Анатолий Черняев - Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991

• Название: Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991
• Автор: Анатолий Черняев
• Издательство: РОССПЕН
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008

Анатолий Черняев. Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 М., РОССПЕН, 2008. 1047 с.

Книга эта — подробнейший дневник, который в течение 20 лет вел человек, работавший в аппарате высшей власти в СССР. Он лично знал многих в руководстве КПСС в 70–80-е годы. Здесь в деталях его впечатления о Брежневе, Суслове, Кириленко, Пономареве и др. Дневник, очень откровенный и критичный, изнутри режима свидетельствует о том, как и почему он стремительно шел к своей неумолимой гибели, как и почему попытки спасти великое государство на путях демократизации и перестройки окончились неудачей.

В книге много переживаний и размышлений интеллигента тех времен, озабоченного судьбами своей страны.

---

Встреча с Арисменди перед его поездкой на Кубу.

Беседа с канадцами — членами Исполкома ЦК, которые ездили по Советскому Союзу две недели. Когда вот так общаешься — опять и опять чувствуешь себя значительным лицом, но как только возвращаешься к обычным и главным делам — сочинению текстов для Пономарева — сразу «на место!» — мелкий чиновник, который может проталкивать свое мнение лишь с помощью хитроумных словесных вариаций: авось Б. Н. не усечет.

9 марта 1975 г.

С 3 по 6 марта был в Праге. Совещание секретарей соцстран по внешнеполитической пропаганде, в особенности в связи с 30-летием Победы. Поместили в президентском дворце на Градчанах, вся Прага как на ладони. Выступление Б. Н., конечно, первое — то, что мы готовили в Серебряном Бору. Затем обмен монологами. В каждом: а) дифирамбы эпохальной роли Брежнева в современном мире, б) взахлеб по поводу речи Б. Н.'а, которая-де отражает мудрость, реализм и теоретическую глубину, присущую КПСС (особенно болгары — Милов, чехи — Биляк, немцы — Хагер, но не венгры, конечно, не румыны, а поляк Шидляк «высоко оценил» и присоединился, но сдержанно).

Нервы с коллективными документами, с отчетной телеграммой. Казус с румынами: в принятии документов они отказались участвовать (и вообще были на уровне зам. завов), а по коммюнике заявили, что если не будут сняты слова о борьбе против «левого» и правого оппортунизма, они просят снять упоминание об их участии в совещании вообще, лишь в конце сказать: румынский представитель проинформировал совещание об идеологической работе своей партии.

Произошла перепалка — монгол, немец врезали румыну за нежелание бороться против оппортунизма. Биляк очень глупо вел заседание. Интервенция Катушева, который предложил согласиться с вариантом румын. (Хитрый Б. Н. сам не стал этого говорить, а выпустил «примирителя» Катушева). На этом согласились. Но вечером румыны прибежали и попросили вернуть как было: получили по шее из Бухареста. Позорище. Б. Н. по этому поводу ехидно заметил Катушеву: Вот, как важно проявлять твердость в принципиальных вопросах!

С повышением нами цен на нефть они обошлись так: цены на бензин подняли, но отменили прямой налог на владельцев автомашин, в результате все чехи довольны, они даже выгадали. Но, если государство может позволить себе такое, значит у него есть из чего! Помню, года два-три назад шла тревожная информация (в том числе от посольства): чехи, мол, проедают национальный доход, пустив все в ширпотреб, чтоб «умаслить» и предотвратить рост политической оппозиции. А оказалось, что эта политика (в общем-то политика нашего XXIV съезда) дала прямой эффект — накормленный и довольный чех лучше работает и никакого проедания национального дохода не случилось!

Публика на улице более модная и хорошо одетая, чем, например, в Берлине и Будапеште (в Варшаве бросается в глаза контраст между сверхмодным и почти нищенским). Очень много всего строят и украшают. Прага красива.

7-го, в пятницу, такая история: Блатов звонит Б. Н.'у и говорит, что Генеральный недоволен пражским коммюнике — празднование 30-летия Победы не подчинено идее борьбы за современный мир. Б. Н. ответил, что, во-первых, это следует из контекста, если честно читать, во-вторых, это видно из его доклада, из телеграммы, т. е. под этим знаком прошло все совещание, а в-третьих, где вы были целые сутки, когда вам на рассмотрение был послан проект коммюнике с эмбарго впредь до специального разрешения? Как бы то ни было, однако, Б. Н. был крайне огорчен: ложка дегтя, тем более неприятная, что только ее-то и показали Генеральному, а меда он не в состоянии сам видеть.

Подстроили, конечно, помощнички. Скорее всего Воробей (Александров-Агентов). Брутенц по этому поводу сказал: им о душе пора подумать (в смысле — о вакансии на место консультанта в Отделе), а не подставляют ножку секретарям ЦК.

