Кирилл Бенедиктов - Завещание ночи

• Название: Завещание ночи
• Автор: Кирилл Бенедиктов
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2001
• ISBN: 5-227-01281-4

---

— Ты считаешь, что Хромца можно убить только из этой рогатки? — просил я недоверчиво. Арбалет мне понравился, я люблю такие красивые пижонские штучки, но он, казалось, скорее мог бы стать украшением коллекции, чем боевым оружием. ДД смутился.

— Он носит имя «Нефритовый Змей», — повторил он упрямо. — А еще к нему прилагается стрела, которая зовется Жало.

Лопухин развязал тесемки зеленого брезентового чехла из-под спиннинга и извлек оттуда стрелу. Стрела была вполне современная — тяжелая короткая спица из серебристого металла, может быть, титана. На конце ее, прочно схваченный металлическими кольцами, крепко сидел наконечник длиной с указательный палец, искусно выточенный из полупрозрачного желтоватио-черного камня. Острие его было раздвоено и действительно напоминало жало.

— Старое древко, разумеется, давно рассыпалось, — ДД погладил блестящий металл. — Но наконечник настоящий, древний, он тоже хранился в дацане… Дед считал, что именно Жало должно поразить Хромца в точку, на два пальца отстоящую от переносицы.

— Очень может быть, — сказал я. — Но я не умею стрелять из арбалета.

— Это достаточно несложно, — неожиданно умелыми движениями пальцев ДД отвинчивал наконечник вместе с крепежными лапками. — Сейчас я покажу тебе, как надо…

Он осторожно опустил наконечник на стол и положил обезглавленную стрелу на ложе. После этого укрепил тетиву и с видимым усилием взвел рычаг.

— Европейские арбалеты удобнее, — пыхтя пожаловался он, — там вместо рычага — колесико…

— Ну, и в кого ты собираешься стрелять? — спросил я. — В одиноких пьяных прохожих?

— Можно попробовать в коридоре, — неуверенно отозвался Лопухин. — Все равно стрела без наконечника, ну, отлетит в крайнем случае.

— Пойдем, посмотрим, — сказал я притихшей Наташе. — Интересно все-таки.

Конечно, вряд ли мы выбрали подходящее время для подобных развлечений, но и ДД, и Наташу надо было чем-то отвлечь. Мы вышли в прихожую, откуда открывался вид на относительно незагроможденный скелет коридора длиной метров десять. Лопухин отошел к самой двери, прижал ложе арбалета к правому плечу и прицелился в календарь, висевший на противоположной стене.

— Вижу я плохо, — предупредил он, — поэтому могу и промахнуться. Но делается все именно так…

Палец его медленно заскользил к причудливо изогнутому спусковому крючку. Я внимательно следил за его манипуляциями. Излишне внимательно.

— Тень! — закричала изо всех сил Наташа, показывая на дверь кабинета.

Я развернулся к ней, на долю секунды опередив Лопухина, и успел увидеть бесформенный громадный силуэт, чернильным пятном расползавшийся на фоне стеклянных дверей кабинета, где лежало тело Романа Сергеевича. В следующий миг ДД, тоже развернувшись, спустил курок, и тяжелая стрела, ухнув в воздухе, вонзилась в притолоку над дверью, где только что извивалась, растворяясь в воздухе, чудовищная фигура. Но Тень уже исчезла.

— Хорошо стреляешь, — с трудом выговорил я.

Не без опаски я приблизился к дверям кабинета и попытался выдернуть стрелу. Это удалось мне лишь после того, как я приволок из глубин коридора какой-то ящик и встал на него — древко вошло в притолоку сантиметра на три.

— Что это было? — неестественным голосом спросила сзади Наташа.

— Ты же сама ответила, — отозвался ДД. — Это была Тень. Тень Хромца.

Наташа подошла ко мне и притронулась к моему плечу.

— Да, Ким? Это действительно была Тень?

— Не знаю, — сказал я, польщенный, что она обратилась именно ко мне. — Не уверен. Может быть, нам показалось…

— Всем троим? — спросил Лопухин.

— Может быть, абажур в комнате качнулся, — стоял я на своем. — Во всяком случае, это совсем не похоже на ту Тень, которую я видел вчера. Ту просто нельзя было отличить от человека. А это так, нервишки пошаливают…

Повисла напряженная, гнетущая тишина. Я повертел в руках стрелу.

— Схожу, посмотрю, все ли там в порядке, — произнес я и, понимая, что опять сморозил глупость, сделал шаг к двери кабинета. Взялся за гладкую бронзовую ручку и начал поворачивать. В следующий момент я отчетливо понял, что не хочу открывать дверь и заходить в комнату.

В кабинете горел свет.

Тихий, приглушенный свет настольной лампы — той самой лампы, что освещалa вчера наше бесславное побоище с Тенью лысого урода. В этом свете не было бы абсолютно ничего страшного, если бы я не помнил, что, вытолкав из кабинета ДД, я автоматически щелкнул выключателем на стене, и в комнате стало темно. Если бы я не помнил темных дверей кабинета, на которые оглянулся, когда мы шли на кухню.

