Генри Киссинджер - Нужна ли Америке внешняя политика?

• Название: Нужна ли Америке внешняя политика?
• Автор: Генри Киссинджер
• Жанр: Научпоп
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-094342-5

Генри Киссинджер – американский государственный деятель, дипломат и эксперт в области международной политики, занимал должности советника американского президента по национальной безопасности в 1969–1975 годах и государственного секретаря США с 1973 по 1977 год. Лауреат Нобелевской премии мира за 1973 год, Киссинджер – один из самых авторитетных политологов в мире.

В своей книге «Нужна ли Америке внешняя политика?» Генри Киссинджер анализирует американскую внешнюю политику в переломный момент ее истории на рубеже XX–XXI веков.

---

В расцвете своей мощи Соединенные Штаты оказываются в странноватом положении. Перед лицом, как представляется, самых глубоких и широко распространенных передряг, какие видел мир, они оказались не в состоянии разработать концепции, отвечающие возникшим реалиям сегодняшнего дня. Победа в холодной войне вызывает самодовольство. Удовлетворение сложившимся положением ведет к политике, которая рассматривается как проекция чего-то известного в будущее. Поразительные достижения в области экономики приводят к тому, что политические деятели начинают путать стратегию с экономикой и оказываются менее восприимчивыми к политическому, культурному и духовному воздействию больших преобразований, привнесенных американским технологическим прогрессом.

Совпавшее с окончанием холодной войны сочетание самоуспокоенности и процветания породило некое чувство американской судьбоносности, отразившееся в двойственном мифе. Слева многие видят Соединенные Штаты как верховного арбитра внутренних процессов развития во всем мире. Они ведут себя так, будто Америка обладает подходящим демократическим решением для каждого второго общества, независимо от культурных и исторических различий. Для этого направления научной школы внешняя политика равнозначна социальной политике. Оно, это направление, умаляет значение победы в холодной войне потому, что, по его мнению, история и неизбежная тенденция движения к демократии сами по себе привели бы к развалу коммунистической системы. Справа же некоторые представляют, что развал Советского Союза наступил более или менее автоматически и скорее в результате новой американской настойчивости, выразившейся в смене риторики («империя зла»), чем благодаря усилиям со стороны обеих партий на протяжении почти половины столетия работы девяти администраций. И они считают, основываясь на таком толковании истории, что решением проблем мира является американская гегемония, то есть навязывание американских решений во всех случаях возникновения очагов напряженности только в силу непоколебимого утверждения об американском господстве. И то, и другое толкование затрудняет разработку долгосрочного подхода к миру, находящемуся в переходной стадии. Такое противоречие в вопросе о внешней политике, какое сейчас возникло, разделилось на подход миссионерской убежденности, с одной стороны, и на осознание того, что накапливание и сосредоточение мощи само по себе решает все вопросы, – с другой. Суть дебатов сконцентрирована на абстрактном вопросе: чем должна руководствоваться и определяться американская внешняя политика – ценностями, интересами, идеализмом или реализмом. Главный вызов состоит в том, чтобы объединить оба подхода. Ни один серьезный американский деятель в сфере внешней политики не может забывать традиции исключительности, которые определяли саму по себе американскую демократию. Но политик не может также игнорировать и обстоятельства, при которых они должны претворяться в жизнь.

Меняющаяся природа международной обстановки

Для американцев понимание современной ситуации должно начинаться с признания того, что возникающие пертурбации не являются временными помехами для благополучного статус-кво. Они означают как альтернативу неизбежную трансформацию международного порядка, происходящую в результате перемен во внутренней структуре многих из ключевых участников и демократизации политики, глобализации экономики моментальности связи. Государство по определению является выражением концепции справедливости, которая делает законным его внутренние установки, и проекции власти, которая определяет его способность выполнять свои минимальные функции – то есть защищать население от внешних опасностей и внутренних треволнений. Когда все эти элементы совпадают в своем течении, – включая концепцию того, что является внешним, – период турбулентности неизбежен.