Впрочем, прочитал я записи переговоров Брежнева с Вильсоном. И из них увидел, что в отличие от публичности на завтраке, Генеральный был вполне в форме и как полемист не раз прижимал ушлого Вильсона. Действовал совсем не по бумажке, хотя и с учетом заложенных туда идей и информации. И вообще выглядел значительно крупней, в государственном смысле, масштабнее англичан. Я понял восторги Вильсона по поводу личных контактов, которые он выражал по возвращении в Англию. Понял я и другое (в том числе и из замечания по нашему коммюнике): основная жизненная идея Брежнева — идея мира. С этим он хочет остаться в памяти человечества. В практической политике реальным делам в этой области он отдает предпочтение перед любой идеологией. Именно поэтому он перед нашим отъездом в Прагу на Политбюро выразил смутное беспокойство по поводу того, что лишний идеологический треп по внешней политике может повредить ей самой.

Прочитал я записанную разведчиком (или переданную) запись телефонного разговора в Нью-Йорке одного нашего уехавшего еврея с другим. Это вопль отчаяния об эмигрантской жизни в Америке наших бывших ученых. Некоторые готовы на четвереньках ползти обратно, если пустят. Ура Андропову, который добился, чтобы евреев стали выпускать тысячами, практически всех, кто хочет. Но в чем его замысел? Каков дальний прицел?

Кстати, недавно мне Шахназаров сказал «по секрету», что ему достоверно известно из интимных источников, что изначальная мечта и ставка «председателя» — стать Генеральным после Брежнева. Может быть, это и не плохо. Посмотрим.

Б. Н. поручено выступать на той неделе с инструктивным докладом перед идеологами со всего Советского Союза по вопросам 30-летия Победы. Опять вкалываем, едва сойдя с самолета. Он уже фактически выполняет роль идеологического секретаря ЦК Так он и воспринял (в разговоре со мной) это новое поручение.

Был в Третьяковке. Там портреты XVIII века из провинциальных захолустий: Новгород, Орел, Ярославль, Самара. Производит. В основном портреты неизвестных авторов, но есть и Панин, Орлов и т. п. И два зала из коллекции, подаренной Третьяковке Сидоровым, особенно советский зал: Ларионов, Машков, Шагал, Кандинский, Малевич, Петров-Водкин и др. Боже, какая прелесть, и как глядится из этих рисунков и картин эпоха — 20-ые годы.

В «Монде» напечатаны большие выдержки из мемуаров Смрковского[33] — перепечатано, кстати, из итальянского коммунистического журнала. Рассказывает о своих встречах с Брежневым в мае 1968 года, когда Смрковский возглавлял здесь парламентскую делегацию; о самих днях 20–21 августа, о том, как их взяли и привезли на дачу под Москвой, о переговорах в Кремле, о протоколе, об отъезде назад, о Кригеле, который отказался подписать протокол. Между прочим, там приведены слова, которые он сказал Брежневу, Косыгину, подгорному в ЦК КПСС, когда его и других привезли с дачи для начала переговоров (в первых числах сентября):

«Вы, товарищи, разрушили вековую дружбу, которая существовала между нашими народами. Более 100 лет наш народ культивировал в себе славянофильскую любовь к России, 50 лет — любовь и верность Советскому Союзу. Вы были в глазах нашего народа самыми верными друзьями. И вот за одну ночь вы все это разрушили!»

Принимая во внимание, что «акция» предпринята в историческую эпоху, когда нация, как главная форма жизни народа, еще далеко не изжила себя, а в определенной мере даже оживилась, как фактор жизнеспособности и самосознания. Принимая также во внимание, что (по опыту истории) национальное унижение очень долго (если вообще когда-нибудь) не забывается, может быть, и впрямь мы заплатили слишком большую цену, чтобы предотвратить то, что, скорее всего, не случилось бы и так.

В конце концов ведь не в сытости народа смысл, сытость чехи и так бы очень быстро бы организовали, даже если бы им пришлось пережить маленькую гражданскую войну, в которой антисоветизм все равно бы не смог победить без вмешательства извне, а вот если бы такое вмешательство началось, вот тогда бы нам самое время и предпринять бы «акцию».

Еще неделя прошла. Еще один доклад сделали Б. Н.'у. Читал его вчера он на совещании идеологических работников (как проводить 30-летие Победы). И передовую в «Правде» фактически тоже пришлось делать мне.

Устал я от всего этого. Даже в «функциональном» отношении это черт знает что: ведь я неделями, а то и месяцами не читаю систематически ТАСС'а, а о журналах и книгах и думать нечего. Шифровки и прочую закрытую информацию пробегаю. Подумать ни над чем некогда.

22 марта 1975 г.

В прошлую субботу — у Б. Н.'а на даче. День рожденья в узком кругу. Тосты — Загладин, Шапошников, я, Балмашнов. И еще брат Б. Н.'а генерал и пара из его соратников по комсомолу 20-ых годов. Жена- красавица с фрески Рублева. И вообще она молодец: прекрасно, умно держится. Да и он еще хоть куда. Был прост, откровенен: на тему о том, что тех среди его друзей и товарищей, которые «загремели» в 1937 году и чудом остались живы, не заставишь вновь восхвалять… и он показал пальцами, изображая сталинские усы.