Маша Трауб - Продается дом с дедушкой

• Название: Продается дом с дедушкой
• Автор: Маша Трауб
• Жанр: Современная проза
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-92945-0

Какова цена успеха? Сколько стоит предательство? Как нужно было прожить жизнь, чтобы в конце ее собственные дети продали тебя вместе с домом? В этом романе нет положительных или отрицательных персонажей. Здесь все, как в жизни.

Маша Трауб

---

Больного опять от души протрясли по ступенькам на второй этаж и свалили мешком на диван. За это девушка сунула санитарам деньги.

Игорь почувствовал жесткую подушку под головой и колючий плед сверху и уснул. Помнил только колючий плед и жесткую подушку. И больше ничего – провалился.

Надо сказать, Игорь хорошо выспался. Давно так не высыпался. Проснувшись, торжественно пообещал себе больше не пить. Никогда.

Где он находился – было совершенно непонятно. Игорь перевернулся с бока на бок, глубоко вдохнул – ничего не болело, голова была ясной. Только вот ничего не помнил…

– Ку-ку, – тихо сказал он и тут же подумал, что глупее ничего не мог придумать. А с другой стороны – не кричать же «ау», не в лесу ведь… И «алло» не скажешь. Игорь задумался о том, какой бы призыв был уместен в данной ситуации, если бы он, например, описывал эту сцену в романе. Главный герой, конечно же, не может кричать «ку-ку». Тогда Игорь крикнул «эй!», что тоже показалось ему неуместным и даже невежливым. Он уже собирался крикнуть: «Есть кто дома?», но отказался и от этого варианта. Он ведь не дома. Где он вообще?

– Ой, вы проснулись? Как себя чувствуете? – В комнату вошла девушка. Игорь подумал, что где-то он ее уже видел.

– Хорошо… А где я?

– У меня, – ответила девушка.

Игорь кивнул, будто этот ответ его абсолютно устроил и ему сразу все стало ясно. Он прикрыл глаза и подумал: сколько же нужно было выпить, чтобы… Ох… нет… Девушка-то страшненькая. Тихоня забитая. И груди под блузкой не проглядывалось. Ну ладно, у нее близорукость, судя по тому, как она щурится. Но он-то куда смотрел? Неужели он ее… это… Нет!.. И как теперь сбегать? Игорь украдкой посмотрел на свою руку – обручальное кольцо на месте. Значит, барышня в курсе, что он женат. Ну и слава богу. И как это он кольцо не снял? Ведь обычно снимает.

– Меня Людмила зовут. Можно Люся, – представилась девушка.

– Да, я помню, – сказал Игорь. – А меня – Игорь.

– Я знаю, – покраснела девушка. – Вы чай будете? Я яичницу пожарила. Вы извините, мне на работу пора. Но вы лежите. Оставайтесь, сколько нужно. В ванной чистое полотенце. Отдыхайте. Доктор сказал, что вам необходимо отлежаться. Лекарства я купила – на тумбочке. Примите после еды. Я побегу. Если уйти захотите, то просто дверь захлопните.

Игорь кивнул. Девушка еще немного постояла, вздохнула и ушла.

Игорь встал и направился в ванную. Постоял под холодным душем и постепенно пришел в чувство. Вспомнил поход в издательство, как стучало сердце, свое позорное и катастрофическое возлежание на диванчике в приемной, слова редактора о том, чтобы он даже и не думал после всего этого… И ему снова стало плохо. Голова закружилась, подступила тошнота.

Игорь выполз из ванной и кое-как доковылял до кухни, где его ждала яичница. То ли душ так подействовал, то ли осознание полного, сокрушительного провала и бесконечного, удушающего стыда, но он не выдержал и расплакался. Вспомнил, как увидел Люсю, и ему показалось, что она могла бы быть посимпатичнее. А ведь забрала его к себе… Не испугалась редактора, слухов за спиной. Пожалела… Уложила, полотенце приготовила, еще и завтрак оставила. Лариса никогда его не жалела…

Как-то он напился и ломился в дверь. Жена не открыла, даже не выглянула. Он проспал всю ночь рядом с детской коляской сына, стоявшей в общем тамбуре, в которой, по счастью, оказалось одеялко. Утром Лариса пнула его в бок, выдрала одеялко, которое он кое-как скомкал и подложил себе под голову, и ушла стирать.

– Испоганил детское! – брезгливо сказала жена.

– Можно мне хоть помыться? – попросил Игорь.

– Где бухал, там и мойся. – Жена захлопнула дверь.

Лариса скорее могла пожалеть животное, чем человека, – людей она не умела жалеть. «На всех жалелки не хватит», – говорила она. А уж опустившихся алкоголиков, побирушек на улицах и погорельцев, которые ходили по квартирам, жена ненавидела яростно. Как-то одну такую женщину, которая попросила ненужные детские вещи, Лариса чуть с лестницы не спустила. А у нищего в переходе, протянувшего ей навстречу картонную коробку с мелочью, она ногой выбила ее из рук. И пошла дальше, пока нищий ползал и собирал копейки.

