Анатолий Черняев - Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991

• Название: Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991
• Автор: Анатолий Черняев
• Издательство: РОССПЕН
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008

Анатолий Черняев. Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 М., РОССПЕН, 2008. 1047 с.

Книга эта — подробнейший дневник, который в течение 20 лет вел человек, работавший в аппарате высшей власти в СССР. Он лично знал многих в руководстве КПСС в 70–80-е годы. Здесь в деталях его впечатления о Брежневе, Суслове, Кириленко, Пономареве и др. Дневник, очень откровенный и критичный, изнутри режима свидетельствует о том, как и почему он стремительно шел к своей неумолимой гибели, как и почему попытки спасти великое государство на путях демократизации и перестройки окончились неудачей.

В книге много переживаний и размышлений интеллигента тех времен, озабоченного судьбами своей страны.

---

Сегодня написал план международного раздела для доклада на конференции. Собрал «своих» экспертов (Галкин, Вебер, Ковальский, Амбарцумов, Рыбаков, Гусенков).

Прокрутили мои идеи. Они много добавили интересного. План переписал. Попросил их поделиться мыслями письменно — до 1 мая. Завтра уезжаю в Волынское-2. Другие уехали сегодня.

Но у меня на подходе Арисменди, японцы (КП и СП), Фогель (СДПГ). И текучка. Сегодня, например, целиком переписал представленное Шеварнадзе, Чебриковым, Язовым, Добрыниным Заявление Советского правительства по Афганистану… И М. С. принял мой вариант без единой поправки.

С утра М. С. будет принимать Патриарха. Долго Иван мучился, как предложить называть: святой отец, Ваше преосвящество или мирским именем отчеством?

Великолепное выступление Яковлева — в прошлую пятницу перед аппаратом ЦК. И мысль, и слово, и страсть, и идейность, и ораторский дар! Пафос — где вы (мы) были, пока «Правда» не выступила и сказала: «можно опять защищать перестройку!»

19 июня 1988 г.

С конца апреля — в Волынском-2. Изготовили проект тезисов к XIX конференции, которые М. С. передиктовал… Пришлось настаивать — с помощью Шеварнадзе — в международной части: чтоб была самокритика. Он согласился… И это — исторический сдвиг… Впервые мы говорим о внешней политике, т198^года. ^ри1Ине, ски. _^

Для доклада на конференции я подготовил вариант еще более критичный и с выходом на идеи об эволюции природы империализма… Что, впрочем, Хонеккер заметил уже в тезисах и в своем кругу выразил «фэ». Биляк — тоже. Вообще наши друзья очень боятся и перестройки и нового мышления.

Перерыв в Волынском в связи с Рейганом.

Большего, чем то, что в нашей и их печати, не придумаешь. Но — с моего угла: М. С. угадал возможность воздействовать на эмоции Рейгана. И сделал точно… Тот увидел, что мы не «империя зла», а обыкновенные люди, к тому же — с богатейшей историей и… такая махина, которую не запугаешь и не прельстишь. И это работает. Рейган до сих пор только и говорит со своими, как он ходил по Красной площади и по Арбату. Прислал М. С. личное письмо: «Михаилу от Рона». Я подготовил обратный проект: «Рону от Михаила», но М. С. что-то третий день держит, то ли руки не доходят, то ли обдумывает.

Сразу после Рейгана мы переместились в Ново-Огарево (готовить партконференцию). М. С. приезжал каждый день в 10 утра и сидели вместе до 10–11 вечера. Он передиктовывал наши проекты.

Мы — это Яковлев, Медведев, Лукьянов, Фролов, Шахназаров, Болдин и я. Никого больше…

Проект переделки политической системы ошеломит, конечно, прежде всего его коллег в ПБ… Позавчера он разослал доклад (104 стр.). Завтра обсуждение на ПБ.

Ошеломит потому, что большинству из них в новой системе не найдется верхних мест.

М. С. долго колебался и вслух перед нами размышлял: начать раздел с того, что я подаю в отставку, но предлагаю такую вот структуру (становление Генсека председателем — не Президиума, а Верховного Совета СССР, т. е. «президент»). И пусть конференция… или потом съезд Советов (новая институция) решает вопрос…

Ушел от этой мысли с рефреном: мне нового бремени не нужно. И в самом деле, перестройка не состоится, если ее не насаждать сверху. А насаждать ее хочет и может только М. С…ну, может быть, еще 2–3 члена Политбюро и часть Секретарей ЦК.

Так что такое решение — судьбаносное.

Впрочем, судя даже по очень критическим и скептическим письмам и печати — все понимают, что перестройка — это Горбачев. Не будет его — все завалится при нынешнем ПБ.

Фролов в его присутствии рассказал анекдот, который его дочь принесла из МГУ: Открывается XIX партконференция. Первым в президиум идет Иван Сусанин, потом Горбачев, потом остальные. Сусанин подводит Горбачева к председательскому месту, а остальным говорит: «А с вами мы пойдем дальше»… Все хохочут. И М. С. больше всех.

Действительно — глас народа.

