Стивен Кинг - Сборник Рассказов

• Название: Сборник Рассказов
• Автор: Стивен Кинг
• Жанр: Рассказы

---

Это воспоминание вернулось ко мне около восьми часов вечера двадцать восьмого мая 1993 года, когда я сидел, забившись в один из двух на редкость загаженных сортиров, в баре под названием «Концертный Зал 328» в Нэшвилле. Впрочем, внутреннее убранство туалета, по стилю подходящее под определение Раннее Американское Граффити, не оскорбляло мой вкус, потому что нищие не выбирают. У меня был жестокий приступ дизентерии (то, что моя мама, у которой находилось цветистое определение для всех мелких жизненных неприятностей, называла «Жидкий Шоколад»), и в тот момент даже безобразный сортир казался мне Дворцом Дожей. Моё недомогание, вероятно, было вызвано убойной дозой антибиотиков, которые я принимал, чтобы побороть инфекцию в горле, но тогда причина не казалась мне столь уж важной: проблема поглотила всё.

Мой кишечник очищался последние двенадцать часов, или около того, а к восьми вечера, когда до концерта оставался час, совсем разошёлся. И вот я сидел с брюками, спущенными до колен, ощущая свои внутренности где-то в районе адамова яблока, и слушал грохот разогревающей группы, доносившийся до меня сквозь тонкие фанерные стены (розовые как «Пепто-Бисмол» — этот оттенок я уже не мог спутать ни с каким другим), размышляя о том, что примерно через пятьдесят минут я, возможно, стану первым в истории популярным писателем, с которым приключилась медвежья болезнь на сцене в Нэшвилле. Эта мысль была забавной, но не более того; подобная ситуация могла показаться смешной лишь по прошествии нескольких месяцев или лет (каковой я и пытаюсь её изобразить сейчас). Но в тот момент она казалась неловкой, пугающей и попросту мрачной. Она вызывала чувство, схожее с чувствами человека, осознавшего, что заплыл слишком далеко, так что не было ничего удивительного в том, что именно тогда мне в голову пришло воспоминание о том случае в Пикс-Кенни. Я боялся смерти в июне 1971, и я боялся смерти тем вечером в Нэшвилле в конце мая 1993… хотя эта смерть не была окончательной.

Концертный Зал вмещал 1200 человек, и нам сказали, что большинство мест будет заполнено к началу концерта. Судя по звуку, большинство мест было заполнено к восьми часам, причём не похоже было, что зрители действительно сидят, если вы понимаете, о чём я. C моего места в маленькой розовой комнатке казалось, что все они вскочили на ноги и отрываются за всю рабочую неделю, громко крича. Двери «Зала» открылись в семь пятнадцать, и мы слышали, что за это время градус толпы прошёл отметки «веселье», «лёгкое опьянение», «сильное опьянение», «в хлам». Большая их часть пребывала в полной эйфории, и необязательно было видеть их, чтоб утверждать это. Они были похожи не на людей, пришедших посмотреть, как кучка писателей будет притворяться музыкантами, а на людей, ожидающих увидеть настоящих музыкантов, играющих настоящий джем; и внезапно я перепугался до смерти… но не того, что могу слегка осрамиться на сцене. Я боялся того, что осрамлюсь по крупному и не смогу потом списать всё на передозировку амоксициллина.

Нэшвилл — это прежде всего город музыки кантри, и на разогреве у нас играла кантри-группа. Я забыл название, да и не думаю, что это имеет значение — какой-то дуэт с парой аккомпанирующих музыкантов. Им было далеко до Флэтта и Скрагза [66], и мы были этому только рады. Незадолго до того, как я удалился в маленькую розовую комнату, ко мне подошёл Дэйв Барри и с оптимистичной улыбкой (она никогда не покидает его лица) сказал:

— Послушай, Большой Стив, эти парни нас не съедят, точно тебе говорю.

Он был прав, но я не льстил себя надеждой, что это поможет нам. Скорее наоборот, добавит напряжения. Несмотря на свою репутацию столицы кантри, в Нэшвилле частенько играли рок-н-ролл (а то рокабилли, что исполняли «Рок Боттом Римейндерс», имело много общего с городской кантри), и, клянусь Богом, парни, что собрались в зале, знали, что хотят услышать. Они жаждали музыки, больше чем вся публика, перед которой мы выступали до того. Я вспоминаю, как подумал: «Да, они жаждут, это точно, и если мы не утолим их жажду, они покажут нам ту сторону рок-н-ролла, на которую мы не подписывались.»

Эта мысль перенесла меня на озеро Себек — в миг, когда я взглянул на берег после того, как какое-то время изо всех сил грёб по-собачьи, и увидел, что люди на пляже по-прежнему далеко. Лучше всего я помню, как барахтался в воде, и думал о том, доплыву ли я до берега. Помочь мне было некому. А потом мне пришло в голову, что на сей раз, дела мои не так плохи, потому что теперь я не один; со мной была почти дюжина друзей, как и я, плывущих по-собачьи далеко от берега.

