Ермолай-Еразм - Древнерусская литература. Библиотека русской классики. Том 1

• Название: Древнерусская литература. Библиотека русской классики. Том 1
• Автор: Ермолай-Еразм
• Издательство: Слово/Slovo
• Жанр: Древнерусская литература
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-85050-931-6, 978-5-85050-930-9

В томе представлены памятники древнерусской литературы XI–XVII веков. Тексты XI–XVI в. даны в переводах, выполненных известными, авторитетными исследователями, сочинения XVII в. — в подлинниках.

«Древнерусская литература — не литература. Такая формулировка, намеренно шокирующая, тем не менее точно характеризует особенности первого периода русской словесности.

Древнерусская литература — это начало русской литературы, ее древнейший период, который включает произведения, написанные с XI по XVII век, то есть в течение семи столетий (а ведь вся последующая литература занимает только три века). Жизнь человека Древней Руси не походила на жизнь гражданина России XVIII–XX веков: другим было всё — среда обитания, формы устройства государства, представления о человеке и его месте в мире. Соответственно, древнерусская литература совершенно не похожа на литературу XVIII–XX веков, и к ней невозможно применять те критерии, которые определяют это понятие в течение последующих трех веков».

---

XVII столетие в русской истории называют «бунташным». Начиналось оно Смутой и закончилось при Петре I коренными общественными преобразованиями. На престоле утвердилась новая династия: Романовы опирались не только на знать, но и на чиновников, они постепенно стесняли права церкви, подчиняя ее государству. Расшатывая важнейшие основы древнерусского общества, власть взяла курс на преодоление изолированности Святой Руси от Западной Европы, в результате чего происходило их медленное, но неуклонное сближение. Подобные кардинальные изменения воздействовали на Древнюю Русь «травматически»: XVII столетие — время больших и малых восстаний, бунтов, религиозных «шатаний» и «расколов».

Соответственно, и ЛИТЕРАТУРА XVII века существенно отличается от литературы XI–XVI веков. Жанры, показательные для древнерусской литературы, постепенно отходят на задний план или претерпевают серьезные изменения. Для протопопа Аввакума, например, традиционное житие становится способом выражения необыкновенных идей. Одновременно возникают художественные формы, которые свидетельствуют о появлении литературы нового типа.

Прежде всего, XVII век ознаменовался началом русского светского стихотворства. Если ранее поэзия существовала только в рамках фольклора или в богослужебных текстах, то расцвет ее уже в современном понимании — как книжной и нецерковной — приходится на вторую половину века, период правления царя Алексея Михайловича и его детей. Это явление нашло свое выражение в деятельности плодовитого писателя Симеона Полоцкого — монаха, который исполнял обязанности придворного стихотворца, положив начало «сотрудничеству» власти и панегирической поэзии. Навыки свои Симеон передал ученикам — Сильвестру Медведеву и Кариону Истомину, так что история отечественной поэзии отныне образует непрерывную линию, которую в XVIII веке продолжили писатели-классицисты.

Поэзия была придворным, аристократическим искусством, но и массовая литература XVII века совершает художественные открытия. Практически отменяется запрет на смех. Древняя Русь — за редчайшим, единичным исключением («Слово» Даниила Заточника) — не знала «смеховых» текстов, а в «бунташном» столетии они образуют целую группу. Это анонимные повести, адресованные «простецам». Они посвящены ограниченному кругу тем (продажное и пристрастное судопроизводство, пороки духовенства, нелепые обычаи иноземцев), вышучивают нравы пьяниц, семейные скандалы и т. п. Однако нельзя забывать, что и здесь сходство с современной сатирой лишь поверхностное. Так, в «Повести о Шемякином суде» действует судья-взяточник, но неизвестному автору важно не столько обличить злоупотребления, сколько изобразить череду анекдотических приговоров, где преступление и наказание комически уравнены.

Персонажи «смеховых» повестей населяют не реальную Русь, а какой-то «невсамделишний» мир, в котором обитают исключительно обманщики, пьяницы, нищие, то есть наделенные преувеличенно отвратительными или нелепыми чертами люди, причем часто чужеземцы. Например, шуточный «Лечебник» содержит такой «полезный» совет: «А если у какого-нибудь иноземца заболит рука, провертеть здоровую руку буравом, вынуть мозгу и помазать больную руку, и будет здоров без обеих рук». Комические произведения XVII века существуют только в виде пародий — пародируются судебные дела, челобитные, лечебники, богословские диалоги, послания, азбука, список приданого, даже церковная служба.

Любовно-авантюрные повести, подобно «смеховым», представляют собой «новизны» XVII века и тоже обращены к широкой аудитории. Они, как и «смеховые» повести, анонимны, язык их прост, действующие лица — не воины-князья и праведные монахи, а люди «неважные»: купцы, бедные дворяне со своей повседневной жизнью, которых волнует не Русь или православие, но любовные интриги, деньги, карьера.

