Николай Гнидюк - Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы

• Название: Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы
• Автор: Николай Гнидюк
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: О войне
• Год: 1975

Повести «Прыжок в легенду» и «О чем звенели рельсы» — первые произведения украинского писателя Миколы Гнидюка, переведенные на русский язык. В них рассказывается о героических делах специального партизанского отряда Д. Н. Медведева в глубоком тылу врага, о замечательном советском разведчике Н. И. Кузнецове, под чьим непосредственным руководством пришлось работать М. Гнидюку.

Рисуя портреты своих боевых друзей, автор показывает стойкость, отвагу, необычайную выдержку разведчиков в самых сложных ситуациях, их находчивость и смелость в минуты опасности. Писатель сообщает много дополнительных данных о деятельности обаятельного и мужественного Николая Ивановича Кузнецова.

---

— Занимался я, господа, испытанием огнестрельного короткоствольного оружия. Или, как у нас говорили, был «дегустатором оружия». Много раз и различными способами приходилось мне «дегустировать» и пистолеты, и автоматы. Испытывал на точных стендах с приборами, автоматически фиксирующими преимущества того или иного экземпляра, на передвигающихся мишенях и даже очень часто испытывали… — на этом слове он запнулся и посмотрел сначала на Лисовскую, а затем на меня. Очевидно, ему не хотелось о чем-то вспоминать, но гестаповец, который уже изрядно захмелел, продолжил за него:

— Чего умолкли? Хотите, я за вас скажу? Вы испытывали оружие на живых мишенях — разных там цыганах, евреях, чехах — на тех, кто подлежит уничтожению. Я тоже пробовал — это лучший способ «дегустации» оружия.

— Да, да, — согласился Вайнер, — гауптштурмфюрер прав. Этот способ самый радикальный и безошибочный. И я должен также подтвердить мнение господина обер-лейтенанта, что эта марка четырнадцатизарядного «вальтера» из всех пистолетов, которые я испытывал, была самой лучшей. Я тоже приобрел себе такую игрушку и не мог ею нарадоваться точно так же, как и господин обер-лейтенант.

— И у вас, господин майор, есть этот пистолет? — спросил Конрад.

— Нет. Уже нет…

— А куда же вы его девали? Продали, что ли?

— Не перебивайте, — обиделся Вайнер. — Чуточку терпения. Сейчас расскажу. Это интересная и трагическая история.

Он прошелся по комнате, пригубил бокал и сказал:

— Было это в декабре прошлого года. Мы с подполковником Райсом, имперским советником связи, возвращались из Киева…

И тут я все понял. Это тот самый майор, которого мы с Колей Струтинским видели у госпиталя. Тот самый, которому удалось бежать во время «подвижной засады». Владелец пистолета, которым только что похвалился обер-лейтенант Зиберт.

— На Киевском шоссе, — продолжал Вайнер, — вечером на нас напали партизаны. Все погибли в перестрелке. А я был ранен и чудом спасся. Пистолет же потерял.

— Каким образом вы остались в живых? — спросил Конрад.

Майор косо посмотрел на гестаповца:

— Не буду преувеличивать — это привычка охотников и рыбаков, — я выпустил в бандитов две обоймы. Мне удалось их напугать, и они начали разбегаться. Но меня ранило в руку…

Он показал рану на правой руке. Я подумал: «Это, наверно, работа Бориса Сухенко, он первым подбежал к этой машине…»

— А как же все-таки вы выбрались живыми из этой ловушки? — продолжал свое гестаповец. — Там, господа, насколько мне известно, были не только майор Вайнер и подполковник Райс. Тогда же погиб и имперский военный советник на Восточном фронте граф фон Гаан. Очень порядочный человек. Все погибли, а вы спаслись. Странно…

— Можете не сомневаться, в плен я не сдался, и партизаны меня не завербовали, — сердито отрезал Вайнер. — Я, раненный, по кювету добрался до моста, за полкилометра от места катастрофы, и там спрятался от бандитов. Партизаны пошумели, постреляли и исчезли. А я на попутной машине приехал в Ровно. Более трех месяцев пролежал в госпитале. Много крови потерял. Но счастье не обошло меня стороной. Вот сижу с вами. А мой лучший друг подполковник Райс и еще два офицера из нашей машины погибли. Вот такая история приключилась со мной и моим пистолетом. Я даже номер его помню, он записан в зольбухе.

Вайнер вытащил документ и назвал номер.

Тут же поднялся Николай Иванович.

— Очень интересная история, господа, — спокойно сказал он. — Я просто заслушался рассказом господина майора. Мой «вальтер» чувствует себя лучше, совсем по-другому. Спокойнее. А номер, — Кузнецов посмотрел на пистолет, — номер намного больше вашего.

Он засунул пистолет в кобуру и произнес:

— Выпьем, господа, за талантливых и мужественных людей, таких, как наш многоуважаемый майор Вайнер…

— …и обер-лейтенант Зиберт, — добавил подполковник, который все время не переставал жевать.

