Алиса Элер - В погоне за солнцем (СИ)

• Название: В погоне за солнцем (СИ)
• Автор: Алиса Элер
• Издательство: СИ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016

Когда в пламени войны сгорает все, чем ты дорожил, тяжело научиться жить заново и поверить в себя. Маг, лишенный дара, он почти смирился с утратой, но не может о ней забыть. Но когда тьма, идущая из седых веков, безумие ненависти и любви и вязь интриг, в которой переплелись судьбы престолов закручиваются бурей, нет времени на раздумья и сомненья. Остается только принять предначертанный судьбой путь, следуя за долгом — и тем, что выше долга. За своим предназначением.

---

Плакала и смеялась вместо него.

…Пальцы жгло от впивающихся с каждой нотой струн, и боль выливалась отдельной мелодией, вплетаясь в основное звучание трели, повторяясь, дробясь. Эрелайн играл — и не мог остановиться. Губы шептали, беззвучно, молчаливо: «Пой за меня, плач за меня — прошу! Только не молчи! Потому что я — не могу, а молчать больше нет сил».

Быстрее, быстрее, едва перебирая струны, едва касаясь их в нервозных, резких движениях. Быстрее, в погоне за чем-то недостижимым, неуловимым — и от себя. Со струн срываются диссонансы, скрипка уже не поет, а вскрикивает, не плачет — рыдает, но и это каким-то непостижимым, дьявольским образом складывается в мелодию.

В дьявольскую мелодию.

Быстрее, больнее, тоньше, звонче! Пронзительнее до невозможности!

— Айн? — негромкое, мягкое, успокаивающее — едва слышное.

Скрипка вскрикивает, раз за разом, как под ударом плети. Вскрикивает, всхлипывает — и плачет навзрыд, захлебываясь, срываясь в диссонансах.

— Айн! — почти укоризненное. Шаги — тихие, глухие, тонущие в мягком ворсе ковра.

Музыка срывается в одном бесконечном крике, плаче, вое, терзая душу, разрывая сердце, пробирая — и пробираясь. Быстрее, быстрее! С анданте на аллегро! Злее, отчаяннее, еще больнее!

— Да отложи эту проклятую скрипку, наконец!

Скрипка взвизгнула не-созвучием — и оборвала ноту, захлебываясь криком. Лопнувшая струна хлестнула по лицу, обжигая щеку жарким поцелуем.

Рука со смычком безвольно упала. Взгляд такой же пустой, безвольный. Дыхание сбито, как будто он не играл — бежал. Сил совсем нет.

— Айн! — уже не злое, а спокойно-раздраженное. Рассудительное и предупреждающее. — Не перестанешь меня пугать — врежу!

Эрелайн вздрогнул. Взгляд, затуманенный, смотрящий куда-то вдаль немного прояснился и сфокусировался на друге. На лице отразилось выражение крайнего скепсиса.

— Что-что ты сделаешь? — переспросил он, как будто не услышав. В голосе, приглушенном и охрипшем после долгого молчания, прорезались знакомые ироничные нотки.

Лоир вздохнул с облегчением. Пройдя в комнату, повторил с какой-то затаенной гордостью:

— Врежу! — и упал в кресло.

— Ты? Мне? — Эрелайн с сомнением вскинул бровь. Улыбка, настоящая, радостная, без тени грусти, на секунду озарила его измученное тяжелой ночью лицо — и погасла.

Он бережно опустил скрипку на стол, с нежностью провел по ней ладонью. Побарабанил по рабочему столу, не зная, куда себя деть. И, с сомнением глянув на стул, так и остался стоять.

— Конечно! — торжественно подтвердил Лои.

— Ну-ну! — фыркнул Эрелайн. — Хотел бы я на это посмотреть!

— Показать?

— Нет, спасибо, — на этот раз улыбка вышла вымученной. — Лишаться друга сейчас было бы… некстати.

— Что случилось? — прямо и без обиняков спросил Лоир, становясь неожиданно серьезным. — Сегодня ночью, в Беллетайн. Ты так и не рассказал.

Эрелайн не вздрогнул, не изменился в лице, не ссутулился. Напротив: болезненно выпрямился. Не мужчина — натянутая струна, дрожащая от напряжения. Лицо, только что по-мальчишески лукавое, застыло невыразительной маской, прибавив ему десяток лет.

…к окну отвернулся не Эрелайн — лорд дома вьер Шаньер.

— A'shes-tairy смогли обойти стражу. Одна из них взяла леди Ириенн в заложницы и шантажировала меня ее жизнью, — сухо, коротко, безразлично. Голос вновь омертвел, из него ушла жизнь.

— Это я слышал! Но все же разрешилось. Разве нет?

— Сумеречная была столь любезна, что несколько раз напомнила о моем проклятии. А леди Ириенн слишком умна и начитанна, чтобы не понять, что A'shes-tairy имеет в виду.

— То есть она…

— Знает, — подтвердил Эрелайн. В одном коротком слове смешались и злость, и отчаяние, и обреченность.

— И?..

— У нас… состоялся пренеприятный разговор. Леди вполне определенно сказала, чем она меня считает, добавив в конце несколько слов о моей семье и о том, что Ночь преданных клятв — наше наказание. Заслуженное наказание.

Повисла гнетущая тишина.

— Но… кхм… — Лои кашлянул. — Она, кажется, еще жива?

— Жива, — Эрелайн криво улыбнулся, — но ты прав. Я почти сорвался.

