Саймон Браун - Наследство. Огонь и меч

• Название: Наследство. Огонь и меч
• Автор: Саймон Браун
• Издательство: М.: ACT: ACT МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2007
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-038137-1, 978-5-9713-4864-1, 978-5-9762-1967-0

Планы повелительницы Империи не сбылись. Магические Ключи власти, которые она, умирая, завешала своим детям, принесли в страну не единение, но — разлад и кровавые заговоры.

Носительница Ключа Меча, принцесса-воительница Арива, руками своих приближенных уничтожившая старшего брата, обладателя Ключа Скипетра, заняла его место на троне…

Носитель Ключа Исцеления, маг, врачеватель и мудрец Олио все глубже погружается в пучину безумия…

Младший из братьев, юный принц Линан, носитель таинственного Ключа Единения, пытается свергнуть сестру-узурпаторшу при помощи исконных врагов собственного народа — кочевников-четтов…

А за противостоянием людей зорко следят вампиры, часть крови которых течет и в жилах Линана…

---

— Прости, сейчас у меня ничего для тебя нет. Однако если ты поможешь мне и моему товарищу добраться до безопасного места, то обещаю тебе купить для тебя столько сладкого сена, сколько смогу.

Линан внимательно осмотрел все тело животного, покрытое десятками укусов, однако никаких чересчур серьезных ран не обнаружил — хотя и не удержался от мысли о том, не сможет ли помочь коню зелье Гудона. Он взял поводья и повел коня обратно в сторону реки.

Поначалу конь шел за ним без всякого сопротивления, но по мере того, как запах речной воды становился более отчетливым, стал тянуть поводья назад и в конце концов вовсе остановился. Линан попробовал сильнее потянуть за поводья, но его попытка закончилась тем, что они вырвались из его руки. Конь отступил на несколько шагов и замер на месте. До того места, где лежал Гудон, оставалось добрых полкилометра. Линан должен был дотащить раненого до коня. Он пробормотал проклятие под нос себе.

Оркида одновременно забавляло и удовлетворяло то обстоятельство, что Арива и Сендарус вместе появились перед обществом. Забавляло то, что они изо всех сил пытались сосредоточиться и проявить должное внимание к текущим проблемам, в данный момент заключавшимся в организации приема для ведущих коммерческих деятелей столицы, — однако ни королева, ни принц были не в состоянии отвести глаза друг от друга больше, чем на минуту. Удовлетворение же канцлера было вызвано тем, что их взаимная любовь представляла собой именно то, к чему он стремился с тех самых пор, когда еще юношей начал работать в Кендре.

Решение влюбленных объявить об их намерении вступить в брак в день коронации Аривы недолго оставалось тайной для всего королевства. И в то время, как Двадцать Домов испытывали плохо скрываемую враждебность по отношению к Сендарусу, все остальные члены двора, казалось, были вполне удовлетворены этой новостью. А поскольку и горожане оставались вполне довольными, для Оркида это стало единственным лучом света, прорвавшимся сквозь сплошную черноту нескольких последних недель.

Конечно, огромную роль в отношении окружающих к Сендарусу сыграли и его личные достоинства — такие, как благородство натуры. К нему было попросту невозможно относиться плохо, и даже те за пределами Двадцати Домов, кто ранее был настроен против замужества королевы, постепенно становились страстными приверженцами союза. Такие люди, как Шант Тенор, чье предубеждение ни для кого не было секретом, не смог долго противостоять обаянию аманского принца и теперь льнул к нему, как льнут к скалам моллюски. Он даже начал говорить о выгодах и преимуществах предстоявшего более тесного союза между Кендрой и провинциями, что еще несколько недель тому назад считал неприемлемым.

Остальные же горожане, такие, к примеру, как Кселла Поввис, относились к идее предстоявшей свадьбы с большей осторожностью, однако благоразумно держали свое мнение на этот счет при себе.

Кроме того, при дворе были и такие люди, как примас Гирос Нортем (именно сейчас он беседовал с королевой и Сендарусом), которые не были готовы поддерживать Ариву абсолютно во всем. Оркид не сомневался в добродетелях почтенного Нортема — однако примасу хватало мудрости, чтобы понять, что королева именно теперь постарается оказать максимальную поддержку его церкви. Несмотря на то, что бедные горожане никогда не перестали бы молиться, в таком королевстве, где вера всегда противостоит явной и демонстративной магии разного рода, именно королевская поддержка могла бы дать толчок к усилению церкви и вселила бы в аристократию дополнительное уважение к Единому Богу Нортема.

А вот отец Поул, правая рука Нортема, не внушал Оркиду ни малейшего доверия. Это был невысокий тщедушный человечек, всегда готовый приветливо заулыбаться, однако взгляд его серых стальных таз оставался неизменно тяжелым. Недавно он сделался духовником Аривы, однако сама Ашарна говорила Оркиду о том, что Нортем не станет назначать Поула своим преемником. Оркид подозревал, что таково было желание Ашарны, которое Нортем обещал ей исполнить. По церковным правилам только сам Нортем и его названный преемник имели право знать истинное имя своего божества; надеялся ли отец Поул когда-нибудь услышать это имя, или ему было известно о том, что в качестве преемника Нортема он уже отвергнут? Кто-то из них мог стать для Оркида еще одним рычагом, на который ему придется нажимать.

