Татьяна Маркина - Он пресытил меня горечью, или Так тоже можно жить

• Название: Он пресытил меня горечью, или Так тоже можно жить
• Автор: Татьяна Маркина
• Издательство: СамИздат
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2012

Этот роман — история о красавице и чудовище на новый лад. На этот раз «чудовище» — красивый, талантливый, но порочный юноша, не имеющий понятия о морали, любви, сострадании — такой вот нравственный урод. Она настоящая красавица — не только привлекательна внешне, но еще и умница, и скромница. И почему хулиганам так нравятся хорошие воспитанные девицы? Не всего в жизни можно добиться силой, и не всё измеряется деньгами. Понимание этого приходит к герою слишком поздно.  

---

Оля писала, что не вернется в этот город никогда. Она нашла свою любовь, нашла работу, где не нужна трудовая книжка — в салоне видео и аудиозаписи. И счастлива. Может быть, позже она приедет за зимними вещами. Она сожалела, что не сможет лично поздравить Таню с наступающим днем рождения, писала, как ей тяжело расставаться с Таней — она была ее лучшей подругой, сокрушалась, что они не попрощались толком. Но как Ольга ни старалась, она не могла скрыть своей радости по поводу своей обретенной свободы. Таня в сердцах швырнула письмо на пол. Это был сокрушительный удар. Ольга бросила ее, предала, оставила одну с этими грязными подонками!

Ну почему она тоже не убежала, а осталась здесь? Ей сразу же надо было бежать, бежать подальше! Бежать? Но куда? К матери на Север, к отцу в Тулу? У всех у них своя жизнь. И чтобы она им сказала? Она же сама до конца не могла поверить, что за словами Максима не пустые угрозы. Да что теперь рассуждать, прошлое изменить нельзя, его можно только забыть. Но как можно все это забыть? Она вернулась в комнату. Сыр и колбаса на столе засохли, колбасу она выбросила, а кусочек сыра попробовала. Его чуть солоноватый вкус заглушил тошноту. Ей опять пришли мысли о беременности. У нее выходило, что ничего не будет. Впрочем, какая разница, не вчера, так это случится завтра. «Сбегаешь на аборт, и все дела». Она застонала, стиснув зубы. Ну что же сделать, чтобы забыть вчерашний вечер хоть на время? Когда-нибудь потом воспоминания поблекнут, и уже не будут так мучительно жечь, если она доживет до этого времени. А что же делать сейчас? Снова и снова в памяти всплывали детали вчерашнего вечера. «Желание девушки — закон», «Ты пьешь водку, не закусывая?».

Вот она, спасительная мысль! Ей нужно снова напиться, и не как вчера, а так чтобы совсем ничего не помнить. На столе стояла начатая бутылка водки. Конечно же, надо напиться до соплей, и тогда ей станет все безразлично. Она сходила на кухню и принесла воды запивать водку. Таня села так же как вчера на диван и стала методично пить водку, запивая ее водой и закусывая сыром. Но почему-то легче не становилось. Боль была все нестерпимее, горе — горше, а ненависть — все более обжигающей. О, как ненавидела она его, за свои слова, которые он вынудил ее произнести, за ужас, который испытала. Но что за наслаждение, что за блаженство должен был испытать он, если ради этого готов пойти на преступление? Она вспомнила нависшее над ней напряженное лицо, сосредоточенный взгляд, внимательные глаза, закрывшиеся за миг перед тем, как в них можно было прочитать ответ на этот вопрос.

Ну, почему она не дала себя убить, оказалась такой малодушной? Пусть бы ее изнасиловали, но это было бы один раз. Тогда ей не пришлось бы вновь и вновь переживать все в своих воспоминаниях. И не только в воспоминаниях. Он будет приходить к ней множество раз, прежде чем она ему надоест, и может даже тогда не оставит ее в покое, а отдаст кому-нибудь из своих дружков. Впрочем, прекратить это еще не поздно. Она может покончить с собой. Это достаточно просто, только перерезать вены, можно под горячей водой, чтобы быстрей. Но она не смогла подняться, ноги ее не слушались, было трудно оторваться от дивана. Она представила свою мать, убитую горем, ее подавленного мужа, отца, оглушенного несчастьем. Может кто-нибудь ещё всплакнет над ее гробом. Это ослабило ее решимость. Еще остались невидимые нити, привязывающие ее к жизни. Ну нет, достаточно того, что она уже проявила малодушие вчера! Надо перерезать вместе с венами и эти связи. Лезвия лежат в ванной. Она решительно встала. Ощутив невесомость в теле, осторожно, чтобы не взлететь, прошла в ванную комнату. Из шкафчика вытащила бритвенные лезвия «Нева», развернула одно, примерилась к запястью. Какая же она тоненькая эта голубая жилка, как медленно из нее будет выливаться кровь, как долго она будет ждать смерти. Хватит рассуждать, пора действовать! Таня открыла горячую воду и широким плавным движением руки чиркнула лезвием по запястью. На коже появился тонкий порез сантиметра два — лезвие оказалось слишком тупым, а она — чересчур бережной к себе, — в последний миг из памяти всплыл противный скрип тупого лезвия, когда она сбривала волосы под мышками, и рука сама притормозила. Стало больно, она прижала руку ко рту, пососала ранку. Боль ее отрезвила. Чтобы перерезать вены недостаточно быстро провести бритвой по руке, нужно будет приложить усилие. Нет, пока она не готова, надо еще выпить. Таня бросила лезвие на край раковины, закрыла воду и вышла.

