Елена Квашнина - Там за облаками (СИ)

• Название: Там за облаками (СИ)
• Автор: Елена Квашнина
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2014

История это была в реальности жизни нашей героини романа.

---

   Она гордо удалилась, стараясь не оглядываться. Закревский продолжал лежать, и теперь разглядывал одну Машу. Она пока не верила, что можно столь искусно притворяться.

   - Больно, Стас? Ты ушибся?

   - До чего ты, Маня, доверчива. Бери пример с Таньки.

   Её ладонь лежала у него на груди, и он накрыл холодную ладошку своей рукой, большой и тёплой.

   - Ты не обманываешь? - продолжала сомневаться Маша, делая попытку осторожно освободить ладонь.

   - Нет.

   - А почему лежишь на снегу так долго? Простудишься, - она встала.

   - Пусть лежит, - крикнула со стороны прислушивавшаяся к их разговору Татьяна. - Пусть простудится и умрёт, поганец. Надо же думать, чем можно пугать, а чем нельзя.

   Маша направилась к Татьяне, запоздало проявляя женскую солидарность. Чувствовала себя при этом наиглупейшим образом. Подставилась, обманули, дурой выставили. Обернувшись с желанием сказать что-нибудь язвительное Стасу, увидела, как он легко, гибко, с грацией кошки поднимается на ноги. Ни разу не поморщившись. Действительно, свин. Через арку к нему бежали перепуганные и отходящие от испуга Шурик Вернигора, Петро, Лёлек с Болеком, Казимирыч. Ну, они ему сейчас вставят! Мало не покажется.

   - Пойдём отсюда, - предложила Татьяна. - Пусть без нас гуляют полчасика. Авось успеют вспомнить и соскучиться.

   Девушки прогулялись по мосту, слыша за спиной возбуждённые голоса. Но когда повернули назад, на площадке перед аркой никого не обнаружили.

   - Бросили нас, представляешь? - несправедливо и оттого чересчур горячо возмутилась Ярошевич. - Ну и не надо, без них как-нибудь... А что это там за павильоны? Впереди, слева?

   - Хлебный дом и Оперный.

   - Пойдём смотреть?

   - Ты иди, я позже. Я пока на лавочке посижу. Ноги как-то устали.

   Маше просто-напросто хотелось остаться одной, заново пережить те ощущения, которые вызвали долгий взгляд Стаса и прикосновение его руки. Жаждалось осмыслить происходящее.

   Татьяна спорить не стала, ушла осматривать павильоны и... пропала. Маша уже и надумалась, и начувствовалась вволю, а Татьяна и не собиралась возвращаться. Подозрение, закравшееся в душу, когда подруга поторопилась уйти на самодеятельную экскурсию, снова дало о себе знать. Не отправилась ли Ярошевич плакать в одиночестве? Она, наверное, заметила пылкие взгляды Стаса, адресованные не ей.

   Если Татьяна и плакала, то лихо замаскировала следы девичьей слабости. Она умылась. Маша обнаружила её на склоне горы возле Оперного дома. Павильон там имел квадратную нишу, образованную двумя кирпичными выступами, между которыми шумел водопад из капели. Настоящая весенняя Ниагара, сверкающая в косо падающих лучах полуденного солнца. Татьяна умывалась капелью, отчего ресницы и брови её казались ещё черней, а глаза нестерпимо синели. Она пропускала капель между пальцев и разбрызгивала вокруг себя. Заметив Машу, сказала взволнованно:

   - Посмотри, какое чудо! Настоящая сказка! Иди сюда, оттуда плохо видно.

   И Маша пошла к полосе солнечного света, пронизывающего уникальный водопад. И тоже умывалась, и смотрела сквозь веер радужных капель на небо, на солнце, на старые липы, на влажный кирпич стен. Татьяна, опьянённая весенней свежестью, затеяла читать стихи, расширенными глазами вбирая в себя неповторимость минуты. Она любила испанцев, потому начала поэтическую декламацию с Хименеса, продолжила виршами Лорки. Путалась, сбивалась, начинала заново. Девушки смеялись. Никогда потом у Маши не было таких счастливых весенних мгновений. И никогда больше не случилась такая удивительная капель. Не раз впоследствии она по весне приезжала в Царицыно, подгадывая к таянию снега. Шла к Оперному дому, к памятному месту, и в лучшем случае заставала тоненькую, скупую пунктирную линию капель, Ниагара не повторялась.

   - И меня обозвали свином? Сами-то кто? Нашли неземную красоту и никого не позвали, - Стас прошёл к Ниагаре, сурово зыркнув на замолчавшую Татьяну, подставил ладонь. И тоже умылся, посмотрел сквозь веер радужных брызг на небо, на солнце, на девчонок. Дочитал вслух недочитанное Таней последнее четверостишие:

   - Пустынны дворы Севильи,

   И в их глубине вечерней

   Сердцам андалузским снятся

   Следы позабытых терний.

