Карен Монинг - В огненном плену

• Название: В огненном плену
• Автор: Карен Монинг
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2016
• ISBN: ISBN 978-617-12-1710-2 (fb2)

Стена между мирами рухнула. В мир людей ворвались Невидимые. МакКайла ведет войну с потусторонними монстрами и с книгой черной магии — «Синсар Дабх», живущее в девушке, пытается поработить ее. МакКайла сопротивляется, черпая силу в страстных объятиях загадочного Бэрронса. Он погибает и снова возвращается из небытия, чтобы защитить ее. Его любовь как мощный щит закрывает ее от опасности. Если он исчезнет, в поединке с коварной Принцессой Невидимых ей не выстоять…

---

Пол. Меня внезапно посещает странное видение, которое никак не связано с «Синсар Дабх»: я падаю на паркетный пол снятого в ту ночь номера, успеваю подставить ладони, перекатываюсь и ударяюсь затылком, сильно, но мне плевать. Я что-то делаю… что-то, что полностью меня захватывает. Я хмурюсь. Что? Смотрю на фотографию Алины? Читаю книгу по истории Ирландии? Складываю одежду? Не припомню, чтобы в той маленькой тесной комнате у меня был достойный выбор занятий.

Как я упала? Почему? И почему продолжаю думать о том дне?

Я ловлю обрывок ощущений, эмоций, связанных со случаем, который никак не могу отыскать в памяти. Возбуждение. Свобода. Радость. Стыд. Сожаление.

Прежде это настолько встревожило бы меня, что я начала бы рыться в памяти, но в данный момент у меня есть более срочные и важные дела.

Я стряхиваю это ощущение и падаю на мягкий диван, мрачно глядя на Иерихона через комнату.

— Бэрронс, ты, похоже, забыл о моей маленькой проблеме. Я прячусь от всех тех, кого ты сюда пригласил. Прячусь уже несколько месяцев. — О Принцах я даже не упоминаю. То, что он разрешил им явиться в мой книжный магазин, оскорбляет меня до такой степени, что я не в силах выразить это словами. — На кой тебе вообще сдалось это собрание? И почему оно должно произойти именно тут?

Бэрронс полосует меня жестким взглядом. «Вот так убегает Мак. Вот так умирает Мак».

— Ты пытаешься меня разозлить?! — рычу я.

Он взглядом изображает эквивалент зевка. Только Бэрронс способен провернуть такой фокус и сохранить при этом угрожающий вид.

«Не то чтобы мне приходилось учитывать серьезные последствия. Вы не убьете даже скорпиона, сидящего на вашей заднице».

Я изучаю свои ногти. Под одним из них запеклась капля крови. Не знаю чья, Мика О’Лири или моя, появившаяся от слишком сильного трения щеткой. Бэрронс ошибается по поводу последствий. Я смотрю на него.

— Ты не представляешь, с чем я имею дело.

«С чудовищем внутри?» — издевается он.

— Твой зверь другой. — Я продолжаю говорить вслух, отказываясь вступать в бессловесную беседу.

Мы с Бэрронсом уже спорили об этом. И будем продолжать спорить, пока Король не освободит меня. Никто из нас не капитулирует. Такого слова нет в нашем лексиконе.

«Едва ли он отличается во многом».

— Да, но мой сильнее, — раздраженно говорю я. Он достаточно сильный, чтобы обмануть даже меня, хоть я и отлично знаю его соблазнительные и злобные выходки.

В темных глазах Бэрронса мелькает вызов.

«Хочешь проверить, женщина?»

Взгляд, которым он меня награждает, отзывается дрожью в моей спине, и я выгибаю ее под более мягким углом, тем самым, что придает честной и грязной собачьей позе необходимую грацию. Нет такого поля боя, которое я предпочту сражению в постели с Бэрронсом. А мы с ним действительно сражаемся, вот что мы делаем. Когда он во мне, я чувствую себя чрезвычайно живой. У меня не бывало такого ни с кем другим.

Я одержима им, я подсела на любовь к Иерихону Бэрронсу, как на мощный наркотик, я жажду его.

И конечно же, не могу ему об этом сказать. Бэрронс не из тех, кто любит разговоры в постели. Секс с ним, признание наших чувств друг к другу изменило все.

И ничего.

В постели мы пара.

Вне постели мы нечто другое.

В постели я наслаждаюсь мгновениями нежности, когда секс наконец выматывает меня до состояния, в котором я слишком обессилена, чтобы переживать по поводу невероятного количества зла, свившего гнездо внутри меня. Я касаюсь Бэрронса, вкладываю невысказанные слова в ладони и глажу черно-красные татуировки на его коже, резкие углы и линии его лица, запускаю пальцы в его черные волосы. Он молча наблюдает за мной темными непроницаемыми глазами.

Иногда я просыпаюсь от того, что Бэрронс притягивает меня к себе и обнимает, вжимается в мою спину и утыкается лицом в мои волосы, а его руки движутся по моей коже, сообщая, что дорожат мной, считаются со мной, видят меня.

Вне постели мы разные острова. Мисс Лейн и Бэрронс.