Офицер рейхскомиссариата, тот, что в начале вечера провозглашал пространный тост, стремясь угодить подполковнику, поддержал его:

— Да-да, за здоровье обер-лейтенанта, которому выпала честь быть на приеме у герра гаулейтера.

Все зааплодировали.

Снова пошли тосты. И только когда хозяйка завела патефон, отодвинули стол и начали танцевать, тосты прекратились. Мужчин было много, а дама одна. Поэтому она меняла партнера по очереди. Пока пара танцевала, остальные разговаривали между собой о разных делах. Ненасытный подполковник, удовлетворив наконец свой аппетит, подошел к Кузнецову, который стоял возле патефона и менял пластинки, и спросил:

— Так вы беседовали с гаулейтером Кохом?

— Да, господин подполковник, — четко ответил Кузнецов.

— Зачем так официально, милый друг? Сейчас нет обер-лейтенанта и подполковника. Есть друзья: старший и младший. У меня такой сын, как вы. Вас где ранило?

— Под Сталинградом.

— Вы были под Сталинградом? — подполковник с особым уважением посмотрел на Кузнецова. — Сталинград — это еще не поражение Германии.

— И я так думаю, господин подполковник.

— Ах, Пауль, оставьте эту официальность и разрешите мне называть вас на «ты».

— Пожалуйста.

— Операция, которая вскоре начнется, будет блестящим реваншем за наш сталинградский тактический просчет. Под Сталинградом мы не учли одного обстоятельства: зимы. Наши генералы не сделали должного вывода из московской неудачи, когда русский мороз оказался сильнее наших танков. Точно так же произошло под Сталинградом. Теперь же лето, и никакая сила не сможет устоять перед могуществом нашей техники, перед мужеством наших доблестных солдат.

— Герр гаулейтер говорил мне об этом. — сказал Зиберт. — И знаете, о чем я теперь думаю? О том, что сейчас нам уже и русских морозов нечего бояться. «Тигры», «пантеры», «фердинанды» — разве мороз их остановит?

— Верно, верно, мой мальчик. Под Курском сейчас сосредоточивается такая масса техники, какой не знала история войн. Скажу тебе искренне, — пусть это останется между нами, — ставке фюрера из надежных источников стало известно, что союзники России в этом году не собираются открывать второго фронта. И теперь под Курск перебрасываются дивизии из резерва верховного командования. Что же касается «тигров», «пантер» и «фердинандов», то я собственными глазами видел их на испытательном полигоне.

И, не ожидая вопросов Зиберта, подполковник начал рассказывать ему о технических качествах новых военных машин и о том, как они себя вели во время испытаний.

О «тиграх» мы располагали более или менее достоверной информацией. «Пантеры» же оказались не самоходными орудиями, как мы предполагали, а тоже танками с большей скоростью и лучшими маневренными качествами, чем у «тигров». А самоходные орудия назывались «фердинандами».

Этой же ночью Николай Иванович, сопоставив все услышанное от подполковника с полученными ранее сведениями, составил подробное письменное донесение командованию, с которым я утром отправился в отряд.

Тайна «тигров», «пантер» и «фердинандов» больше не существовала.

Что же касается четырнадцатизарядного «вальтера», то командир категорически запретил Кузнецову им пользоваться.

А я, встретившись с Николаем Струтинским, сказал:

— Знаешь, Коля, восьмой немец все-таки был в машине.

КРАХ «ПЛАНА АЛЕКСАНДЕРА»

Как-то на одной из вечеринок у Лидии Ивановны я встретил старого знакомого — Александера. Изрядно хлебнув, этот франт, как всегда, начал хвастаться своим мастерством выявлять партизан и всех, кто борется против оккупантов.

— Нам известно, что в Ровно действует шайка большевистских агентов. Но мы их скоро накроем. Увидите, как они будут болтаться на виселице. Я обязательно это вам покажу. Мой шеф поручил операцию нашей группе. А мы… Заверяю вас, не пройдет и месяца, как мы их накроем всех. Выпьем за победу, господа! — воскликнул Александер и залпом осушил бокал.

— За нашу победу! — поддержала Лидия Ивановна.

Она пригубила рюмку, осторожно поставила ее на стол и, незаметно подмигнув мне, вышла на веранду. Воспользовавшись тем, что мой болтливый собеседник что-то горячо начал доказывать моему соседу — долговязому лейтенанту из гебитскомиссариата, я оставил шумную компанию и тоже вышел на веранду.

— Стоит ли этого типа тянуть за язык? — спросила она. — Что-то он сегодня чересчур словоохотливый.

— Конечно, стоит. Но делать это надо осторожно. Интересно, какой сюрприз готовит нам гестапо?

— Тогда я быстренько выпровожу своих гостей, и мы займемся этим мерзавцем.

Вскоре гости ушли, мы сидели втроем за столом и играли в карты. Перед нами — бутылка коньяку. Лидия Ивановна все время следила, чтобы рюмка гестаповца не оставалась пустой, а он нашел терпеливых слушателей, дал волю своему языку.