   Невесты, закройте ставни!

   Брызнул на девушек капелью.

   - Ты знаешь Лорку? - вытаращилась Татьяна.

   - У меня его сборник есть. Дать на недельку? Лично я Пушкина предпочитаю.

   - Пушкина? - Маше показалось, что она ослышалась.

   - А что странного? Ты "Евгения Онегина" читала? Если нет, то попробуй. Увидишь, тебе понравится.

   - Мне "Евгения Онегина" на уроках литературы хватило выше носа, - вместо Маши ответила Татьяна. Маша же предпочла отмолчаться. Она любила пушкинский роман в стихах и знала из него наизусть по крайней мере половину текста. Но раскрываться не сочла нужным. Стас вполне мог дразнить девчонок. Обычно парни предпочитали рок в музыке и что-нибудь вроде Кафки в литературе, на худой конец, разнообразную фантастику. Классическая поэзия наводила скуку на подрастающее мужское поколение, и вызывало у него насмешки пополам с широкой зевотой. Плавали - знаем.

   Стас по её лицу понял, что с "Евгением Онегиным" не промахнулся. Втайне от Татьяны заговорщически подмигнул Маше.

   - Эй, вы там, куда попрятались? - прозвучал крик Вернигоры. И через краткое время шумно спустились Лёлек с Болеком, то есть Лешка Миронов и Борька Сапрыкин, прозванные именами героев чешского мультфильма за неразлучность и звуковое совпадение имён.

   - Идея есть. Гуляем ещё часик, допустим, стреляем в тире, а потом в кино. В "Варшаве" "Самраат" идёт. Любовь-морковь, страсти-мордасти и, главное, две серии фантастических индийских драк, - Лёлек с Болеком хитро посматривали на девушек. Они не обратили никакого внимания на водопад из капели, на особое настроение, витавшее над головами троицы. Хорошо, Шурик, Петро и Казимирыч не притопали, а то и вовсе бы испортили впечатление от весны, красоты, поэзии.

   В кино они пошли. Пока парни выстаивали километровую очередь в кассы, девушки сидели на скамейке перед кинотеатром, ели мороженое и делились впечатлениями. В основном, обсуждали Закревского.

   - Что у тебя со Стасом? - вдруг спросила Татьяна.

   - Ничего, - растерялась Маша.

   - Ну да, ничего. Думаешь, я не видела? - Ярошевич быстро съехала на прокурорский тон.

   - Что ты видела?

   - Как вы друг на друга смотрите.

   - А как мы смотрим?

   - Не отрываясь. Влюблено смотрите. И сегодня, похоже, только друг друга видите.

   - Серьёзно? - не поверила Маша. У неё не создалось такого впечатления. Да, хорошее настроение, хочется бегать, прыгать, петь, смеяться. Но разве это не замечательная весна дарит оголтелую радость жизни? Почему обязательно некие чувства?

   - Ты просто влюбилась и не хочешь сознаваться, - обвинила подруга.

   - Думаешь? - засомневалась Маша и поспешила обратиться к сердцу. Сердце слегка дрогнуло и замерло в томительном наслаждении. Оно, конечно, приятно, - нравиться Закревскому. Уж больно Стас выделяется вообще среди людей. Яркий, необычный, самостоятельный и самодостаточный, скорее всего. Опасный. Влюбляться в него тоже опасно. Слишком похож на киплинговскую кошку, ту, которая гуляет сама по себе. Никогда не поймёшь, что им движет, какие мотивы. Обидит, не глядя, и уйдёт по своим делам, не обернувшись. Но чуть-чуть помечтать о нём, наверное, можно.

   - Влюбилась, значит, влюбилась, - вздохнула она. Однако, почему-то настроение улучшилось, а радость усилилась.

   На следующий день Маша заболела и провалялась с температурой дома все каникулы. Простыла в парке. Ей не пришлось в дружеской кампании съездить на выставку авангардистов, ещё раз сходить в кино, просто пошататься по весенним улицам, наблюдая потоки коричневых ручьёв, бегущих к водостокам, слушая невозможно крикливое общение воробьёв. Татьяна со Стасом забежали к ней в среду, посидели часик, выпили по чашке чая. Стас выпросил и увёз новый, только изданный сборник Кира Булычёва с чудными рассказами - на грани фантастики и реальности. В последствии Булычёв никогда больше не писал столь чистых и нежных рассказов. Маша кое-что подчеркнула для себя в сборнике. То, что наиболее верно совпадало с её чувствами. Стас, не знавший, чем занять руки, листал сборник и увидел пометки. Заинтересовался. Расставаться с книгой Маше не хотелось, она не успела зачитать её до дыр, не насытилась особо понравившимися местами. Впрочем, Закревский так упрашивал, так умасливал. Вздохнула и согласилась. И... до четвёртой четверти она не видела ни его, ни Татьяну. Звонила им несколько раз, не заставая дома. Остальные члены компании и вовсе не давали о себе знать.