Я повернул ставшую холодной и скользкой ручку до упора и слегка толкнул дверь. В ноздрях у меня защипало — воздух в комнате, казалось, был перенасыщен озоном, в нем чувствовалось потрескивающее напряжение, словно под линией высоковольтных передач. Я сделал два очень коротких шага и остановился.

Голова Романа Сергеевича свешивалась с кушетки.

Я заставил себя приблизиться. Было такое ощущение, что тело старика наполовину сползло на пол. Одна из его худых длинных рук пальцами касалась паркета. Страшный фиолетовый отпечаток по-прежнему выделялся на сухой желтой коже, обтягивающей лоб старика. Но появилось и кое-что другое, что было, на мой взгляд, похуже всяких фиолетовых пятен.

Глаза старика были широко раскрыты. В них застыл непередаваемый словами, невыносимый ужас. Эти глаза видели что-то такое, от чего хотелось умереть, превратиться в пыль, исчезнуть… Но я твердо помнил, что розовощекий врач закрыл Роману Сергеевичу глаза перед тем, как уехать со своей реанимационной бригадой.

Дрожащими руками я осторожно взял голову Романа Сергеевича и с уcилием — мешали закаменевшие мышцы шеи — переложил ее обратно на подушку. От явственного следа на накрахмаленной наволочке до края тахты было сантиметров тридцать. Я попытался уверить себя, что это ДД в панике задел своей нескладной рукой подушку и сдвинул голову старика на край. Бесполезно. Я слишком хорошо натренировал себя на фиксирование мельчайших деталей, чтобы не помнить, как лежал Лопухин-старший, когда мы выходили из кабинета. Затем я подумал, что, быть может, розовощекий ошибся, и Роман Сергеевич не был еще мертв некоторое время после отъезда «Скорой». Но я своими глазами видел застывшее, отмеченное печатью смерти лицо, безжизненно упавшие руки, видел то, что несомненно и бесповоротно указывает на наступление смерти.

Все еще содрогаясь, я положил ладонь на глаза Романа Сергеевича и опустил ему веки. Потом прикрыл ему лицо простыней, испытав болезненное облегчение, когда черный отпечаток оказался спрятан под толстым полотном. Сзади скрипнула дверь, и я обернулся, чувствуя, как исчезает пол под ногами.

Но это был ДД. Он вошел и тут же потянул носом воздух. Откуда этот странный запах озона? Что произошло в этой комнате, пока мы пили коньяк и обсуждали ненужные вопросы?

— Все нормально, — сказал я, делая шаг навстречу ДД и отсекая его от кушетки. — Просто мы забыли закрыть твоему деду лицо, и я сделал это. Пойдем, Дима, здесь нет никаких следов Тени…

— Запах, — произнес ДД странным голосом. — Ты чувствуешь запах, Ким?

— Ну, — неуверенно ответил я. — Ну, пахнет чем-то… В чем дело-то, Дима?

— Факелы Аннунаков, — непонятно пробормотал он. — Мне это не нравится… Совсем не нравится, Ким!

— Ладно, — сказал я, крепко беря его под руку. — Пошли к Наташе. В конце концов, непорядочно так надолго оставлять девушку одну…

Я напряженно соображал, заметил ли кто-нибудь кроме меня изменения, произошедшие с комнатой. Наташа была все время в кухне и не видела вообще ничего — в том числе и света, сначала погасшего, а затем загадочным образом включившегося. Лопухин видел, как я выключал свет, но едва ли запомнил это. Он не видел свисавшего с кушетки тела старика и бросающего в дрожь выражения его открытых глаз. Зато он почувствовал запах, и это почему-то сильно его взволновало. «Узнать, почему», — автоматически отметил я. И, наконец, все мы видели Тень за дверями кабинета. Теперь я был абсолютно уверен, что Хромец приходил вновь и что-то делал с телом Романа Сергеевича, но вот что…

В этот момент ДД вырвал свою руку из моих тисков и, задев по пути худым плечом Наташу, двинулся, шатаясь, в глубину коридора. У поворота на кухню он наткнулся на стену и бессильно привалился к ней.

— Все, — простонал он, — все бесполезно.

— Ты что? — я схватил его за плечо. — Что ты, Димка? Что бесполезно?

— Все… Бороться бесполезно… Прятать Чашу… Ким, неужели ты не понимаешь, он неизмеримо сильнее нас! Он может проникать к нам в дома, может подслушивать наши разговоры, может убивать нас на расстоянии… И у него впереди — тысячелетия, а у нас только короткая человеческая жизнь…

Он снова готов был расплакаться. Я сделал два коротких шага и оказался прямо перед ним. Отвел правую руку и влепил ему довольно-таки сильную пощечину. Не скажу, чтобы я сделал это с сожалением.