Присев к столу, она снова налила себе водки и сделала большой глоток. Просто она еще мало выпила. Вот допьет бутылку и тогда ей легче будет принять решение, и Максим больше никогда ее не увидит, никто больше не увидит. Впрочем, она заслужила такое отношение. Она дрянь, шлюха, не достойная другого обращения. Ведь она сама произнесла, что хочет быть его! И не важно, что ее вынудили это сделать, прижав к стенке в прямом и переносном смысле. Короче, ее место на панели. Да. Лучше уж отдаваться за деньги. Сейчас она допьет водку, и пойдет на новую работу, и Максим ее уже не застанет, да и не нужна она ему будет после этого.

Когда она вылила остатки водки в стакан, в дверь позвонили. Звонок дошел до ее сознания с третьего раза, когда стал требовательным и нетерпеливым. Она глотнула воды, прежде чем идти открывать. Двигалась она легко и грациозно, но пол почему-то уходил у нее из-под ног. С трудом она вышла в коридор. За дверью даже не убирали палец с кнопки звонка. Она открыла дверь, и, не взглянув, кто пришел, повернула обратно. Важно было понять, всегда ли теперь пол в ее доме будет качаться. Похоже, придется с этим смириться. Она села на диван, пол тоже прекратил движение. Дверь захлопнулась. Не заходя в комнату, на кухню прошел Максим, крикнув:

— Привет, золотко.

Он что-то делал на кухне, было слышно, как лилась вода. А когда вошел в комнату, сказал:

— Очень пить захотелось.

Таня не обратила внимания на его слова.

— Ты сегодня один? Нам больше никто не понадобится? — удивилась Таня.

— Зачем? — не понял Максим.

— Свечку подержать, например, — водка развязала ей язык.

— Ты пьяная, что ли?

— Совсем чуть-чуть. Мне захотелось расслабиться.

— Чуть-чуть — слабо сказано.

— А ты пришел вовремя, малыш. Еще бы немного — и ты меня бы не застал, — призналась Татьяна.

— Ты куда-то собралась? — спросил Максим.

— Туда, откуда не возвращаются.

Максим подошел и наклонился над ней, опершись руками с двух сторон от ее головы о спинку дивана.

— Что ты задумала? — требовательно спросил он

— Отстань от меня, я не помню, но я должна куда-то пойти, — Таня напрягла память, ведь она что-то решила, как только допьет бутылку.

— В таком состоянии? Куда?

— А чем тебе не нравится мое состояние?

— Да ты в стельку пьяная!

— Не придирайся, я вполне владею собой.

— И куда ты собралась?

— Это тебе может не понравиться. И отстань от меня, я уже не помню.

Максим сел на свое вчерашнее место у стола, на котором стояли пустые бутылки от водки.

— Ты что, это все одна выпила? — удивился он.

— Ах, так ты пришел сюда выпить! Опоздал, голубчик, я тебя опередила.

— Там оставалась почти полная бутылка!

— Что жалко стало? — ей стало так смешно, что ему ничего не досталось. Она громко смеялась, не успевая переводить дыхание.

Максим ошеломленно смотрел на эту всклокоченную, с воспаленными глазами фурию. Смех незаметно перешел в стон.

— О, как мне плохо, голова раскалывается, — жалобно застонала она и откинулась на спинку дивана.

Черные брови скорбными птицами распластались на позеленевшем лице, губы стали серыми, как газетная бумага. Вдруг она резко вскочила и побежала в ванную, зажав рот руками. Максим пошел за ней.

— Не наклоняйся вниз, держи голову прямо, чтобы в нос не попало, — посоветовал он, придерживая ее волосы за спиной, чтобы они не свисали на лицо, когда она корчилась в спазмах над унитазом.

Потом он подвел ее к раковине и умыл ей лицо прохладной водой.

— Зачем тебе это? — спросил Максим, увидев на раковине валявшееся лезвие.

— Волосы сбривать.

— Что?

— Ими можно брить не только бороду, — пояснила Таня.

— А это что? — Максим взял ее за кисть и вывернул левую руку запястьем вверх.

— У Прохи спроси, он мне вчера руки выворачивал, — зло ответила Таня, и он отпустил ее руку.

— Не бросай где попало, — Максим засунул лезвие в коробку и положил ее в шкафчик.

Проводив до дивана, Максим уложил ее, подложив под голову подушку с кровати.

— Пить, — попросила Таня.

Максим принес из кухни стакан воды.

— Почему теплая? — недовольно спросила Таня, — надо было воду из крана спустить.