В первый раз, когда он отдалился от меня, мне было больно. Я чувствовала себя отвергнутой.

Пока не поняла, что сама поступаю так же. Дело не только в Бэрронсе. Наши границы словно вшиты в нашу одежду, мы не можем ее надеть, не вернув их на место.

Иногда я думаю: не оттого ли наша страсть такая всепоглощающая, что нам нужно сохранить расстояние между нашими кострами. Я как мотылек, летящий на пламя Бэрронса, и меня пугает то, с какой готовностью я сжигаю для него свои крылья. Уничтожить мир… Отправиться за ним в ад… Когда ты чувствуешь, что не можешь без кого-то дышать, это пугает. Страшно осознавать, что кто-то обладает такой властью над тобой, — только потому, что ты любишь его так же сильно, если не сильнее, чем собственную жизнь.

Так что я улетаю на время — возможно, лишь для того, чтобы доказать себе, что могу это сделать, — а он исчезает по своим бэрронсовым делам, руководствуясь собственными причинами.

Я всегда возвращаюсь. И он тоже. За нас говорят действия.

Я беспокойно ерзаю и меняю тему.

— Ты пригласил сюда моего врага. Это бред.

«День вашей жизни: вы ищете в манускриптах заклятие, которого, возможно, вообще не существует. Красите ногти. Подстригаете ногти. Ах, и не стоит забывать: вы изучаете свои ногти».

Я морщусь.

— Я занимаюсь не только этим. И оставь мои ногти в покое.

«Вы не навещаете родителей. Не посещаете аббатство. Вы почти не едите, и ваша одежда…»

Я прерываю Бэрронса, притворяясь, будто снова рассматриваю свои ногти. На этой неделе они накрашены следующим образом: черный бриллиант, белый лед, черный бриллиант, белый лед. Цветовая схема успокаивает меня, потому что в моей жизни не осталось ничего настолько же четко распределенного. Я нахожусь в курсе прискорбного состояния моих последних нарядов и не имею ни малейшего желания слушать, что о них думает Бэрронс. Сложно хорошо одеваться, когда ты постоянно покрыт желтой пылью. Бэрронс молчит так долго, что я наконец осторожно поднимаю взгляд. И обнаруживаю, что он изучает меня с тем самым выражением лица, какое знакомо женщинам с незапамятных времен: словно я особый вид, который ему совершенно непонятен.

«Вы считаете, что я не могу защитить вас, и поэтому настаиваете на своей идиотской пассивности?»

Идиотской пассивности, да. Как показал сегодняшний день, активность бывает куда более идиотской. И смертоносной. Так Бэрронс для этого устроил сегодняшнее собрание — чтобы заставить меня включиться в дело?

— Конечно нет.

Мне хочется сменить тему.

Пора. Следующие слова Бэрронс произносит вслух, и тепло в его голосе выбивает меня из колеи.

— Ты больше не живешь, Девочка-Радуга.

Я тáю, когда он так меня называет. Бэрронс умудряется произнести эти два слова так, что мне кажется, словно он произнес тысячу, и я начинаю светиться. Эти слова говорят мне, что он видит милую-и-розовую Мак, которой я была, когда только приехала сюда, видит черную-и-убийственную Мак, которой я стала (за вычетом времени, когда я покрыта Невидимыми блохами), и видит все возможные инкарнации между этими полюсами. И хочет их все.

Я знаю, что больше не живу. Никто не может знать это с большей полнотой и уверенностью, чем я. И меня от этого выворачивает. Пассивность не в моей природе, я давлюсь ею, я тону в ней, а Книга жестко держит меня в заложниках за метафорические яйца.

Я смотрю на Бэрронса и говорю ему то, что не сумела заставить себя произнести вслух.

«Сегодня я убила Серую Женщину».

Уголок его сексуальных губ приподнимается.

— Праздничный день. Самое время.

«И еще я убила одного из Хранителей».

— Ах, он вам помешал.

«Не знаю, что там произошло. Я отключилась».

Обычный человек был бы шокирован, был бы в ужасе, потребовал бы рассказать, что случилось. Взгляд Бэрронса не меняется, и он не задает мне вопросов. Он сводит дебет с кредитом:

— Вы отняли две жизни и спасли тысячи.

«Ты можешь сколько угодно подводить итоги, но результат не оправдывает средств», — молча говорю я, злясь на то, что Бэрронс придал значимость разговору, которого я не хотела, и вывел его на вербальный уровень.

— Спорное утверждение.

«Я потеряла над собой контроль. Книга захватила меня и заставила убить. Сказала, что я машина, а она водитель». Даже непроизнесенные слова ножами застывают в воздухе и ранят меня.

— Мы будем лучше тренироваться.

«Я ненавижу се…»

— Никогда не говори так.

— Я и не сказала, — бормочу я.

Действительно ведь не сказала.

— Ты та, кто ты есть. Найди способ жить с этим.

— Проще сказать, чем сделать.

— Кто-то когда-то убедил тебя, что жить легко. Ты ему поверила, — насмехается Бэрронс.

— Я просто не понимаю, почему все они должны приходить сюда. Почему бы не устроить этот маленький совет в «Честерсе»?