Герой позднейшей «Повести о Фроле Скобееве» — худородный дворянин, сутяга, стремящийся разбогатеть во что бы то ни стало. Скобеев полагается только на «фортуну и карьеру». Безнравственный и пронырливый, он — вместо наказания и посрамления за свои пороки — обретает в финале повести немалое состояние и высокое положение. Примечательно, что автор повести не осуждает своего героя ни с религиозной, ни с нравственной точки зрения; создается впечатление, что энергия и предприимчивость искупают в его глазах все недостатки.

Однако самое важное заключается в том, что Фрол Скобеев (как и судья Шемяка) — вымышленный персонаж. Использование вымысла, характерное для «смеховой» и любовно-авантюрной повести, отменяет важнейшие принципы древнерусской литературы. Вместо религиозных ценностей на первый план выходят светские, вместо установки на действительный факт — право на фантазию, вместо поучения — развлечение. Если же учитывать, что одновременно возникает светская поэзия и создается отечественная школа стихотворства, то правомерно констатировать: художественные произведения XVII столетия, в отличие от сочинений XI–XIII веков, уже вполне соответствуют современным представлениям о том, что есть литература. Они во многом предваряют литературу XVIII века, без них формирование культуры эпохи Просвещения невозможно и непонятно. И хотя — после кардинальных реформ Петра I — отечественная словесность пойдет по совсем иному пути, древнерусская литература останется ее основой и неотъемлемой составной частью.

Михаил Одесский

[1]Книга адресована самой широкой читательской аудитории, поэтому литературные произведения XI–XVI вв. печатаются в переводе на современный русский язык, и только произведения XVII в., написанные на более близком нынешней норме языке, — в оригинале. Тексты сопровождаются справочными статьями и комментариями, а также сжатой информацией о том, насколько точно сохранившиеся рукописи передают древние литературные памятники.

Произведения и их переводы даются по авторитетным изданиям, которыми богата отечественная научная традиция. Это, прежде всего, книжная серия издательства «Художественная литература» — «Памятники литературы Древней Руси» (т.1–12, 1978–1994) и серии издательства «Наука» — «Библиотека литературы Древней Руси» (т.1–6, 1997–1999), «Литературные памятники». В данных изданиях можно получить дополнительные сведения о публикуемых произведениях.

Книга снабжена аннотированным именным указателем, в котором упоминаются наиболее известные деятели русской истории и культуры того периода и те иностранные, которые так или иначе с ней связаны. Имена библейских персонажей и текст Священного Писания не комментируются.

Литература XI–XIII веков

Иларион Слово о Законе и Благодати[2] Перевод А. Юрченко

О Законе, данном Моисеем, и о Благодати и Истине, явленной Иисусом Христом, и как Закон миновал, а Благодать и Истина наполнила всю Землю, и Вера распространилась во всех народах вплоть до нашего народа русского; и похвала великому князю нашему[3] Владимиру, коим мы были крещены; и молитва к Богу от всей Земли нашей

Господи, благослови, Отче.

«Благословен Господь Бог Израилев», Бог христианский, «что посетил народ свой и сотворил избавление ему»! Ибо вовсе не попустил творению своему пребывать во власти идольской тьмы и погибать в служении бесовском. Но прежде скрижалями и законом оправдал род Авраамов, затем же сыном своим спас все народы, Евангелием и крещением путеводя их в обновление возрождения, в жизнь вечную.

Восхвалим же и прославим его, непрестанно восхваляемого ангелами, и поклонимся тому, кому поклоняются херувимы и серафимы! Ибо, призирая, призрел на народ свой. И не посредник, не ангел, но Сам спас нас, не призрачно придя на землю, но истинно, плотию пострадав за нас — и до смерти! — и с собою воскресив нас.

Ибо, в плоть облекшись, к живущим на земле пришел, распятие же претерпев и погребение, к пребывающим в аду сошел, да и те, и другие, — и живые, и мертвые, — узнают <день> посещения своего и пришествия Божия и уразумеют, что Он — всемогущий и всесильный Бог живых и мертвых.

И кто столь велик, как Бог наш? Он, «един творящий чудеса», уставил закон в предуготовление истины и благодати, чтобы <пестуемое> в нем человеческое естество, уклоняясь от языческого многобожия, обыкло веровать в единого Бога, чтобы, подобно оскверненному сосуду, человечество, будучи, как водою, омыто законом и обрезанием, смогло воспринять млеко благодати и крещения.

Ведь закон предтечей был и служителем благодати и истины, истина же и благодать — служитель будущего века, жизни нетленной. Ибо закон приводил подзаконных к благодатному крещению, а крещение провождает сынов своих в жизнь вечную. Моисей ведь и пророки проповедали о пришествии Христовом, Христос же и апостолы — о воскресении и жизни будущего века.