Кирилл Бенедиктов - Завещание ночи

• Название: Завещание ночи
• Автор: Кирилл Бенедиктов
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2001
• ISBN: 5-227-01281-4

---

Я вздохнул. И я был таким же наглым десять лет назад.

— Зачем же так грубо, родной? — спросил я мягко. — Нам совершенно не нужны ваши соски, можете забирать их и делать с ними все, что хотите… Но мы сюда приехали отдыхать, и мы будем здесь отдыхать.

Произнеся последние слова, я резко откачнулся назад и мотнул головой. И вовремя — иначе ученик попал бы мне в подбородок. А так он никуда не попал, потерял равновесие и шлепнулся на одну из муз, потому что я успел подцепить его правую ногу своей левой ступней и легонько ее подсечь. Нет, что ни говорите, бой на песке — не работа, а сплошное удовольствие.

ДД, уцелевшие музы, да и весь пляж вынуждены были наблюдать, как я помогаю упасть еще двум эллинам. Продолжалось это не более минуты и в серьезную драку, к счастью, не переросло.

— Ну что, пацаны, — сказал я, принимая позу победителя (руки в боки, грудь вперед, нога попирает чье-то оброненное полотенце). — Успокоились маненечко?

— Ты, сука, — проговорил первый ученик севшим от ненависти голосом, — да ты у меня кровью харкать будешь… Ты отсюда не уйдешь, сука… Я сейчас Пельменя позову, он тебя в землю вобьет, сука, по самые гланды… Понял, ты?

— Ну-ну, — сказал я поощрительно, — попутного ветра в горбатую спину… — тут меня неожиданно посетило воспоминание о том, что я знавал некогда одного парня, получившего кличку Пельмень за расплющенный в боксерских спаррингах нос.

— Это какой же Пельмень? — спросил я, на всякий случай посматривая за остальными учениками, — вот сейчас оклемаются, увидят, что ноги-руки целы, и захотят взять реванш. — Это не Андрюха ли Серов с Зеленодольки?

— Точно, — подтвердил эллин удивленно. — А ты его откуда знаешь?

— А я с его братом старшим, Леликом, в одном классе учился, — сказал я. — Твой Пельмень еще сявкой был, а Джокера уже вся Рязанка знала.

Униженный эллин обрадовался возможности спасти свою репутацию.

— Так ты Джокер, что ли? — недоверчиво спросил он. — Что же ты сразу не сказал!

Конечно, ничего про Джокера он в своей жизни не слышал — я не склонен был переоценивать масштабы своей юношеской популярности, — но для него сейчас выгодно было представить дело так, будто овеянное легендами имя Джокера известно в этих краях наравне с именем дедушки Ленина.

— Мужики, так это же Джокер! — поспешил он поделиться своим открытием с товарищами. Товарищи удивленно на меня вылупились. — Во, блин, на своего нарвались… А я — Зурик, — представился он и протянул крепкую коричневую ладонь… Ты в 776-й учился?

— Да, — подтвердил я.

— Я тоже, сейчас вот в технаре на Карачаровском… Слушай, а что это я тебя на районе ни разу не видел?

— А я уже давным-давно центровой, — объяснил я. — Переехал после армии.

ДД слушал наш разговор с диковатым выражением лица — он был похож сейчас на миссионера в джунглях. Чтобы ввести его в наш узкий круг, куда не каждый попадал, я представил Лопухина как «клевого пацана с центров». Это моментально разрядило обстановку, повеселевшие ученики обменялись с Сократом рукопожатиями, и музы, уловившие, что гроза прошла стороной, снова вернулись на боевые позиции. Лопухин кашлянул, сел и принялся крутить симпатичные, но пустенькие головки с удвоенной энергией. Пока ДД компостировал мозги музам, мы с пацанами еще раз окунулись и устроились поближе к мотоциклам, лениво играя в «сику» и «буркозла» — незабвенные игры моей юности. В игре мне не везло, из чего я сделал вывод, что, может быть, ночная акция увенчается успехом: карты для меня — относительно надежный индикатор.

День проскользнул, как пущенный «блинчиком» по воде камушек. Когда по песку ощутимо потянуло прохладой, я встал, бросил карты и сказал:

— Ладно, ребята, хорошо с вами, но нам пора.

— Да куда ты торопишься, — удивился Зурик. — У нас еще портвейна бутылок шесть, посидим как следует, выпьем… Потом вон к Светке поедем, у нее сегодня хата свободная…

Обычно я избегаю компаний, где все младше меня, предпочитая сверстников, но сегодня я бы с легкой душой согласился на предложение Зурика — воспоминания детства обладают удивительной способностью бередить душу. И именно сегодня я никак не мог этого сделать.

— Нет, — сказал я. — Извини, Зурик, и хотелось бы, да не могу… Эй, Дмитрий Дмитриевич, пора ехать!