К королеве и ее собеседникам присоединился прелат магии Эдейтор Фэнхоу, обменявшийся с Нортемом церемониальным приветствием. Оркид всегда считал величайшим достижением Ашарны как королевы то, что церковь и теургии она сделала союзниками, а не противниками. С тех пор, как она приняла церковь под свое покровительство, не отказывая при этом в поддержке кабинету прелата, она жила в уверенности, что две эти могущественные силы станут опорой трона вместо того, чтобы вести перед его лицом вечную войну. Раскол между ними предоставил бы в руки врагов трона мощное оружие, и потому Оркид делал все, что только было в его власти, чтобы этого никогда не могло произойти.

Канцлер неспешно обошел весь приемный зал, спокойно и с достоинством отвечая на льстивые приветствия и исподтишка рассматривая тех гостей, которые держались ближе всех к Ариве и Сендарусу. Незаметной тенью возле них стоял Деджанус, на лице которого играла его вечная полуулыбка, а глаза выражали полную готовность отразить любой выпад против королевы. На какой-то миг взгляды Оркида и Деджануса встретились, и канцлер почувствовал пробежавшие по спине мурашки — так холоден был взгляд Деджануса.

Ну что ж, подумал он. Слишком много нам известно друг о друге для того, чтобы стать врагами, — но и друзьями мы никогда стать не сможем. Это, по мнению Оркида, было даже к лучшему: намного труднее стало бы уничтожить друга.

Эта мысль возникла у него неожиданно, и на мгновение он испытал нерешительность. Тотчас же его окружила толпа льстецов. Приветливо улыбнувшись, он извинился и притворился слушающим, однако его сознание лихорадочно работало, отыскивая источник посетившей его мысли.

Невольно его взгляд устремился к собственным рукам — к тем самым рукам, которыми он держал руки Береймы в тот миг, когда Деджанус перерезал горло короля. Тогда Оркида ошеломило количество крови, залившей королевский кабинет. Тем не менее канцлер ни на секунду не ощутил сожаления. Он никогда не испытывал любви к Берейме, и целых двадцать лет Оркида поддерживала величайшая идея. С такой же легкостью он мог бы поступить подобным образом и с тем щенком, Линаном. Но каково же было его истинное отношение к оставшимся в живых детям Ашарны?

Он снова посмотрел на Ариву, и на мгновение ему показалось, что он увидел старую королеву — такой, какой она была два десятка лет назад. Сердце замерло у него в груди. Да, он очень любил Ариву, он мог бы даже научиться поклоняться ей, как он поклонялся ее матери, — но было в ней что-то большее, что-то такое, что в глубине души волновало его. Лишь теперь он понял, что испытывал острую боль от ревности, от ревности к собственному племяннику. Осознав это, канцлер усилием воли заставил себя перейти мыслями к Олио.

Застенчивый, даже робкий принц за последние недели сильно изменился, стал сильнее и увереннее. Его по-прежнему мучило его ужасное заикание, однако в его манере держаться появилась властность. Что могло настолько изменить его — Ключ Сердца или то, что его сестра отчаянно нуждалась в поддержке? Оркиду всегда нравился Олио, однако сейчас канцлер подумал, что недалек тот час, когда принца придется опасаться. Олио всегда со всей пылкостью юности ставил Гренда-Лир выше самой Кендры с ее самовлюбленными Двадцатью Домами и торговцами, и потому Оркид долгое время благосклонно смотрел на него как на наследника. Более того, он видел в юноше принца, чьей обязанностью должна стать работа при дворе, в то время как Арива и Сендарус могли бы составить союз, пагубный для интересов Амана. Оркид подумал, что ему непременно нужно будет обратить самое пристальное внимание на юного принца.

А где же тем временем находился принц? Оркид обвел тазами зал и увидел Олио в окружении высоких чиновников, обступивших его и жаждавших его внимания. Еще совсем недавно Олио был бы чрезвычайно смущен такими проявлениями внимания к собственной персоне — однако за последнее время он научился относиться к подобным ситуациям спокойно, даже почти безразлично. Не успел Оркид отвести глаз от молодого принца, как тот оставил окружавших его чиновников и направился к сестре. Они с Аривой обменялись несколькими словами, после чего принц в сопровождении Эдейтора Фэнхоу покинул зал.

«Эти двое в последние недели слишком много времени проводят вместе, — подумал Оркид. — На какие только общие темы могут они беседовать?»

Как только Олио обрел уверенность в том, что сестра не мота его слышать, он спросил прелата о том, какие новости тот принес относительно приюта.