Чтобы отвлечься от воспоминаний о своём заплыве по озеру Себек — об этом мне меньше всего мне хотелось думать сейчас, за сорок пять минут до выхода на сцену, где мне предстоит делать то, к чему Господь меня не готовил — я принялся разглядывать розовые стены скромной маленькой сральни, где я в настоящий момент восседал на троне. «Концертный Зал» — одно из тех мест, где нэшвилльские любители джаза могут гарантированно получить дозу рок-н-ролла, когда Алан Джексон и «Капризный» Рикки Скэггз уже не лезут в горло, и было похоже, что каждая группа, побывавшая здесь, оставила несколько слов мудрости на стенах этой комнатки.

Ни одна из этих надписей не могла сравниться с любимой фразой Эла Купера, которую он приметил на потолке гримёрной в Лос Анджелесе — «ПСЫ ВЫЕБЛИ ПАПУ, Я НЕ ПРИ ЧЁМ» [67], и ни в одной не было дзен-буддистского очарования надписи, попавшейся мне на глаза в мужской уборной «Голодного Медведя» в Портленде, штат Мэн — «СПАСАЙ ЕВРЕЕВ ИЗ РОССИИ И ПОЛУЧАЙ ЦЕННЫЕ ПРИЗЫ» — но, тем не менее, некоторые были весьма неплохи. Одна представляла собой карикатурного маленького толстячка, на котором из одежды была только шляпа «пирог». Толстячок поедал рожок с мороженым. «ЗДЕСЬ БЫЛ ПИРОЖОК», гласила надпись, сделанная «Мэджик Маркером». Я предположил, что «Пирожок» было название группы. Другая гласила: «ТЕКС РИТТЕР ИГРАЕТ НА ПЕДАЛЬНОЙ СЛАЙД-ГИТАРЕ В ПРЕИСПОДНЕЙ». Тут я получил две новости по цене одной, прежде всего потому, что не знал о том, что Текс Риттер умер (хотя чем дольше я думал об этой надписи, тем разумнее она мне казалась). Рядом с известием о Тексе была довольно поэтичная жалоба: «ПЕРДЁЖ, ПЕРДЁЖ, ВСЁ ЭТО ОКАЗАЛОСЬ ЛИШЬ ПЕРДЕЖОМ», а под ней — комментарий сколь невесёлый, столь и жизненный: «Я НЕНАВИЖУ ЭТУ ЧАСТЬ ТЕХАСА».

Однако, больше всего мне понравилась фраза, находившаяся прямо передо мной, на двери, как раз на уровне глаз, в туалете, за полторы тысячи миль от дома, где я сидел, больной, как дворовый пёс, и не понимающий, как вообще я позволил втянуть себя в это. Граффти, сколь зловещее, столь и мудрое, гласило:

664/668 ДОМ ЗВЕРЯ

Снаружи моего нынешнего убежища — и отделённая от меня занавесом и двумя-тремя тонкими стенами — толпа издала громкий пьяный возглас одобрения, когда кантри-дуэт закончил песню, в которой, если не ошибаюсь, были такие строки: «Я лежал на спине, плакал о тебе, и слёзы текли мне в уши». От этого звука я поёжился; да, они жаждут, как львы в клетке. Мой взгляд вернулся к граффити на стене туалета. Дом Зверя. Вот куда я попал, и вновь я вынужден выбираться из этого своими силами… с небольшой помощью моих друзей, конечно же. [68] Звать на помощь? Не глупи, дорогуша. В Сердце Нэшвилла Никто Не Услышит Твой Крик.

Сорок минут до начала. А потом мне придётся забыть про расстройство желудка и снова начать плыть. Всем нам.

Пять месяцев спустя после окончания тура наш музыкальный наставник, Эл Купер, прислал мне копию своего нового альбома «Рекуперация» с просьбой написать пару строк для обложки диска, если альбом мне понравится. Мне и впрямь понравилось, я его даже полюбил. Рекуперация — сборник инструментальных композиций с нью-йоркским настроением и мемфиским горячим сердцем (как в песнях студии Стакс/Вольт) — первый альбом Эла за двенадцать лет и, возможно, его лучший. Когда я разговаривал с ним по телефону после первого прослушивания, я упомянул, что мне больше всего понравился душевный блюзовая мелодия «Как мне забыть тебя», написанная Элом и исполненная при участии Хэнка Кроуфорда, игравшего на альтовом саксофоне.

Эл рассмеялся:

— Да, — сказал он, — Там мы сыграли, как мужчины.

Всё это ещё было в отдалённом будущем, когда мы приехали к пяти часам вечера двадцать восьмого числа на проверку звука, и тем не менее мне кажется, что я уже тогда понимал, что мы должны сыграть как мужчины — и женщины — если мы просто хотим выбраться из «Концертного Зала 328» живыми. Я с первого взгляда понял, что это не место сбора яппи, как «Рокси» в Атланте, где мы играли днём ранее.

«Три-Два-Восемь», как называют этот зал местные, находится на Южной Четвёртой Авеню, где фаст-фуды специализируются на блюдах из зубатки, а самые распространённые вещи в витринах ломбардов — опасные бритвы с ручками, инкрустированными жемчугом. Вой полицейских автомобилей не утихал ни на секунду, и по дороге на проверку звука, и на обратном пути в отель на ужин (который для напичканного антибиотиками ритм-гитариста РБР состоял из хлеба и щедрой порции каопектата на десерт), мы видели множество людей, остановленных копами.