Игорь прекрасно знал, что домой ему нельзя. Не из-за того, что уехал якобы в пансионат, а сам в Москве торчит. А из-за состояния его здоровья. На адюльтер Ларисе было наплевать, а вот многодневную пьянку она распознает. Она его быстро заставит пешком за «Скорой» бежать и проситься в больницу.

А эта секретарша его пожалела. Чужого человека, женатого, который врал жене, напился и заявился в издательство… Подвел Сашку… Издатель его видеть не хочет, а она ему – завтрак готовит. На столе под салфеткой оставила. Яичницу прикрыла сверху другой тарелкой, чтобы не остыла, не заветрилась. И оставила его одного, в квартире. Даже дала возможность уйти. Она или дура, или сама святая наивность.

Игорь, продолжая хлюпать, то ли жалея себя, то ли страшненькую секретаршу, жевал яичницу. На другой тарелке он нашел докторскую колбасу, уже порезанную аккуратными ломтиками. И опять чуть не подавился от умиления. Докторскую он любил с детства. А жена предпочитала с жирком, телячью или краковскую, от которой у Игоря сводило желудок. Жена, зная, что Игорь любит именно докторскую, никогда ее не покупала. Зачем? Дети ведь тоже больше любят телячью или любительскую. А тут вот – докторская… Ешь, сколько хочешь! Хлеб ломтиками. И в квартире – тихо, спокойно, чистенько. Тихий двор, не то что у них – вечный шум от дороги, да еще магазин рядом, детские сады, площадка. Дети вечно орут. Здесь же – удивительная тишина. Птички чирикают. Балкончик крохотный.

Игорь подскочил и кинулся к пальто. Сигареты! Ему срочно нужно покурить! Он хотел выйти на этот балкончик и постоять в тишине. И когда он достал из кармана пачку – новенькую, чистенькую, не смятую, то сел на пол, обхватил руками колени и, раскачиваясь, тихо заплакал. Как в детстве… Значит, пока он спал, эта Люся сходила и купила ему сигареты! Неужели бывают такие женщины?! Или у нее просто зашкаливает градус жалости? Да зачем он вообще ей дался? Ладно бы, холостой был… Но ведь нет. Тогда почему она с ним носится?

Игорь доел яичницу, покурил, сварил себе кофе в призывно стоящей на плите турке – банка с зернами стояла на виду не случайно, а для него. И кофемолка в углу – старенькая, шнур изолентой перемотан.

Игорь походил по квартире: халатик в ванной, одинокая зубная щетка, жесткая мочалка… Явно девушка живет одна. Вот фотографии за стеклом мебельной стенки: сумрачное лицо женщины, судя по всему, матери. Наверняка покойной.

Игорь не сдержал любопытства – заглянул в шкаф: четыре платья, почти одинаковых. Блузка белая. Одно парадное платье. Пальто – старое. Демисезонное. С отстежным воротником. В ящике стола – сберкнижка, на счету – совсем немного. В шкатулке – два колечка, золотая цепочка.

Игорь хотел уйти. Пора и честь знать! Надо домой возвращаться. Несколько раз собирался, обувался, но снова снимал обувь, курил, размышляя о том, не само ли провидение привело его в эту квартиру? И считать ли это поворотом судьбы или простой случайностью, пьяной оказией, так сказать?

Игорь сморщился от произнесенного про себя «так сказать» и вспомнил вчерашнего врача. Вот ведь засело, приклеилось к языку.

Когда он в очередной раз собирался уходить, помня, что нужно просто захлопнуть дверь, раздался телефонный звонок. Игорь перепугался, не зная, что делать. Отчего-то ему показалось, что звонит тот самый мужчина в костюме, из издательства, который кричал заполошно: «Чтобы духу, чтоб мои глаза не видели, что мне делать с фактом? Еще и аморалка!» И сейчас он скажет ему… Что должен был сказать редактор – Игорь не знал. И с чего ему вдруг звонить сюда – тоже непонятно. Но страх оказался сильнее – Игорь опять вспотел и его начало мутить. Даже голова закружилась – как тогда, на ступеньках. Он присел на диванчик и уставился на дребезжащий старенький аппарат с намертво перекрученным проводом.

А если вдруг что-то случилось? Если звонят вовсе не из издательства? А вдруг пожар? Или авария какая? Игорь сбегал в ванную – проверить: выключил ли воду и не устроил ли потоп соседям. Прошел на кухню, принюхиваясь: газом не пахнет. Значит, не соседи. Тогда кто? А если мать этой Люси звонит, которую он уже записал в покойницы, а может, она жива и звонит дочери? Игорь снял трубку, поднес к уху, но молчал.

– Это я… – прошептал на том конце девичий голосок.

Игорь молчал.

– Это Люся… Игорь Михайлович, вы не ушли?

– Можно просто Игорь. Откуда вы знаете мое отчество? – испуганно и оттого излишне строго спросил он.

– Так в пропуске было написано. Вы же записывались на прием… Я вас записывала, помните? – Люся чуть не плакала, и он почувствовал себя форменным негодяем. Вот просто отвратительным подлецом. Можно было бы и повежливее с ней…

– Люся, простите, не хотел вас обидеть. Я еще не очень хорошо себя чувствую… Голова кружится.