Сам по себе термин «международные отношения», по сути, недавнего происхождения, поскольку он подразумевает, что в основе их организации обязательно должно находиться национальное государство. Тем не менее эта концепция получила свое начало только в конце XVIII века и распространилась в мире преимущественно за счет европейской колонизации. В средневековой Европе обязательства носили личностный характер и являлись формой традиции, не опираясь ни на общий язык, ни на общую культуру; они не подключали бюрократический аппарат государства во взаимоотношениях между подданным и правителем. Ограничения на правление возникали из обычаев, а не конституций, а также вселенской Римско-католической церкви, сохранявшей свою собственную автономию, тем самым закладывая основу – не совсем осознанно – для плюрализма и демократических ограничений на государственную власть, которые развились несколькими столетиями позже.

В XVI и XVII веках эта структура разрушилась под двойным воздействием религиозной революции в виде Реформации, уничтожившей единство религии, и печатного дела, придавшего широкое распространение и доступность растущему религиозному разнообразию. Кульминацией возникших в результате беспорядков стала Тридцатилетняя война, которая во имя идеологической – а в то время религиозной – ортодоксии привела к гибели 30 процентов населения Центральной Европы.

Из этого побоища и возникла современная система государственности, как это было определено Вестфальским договором 1648 года, основные принципы которого сформировали международные отношения к нынешнему времени. Основой этого договора стала доктрина о суверенитете, провозглашавшая неподсудность внутренней политики государства и его институтов перед другими государствами.

Эти принципы были выражением убежденности в том, что национальные правители были менее способны к произволу, чем иностранные армии, выступавшие крестовым походом за обращение в свою веру. В то же самое время концепция баланса сил стремилась установить ограничения за счет равновесия, которое не позволяло одной нации быть доминирующей, и свела войны к сравнительно ограниченным районам. На протяжении более 200 лет – до начала Первой мировой войны – система государств, сложившаяся после Тридцатилетней войны, добилась поставленных целей (за исключением идеологического конфликта наполеоновского периода, когда принцип невмешательства был фактически отброшен в сторону на два десятилетия). Каждый из этих принципов сейчас подвергается нападкам; дошли до того, что стали забывать, что их целью было ограничение, а не расширение произвольного использования силы.

Сегодня наступил системный кризис Вестфальского порядка. Его принципы ставятся под сомнение, хотя согласованная альтернатива еще в стадии разработки. Невмешательство во внутренние дела других государств отбрасывается в пользу концепции всеобщего гуманитарного вмешательства или всеобщего правосудия не только Соединенными Штатами, но и многими западноевропейскими странами. На посвященной наступлению нового тысячелетия встрече на высшем уровне в Организации Объединенных Наций, состоявшейся в Нью-Йорке в сентябре 2000 года, это получило одобрение довольно большого количества других государств. В 1990-е годы Соединенные Штаты провели четыре военные операции гуманитарного характера – в Сомали, Гаити, Боснии и Косово; другие страны возглавили две операции в Восточном Тиморе (во главе с Австралией) и Сьерра-Леоне (во главе с Соединенным Королевством). Все эти вмешательства, за исключением Косово, проводились с санкции ООН.

В то же самое время господствовавшая в прошлом концепция национального государства сама претерпевает изменения. В соответствии с этой господствующей философией каждое государство называет себя нацией, но не все таковыми являются в понятии концепции XIX века о нации как языковом и культурном целом. На рубеже тысячелетия термину «великие державы» соответствовали только демократии Европы и Япония. Китай и Россия сочетают национальное и культурное ядро с характерными признаками многонациональности. Соединенные Штаты все больше сблизили свою национальную идентичность с многонациональным характером. В остальном мире преобладают государства со смешанным национальным составом, и единство многих из них находится под угрозой со стороны субъектов в виде этнических групп, добивающихся автономии или независимости на основе доктрин XIX – начала XX века о национальном самосознании и самоопределении наций. Даже в Европе сокращение рождаемости и растущая иммиграция привносят проблему многонациональности.

Существовавшие в истории нации-государства, понимая, что их размеры недостаточны для того, чтобы играть глобальную роль, стараются сплотиться в большие по размерам объединения. Европейский союз к настоящему времени представляет собой наиболее масштабное воплощение этой политики. Однако подобные транснациональные группировки возникают в Западном полушарии и в виде таких организаций, как Североатлантическое соглашение о зоне свободной торговли (НАФТА) и МЕРКОСУР (Общий рынок) в Южной Америке, а в Азии Ассоциация стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН). Идея подобия зон свободной торговли появилась в Азии по инициативе, совместно выдвинутой Китаем и Японией.