и предпочтениям.

То, что я чураюсь фигурять «рядом» — на официальных церемониях и в прессе — некоторые воспринимают, как скромность, другие — как игру в скромность. Л на самом деле меня просто угнетают эти раугы и «протоколы». И особенно нетерпимо для меня подсаживаться в сани не по чину, пользуясь тем, что у меня там есть постоянное место.

И, как редко бывает, пытаюсь проецировать прочитанное на свою жизнь и судьбу, определить, какое же мое место было и есть во всем этом. И неужели же, действительно, наконец, страна начинает становиться нормальной,… выстрадав Горбачева.