В промежутках Ново-Огарева были встречи с Наджибом и кардиналом Казароли. И то и другое знаменательно. Наджиб показал себя наивным и растерянным, недееспособным (просил оставить Поляничко — советник из КГБ — при себе), предлагал организовать совместную войну: СССР-Индия-Афганистан против Пакистана. Просил провести крупные операции с участием советских войск (правда, в третьем эшелоне) против моджахедов… для морального духа афганских войск… А если побегут? М. С. довольно грубо на то и другое дал ему отлуп. — ~

Беседа с кардиналом была философской. И этот человек, за которым вся мудрость тысячелетнего христианства и хитрости иезуитизма… понял: он имеет дело с человеком, который открывает человечеству дверь в новую эпоху.

М. С. не стал рассылать запись своей беседы с Казароли по ПБ. Не хочет дразнить гусей, как он сейчас часто выражается по разным поводам. А такой разговор, конечно, был бы ими «не понят».

Печать неистовствует по поводу Сталина, Брежнева, и нынешних эпигонов. Невероятно откровенно обсуждаются тезисы и то, как аппарат замордовал выборы на партконференцию. Эпизоды с Афанасьевым и Гельманом на московской партконференции. М. С. защитил второго и «подсказал» Зайкову выдвинуть Афанасьева, которого забаллотировал райком…

А Афанасьев отплатил тем (как рассказал М. С. в Н-Огареве), что связался с итальянкой, регулярно посещает ее в гостинице, где она живет, будучи на студенческой стажировке и одновременно представляя ЦРУ.

10 июля 1988 г.

Неделя после конференции. Так много написано о ней. Наиболее точные и тонкие наблюдения — в серьезной прессе. Кстати, только сегодня я вдоволь ее начитался и это меня успокоило. Они правильно увидели: М. С. — великий политик и он сделал максимум (и даже немного больше), чем было возможно. Он сам любит повторять, что политика — это искусство возможного.

Он и для участников конференции открылся теперь именно этой своей стороной, ибо они считали, что уже хорошо его знают. Но знали, как неординарную личность, интересного собеседника, искреннего человека, без позы и красования, увлекающегося, способного на неожиданные ходы и смелые решения, умного и находчивого и т. д. А тут они увидели политика с огромным самообладанием и владеющим (плюс его личное обаяние) искусством покорять и подчинять, вести.

Почему это меня успокоило. Потому, что у меня, как и у большинства интеллигентов, конференция оставила впечатление разноплановое: событие огромное, поворотное, небывалое, авторитет и любовь к М. С. — безусловный и поднялся еще на порядок, превосходство его и доверие к нему — всеохватывающие. Решения уникальны (резолюции), а состояние у всех — унылое, даже тревожное… Я даже хотел сказать ему об этом при случае… Но меня останавливало его бодрое и самоуверенное настроение в дни после конференции. И это, несмотря на Армению и прочие неприятности.

Политбюро он, правда, провел очень по-деловому, очень рационалистически, без всякого «взахлеба» оценив конференцию. Не заколебался согласиться с Лигачевым-Зайковым-Воротниковым, что вопреки закону о предприятии (ставя под удар дискредитации всю психологию хозрасчета) — оставить прежний порядок отправки горожан на уборку. Ибо — урожай под угрозой (будто так его можно спасти!)…

И все таки… Почему унылое настроение. Потому, что, во-первых, это, действительно, историческая конференция (ничего подобного не было с 20-ых годов) дала по морде прессе и интеллигенции, т. е. тем, кто опрометью бросился в перестройку и без которых она бы не началась и не продвинулась, без которых не могло бы быть и самой такой конференции.

Во-вторых, Лигачев выступил очень ловко, умело и подло, лживо, нахально… М. С. который раз убеждает, что партия, народ, страна выстрадали перестройку, что дальше так — гибель. Что перестройка, естественно, выросла из кризиса и т. д. А Лигачев сообщает, что все зависело от интрижки в ПБ, что он, Лигачев, был «в центре событий» и вместе с Чебриковым, Громыко и Соломенцевым назначил Горбачева в марте 1985 года…

А могли они, эта четверка, назначить и другого! Сообщил он также и то, что как Томскую область сделал процветающей, так и всю может, если бы не мешала, мол, болтовня о свободе, демократии и гласности.

Процитировал он и Пушкина — насчет того, что «в диких звуках озлобления» он слышит голос одобренья… Это в контексте, что его ругает западная пресса и местные «прорабы перестройки»… в то время, как Горбачева этот самый Запад избирает «человеком года» и не устает им восхищаться.

Лигачев сумел сполна изложить свою платформу, в том числе и тем, что поддержал Бондарева — реакционное, мракобесное выступление, а 1а «Нина Андреева», к тому же и с антисемитским подтекстом!

Плюс — почему унылое настроение — от эпизода: Бакланова[59] согнали с трибуны, Бондареву устроили овацию. Бакланов, конечно, показал себя еврейским хлюпиком — ему надо было после первых же хлопков и выкриков уйти. Это был бы поступок, вызов. А он уж очень хотел произнести речь, впрочем, достойную молодежно-литературного симпозиума, а не такого собрания…, да еще после Бондарева. Уверен, кстати, что реакция на Бакланова была еще и с антисемитским душком.