Он торопливо извинился перед вконец забалдевшими музами, вскочил и начал натягивать на себя одежду, размахивая руками, как ветряная мельница. Музы смотрели на него, раскрыв рот.

— Пацаны, — сказал я, — хотите, чтобы вас девочки любили? Изучайте древнюю историю.

— Они нас и так любят, — хохотнул Зурик и притянул к себе одну из нудисток. — Правда, Светик? Нет, мужики, оставайтесь, не пожалеете…

Светик, томно изогнувшись в его руках, призывно улыбнулась Лопухину, обещая, что да, он не пожалеет. ДД, уже сделавший шаг к машине, обернулся и посмотрел на нее с едва заметной грустью. Понравились они ему, что ли, подумал я с ужасом.

— Дима, — спросил я, когда мы возвращались в Малаховку.— О чем ты им рассказывал?

— О гетерах, — буркнул он, не отрывая взгляда от дороги. — О гейшах. О храмовых проститутках Вавилона. О тантрических жрицах Индии. Обо всем, что я знаю в этой области.

— Да-а, — протянул я, представив себе храмовых проституток Вавилона, в дни религиозных праздников отдающихся всем подряд прямо на ступенях зиккуратов. — Да, это, пожалуй, должно было им понравиться…

— У них очень ограниченный кругозор, — совершенно серьезно пояснил ДД. — Они не имеют представления о величайших событиях в истории человечества… Я, кажется, нашел удачную формулу: для них история — это телевизор.

— То есть? — спросил я просто потому, что он замолчал. Я слушал его вполуха, мысли мои были заняты предстоящей операцией.

— Для них не существует истории вне их собственного бытия. История для них началась с их рождением, что было раньше — им неважно. Они могли родиться где угодно, понимаешь? Книг они не читают… ну, почти что… Вся информация поступает к ним через телевизор. Телевизор сообщает им обо всем, что происходит за пределами их личного существования, — то есть о том, что и составляет их историю, — ведь объективно они все равно включены в исторический процесс… Я не слишком путано излагаю?

— Нет, отчего же, — сказал я. — А для тебя история — что?

Он тихонечко засмеялся.

— Для меня история — книга. Огромная старинная книга, — повторил он мечтательно, — книга без начала и конца. И сколько ни читай, всегда больше хочется узнать, что было в начале, и сильнее и сильнее становится желание заглянуть в конец… А вы о чем разговаривали?

— А, — я махнул рукой, –«Бойцы вспоминали минувшие дни и битвы, где вместе рубились они"… Тоже своего рода история.

— Ким, — спросил он вдруг, — Ким, ты только не обижайся, но я могу полностью рассчитывать на твою честность?

— Не понял, — переспросил я, — о чем ты?

— Ну, если ты увидишь там череп… ты ведь не скажешь мне, что не нашел его? Ни при каких обстоятельствах?

Я присвистнул. ДД не переставал меня удивлять, и я нутром чувствовал, что это еще не конец.

Я заставил Лопухина оставить машину на окраине поселка, ближе к железной дороге. Было уже темно, но мне все равно не хотелось, чтобы приметная «девятка» маячила на месте преступления. Наказав ДД сидеть в машине тихо и не высовываться, я взял с заднего сиденья сумку с инструментами и вылез, тихо прикрыв дверцу. Легкой свободной походкой абсолютно честного человека я дошел до забора, ограждающего нужный мне дом. Скользнул в тень (напротив горело единственное на всей улице обитаемое окно) и, крадучись, обошел забор по периметру, прислушиваясь к доносившимся из-за забора звукам. Звуки были самые обычные, естественные: кричала одинокая лягушка, стрекотали цикады. В доме никого не было. Конечно, хозяева могли приехать в то время, когда мы купались в Косино. Но в этом случае они прошли не через калитку: на ней по-прежнему висел ржавый замок.

Я перекинул сумку через шею, подпрыгнул и ухватился за край калитки. Подтянулся, перелез через острые прутья, венчавшие ее, секунду помедлил наверху, всматриваясь, куда придется приземляться, и почти бесшумно — чуть звякнули инструменты — спрыгнул на бетонную дорожку.

Собственно, преступление было уже совершено — я нарушил частное земельное владение. Я посидел минуту на корточках под забором, прислушиваясь, все ли тихо кругом, затем медленно распрямился и пошел к дому.

Дверь была, разумеется, заперта. Я обошел дом, добросовестно пробуя каждое окно — не попадется ли где гнилое дерево, — но рамы были еще крепкими. Без особой надежды взглянув на слуховое окошко — слишком высоко, да и стекло придется выдавливать, рама глухая, — я принялся за работу.

Конечно, я никакой не взломщик. Я знаю специалистов, которые открывают хитрющие кодовые замки за время, требующееся мне на то, чтобы почистить зубы. Но в простых замках я разбираюсь неплохо, помогаю открывать заклинившие запоры всему нашему подъезду и держу дома небольшой набор необходимых инструментов.