— И что будет теперь? — голос Лоира нервно подрагивал несмотря на все его попытки сохранить спокойствие.

— Не знаю, — просто сказал Эрелайн, резко развернувшись. И с нервным смешком продолжил: — Не знаю. Я возвращался на бал как на смертную казнь, смиренно и коленопреклонно, — а там меня Этвор благодарит за спасение дочери! И даже не подозревает, кого благодарит!

— То есть… — Лои нервно облизнул пересохшие губы, не решаясь огласить такой желанный, но почти невозможный ответ.

— Она не сказала? Похоже, что да.

— Но это же!.. — воскликнул Лои, вскакивая с кресла, и радостно шагнул навстречу, но отпрянул, натолкнувшись на стену из свинцово-синего взгляда.

— Что?

— Ну… — смутился художник. — Значит, она не выдаст?

Эрелайн, не выдержав, рассмеялся. Но веселья в его голосе не было.

— Ириенн не будет молчать. Я уверен.

— Тогда почему она до сих пор не рассказала? — возразил Лоир. — Может быть все-таки…

— Исключено.

— Тогда почему?!

— Не знаю, — огрызнулся Эрелайн и с силой, до противного хруста, сжал ладони. Сегодня он был возмутительно не сдержан. И, глубоко вздохнув, продолжил спокойно и терпеливо: — Лои, я слышал, что она говорила. И видел ее взгляд.

— Может быть, ты ошибся? Или ошиблась она, и все еще может измениться?

— Это не тот случай, когда что-то может измениться.

— И все равно, — настойчиво продолжил Лоир, — я бы не был так уверен. Стоит дождаться завтра. Хотя бы — завтра.

— Да не будет никакого завтра! — рявкнул Эрелайн, не выдержав.

Руки нервно подрагивали, требуя хоть перо, хоть смычок, хоть меч, чтобы унять сбивчивые, перепуганные чувства. Отчаянно хотелось что-то делать, куда-то идти, что-то решать — только бы не думать, не метаться в проклятом замкнутом круге.

Так и не придумав, чем занять руки, Эрелайн засунул их в карманы. Потребность действовать — немедленно, без промедления — никуда не ушла, и он нервно заходил по комнате.

— «Передумать»! Может, еще и «простить»? Простить можно за предательство, за измену. Но за проклятье?!

— Ты преувеличиваешь.

— Преувеличиваю?! — Эрелайн сбился с шага. И резко развернулся к другу, рявкнув: — Да я преуменьшаю! Я — чудовище, Лои, и чуть не убил ее! Что здесь изменится? Что?!

— Ты сказал, что Сумеречная шантажировала тебя ее жизнью, — помедлив, тихо сказал Лоир. — Но не сказал, что было дальше. И чего она хотела.

— Мою жизнь в обмен на ее.

— И ты согласился?

— Я не имел права отказаться.

— И… что было после?

— А после, — губ Эрелайна коснулась слабая улыбка, — после взошла луна. Ириенн ушла по лунному лучу, и я смог схлестнуться с Сумеречной.

— Ушла, но дождалась тебя? Раз вы говорили? — переспросил Лоир. И, не дожидаясь ответа, быстро продолжил: — Ты готов был отдать за нее жизнь, просто потому, что должен. А потом — отпустил, дал ей уйти тогда, когда она узнала твой секрет. Разве после этого она может считать тебя чудовищем, не знающим жалости? Ведь что-то остановило ее. Тогда — и сейчас.

— Я не знаю, что остановило ее, но тогда, когда я подошел к ней, она не дала сказать мне ни слова. Я видел, я чувствовал ее ненависть, а потом, когда сорвался — ее страх. Этого ничто не изменит, — Эрелайн покачал головой. И остановился, оперевшись о стену. Ярость опалила душу, выжгла дотла, оставив только соленый привкус пепла на губах — и пустоту. — Теперь — ничто.

Разговор угас, как гаснет одинокий костер, заметенный снегом. Молчание, воцарившееся следом, не было напряженным или злым. Только холодным, снежным… потерянным.

— Я не знаю, что делать, — негромко начал Эрелайн, подняв усталый, невыразительный взгляд на друга — впервые за разговор. Губы его дрогнули в слабом подобии улыбки. — И не знаю… стоит ли?

— Что? — глупо спросил Лои, не веря услышанному. А когда понял, что Эрелайн не шутит, воскликнул: — Что значит «стоит ли»?!

— Я себя не контролирую, — легко сказал Эрелайн и улыбнулся. Так просто, как будто речь шла о сущей ерунде.

Просто, устало… беспомощно.

И добавил:

— Вообще.

— Айн, — не сводя с него настороженного, тревожного взгляда, начал Лои. — Ты же не собираешься…

— Не собираюсь, — подтвердил он. — Не собираюсь делать ничего.

И резко продолжил, раздражаясь неодобрению, мелькнувшему в травянисто-зеленых глазах:

— А что я должен делать? Нет, не так — что я могу сделать? Я не знаю, как развивается ситуация, не знаю заданных условий. Почему Иришь не рассказала обо мне? Что ей движет? Чего она хочет, ждет — или чего боится? Если она решила молчать, как надолго хватит ее терпения и что может заставить ее передумать? А если я не прав, и она все рассказала? Чего хочет Этвор? Почему он бездействует? Я не знаю. Впрочем, даже если бы знал — это ничего не изменило бы.