Елена Климова - Реминискорум. Пиковая дама

• Название: Реминискорум. Пиковая дама
• Автор: Елена Климова
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-9908570-7-0

Кто такая Пиковая дама? Увлекшись этой загадкой и стремясь сделать интересный сюжет для видеоблога, четверо друзей оказываются втянуты в череду мистических событий… Так начинается действие квеста в реальности и одноименной книги «Реминискорум: Пиковая дама», входящих в состав кроссмедийного проекта MirrorGames (mirrorgames.ru). Это не квест по книге и не книга по квесту – перед вами два равноправных, хотя и совершенно различных по жанру, произведения. В книге повествуется о том, что нельзя рассказать в часовом квесте. Зато в квесте вы сможете оказаться на месте героев и в реальности пережить и ощутить многое из того, что могли лишь вообразить себе, читая книгу…

---

Антон достает подрамник с чистым холстом, новый комплект кистей, на секунду замирает – и потом сильными уверенными движениями набрасывает очертания той самой рамы старинного зеркала из коллекции проклятого музея, а в раме темный силуэт платья, белое пятно лица, обрамленного замысловатой высокой прической. Нос, скулы, тонкие губы, морщины, нахмуренные брови и, наконец, эти горящие глаза с их безумным напряженным взглядом. На секунду отходит, чтобы взглянуть на текущий результат своей работы. Общее сходство, несомненно, схвачено. Однако жизни и тем более страсти в портрете нет. Нет тайны. Нет загадки, наваждения. Пока что это годится разве что в качестве иллюстрации к той самой детской страшилке. Но он и не рассчитывал, что все будет так просто. Не таков был его план. Только теперь и начинается самое главное.

Он берет только что написанный портрет ведьмы из зеркала и переносит его на кресло. Ставит туда, где несколькими часами ранее ему позировал грузный префект. Берет новый подрамник с чистым холстом. Теперь замысел ясен. Первый портрет ведьмы он использует вместо натуры. И, глядя на него, напишет новый портрет – преображенный! Он использует против нее свой дар, свой трюк, свою способность проникать в суть людей при помощи тренированного художественного воображения. Привычным усилием воли он представляет, что нарисованная рама зеркала находится не за ведьмой, а перед ней, и потом мысленно поворачивает сцену, чтобы увидеть, чьим отражением она является… В тот же момент жар опаляет его лицо, а перед мысленным взором проносится вереница каких-то неясных образов: худая изможденная девочка лежит в постели и смотрится в старинное ручное зеркальце; нет, это мужчина лежит в постели, его лицо и тело покрыто страшными язвами, похоже, он умирает; странное светящееся дерево растет на площади безлюдного города; красивый старинный город лежит в руинах после землетрясения… Снова жар и корчащееся в огне лицо прекрасной молодой женщины. Удар и темнота.

Он открывает глаза. Оказывается, он упал со стула и лежит там же – перед пустым холстом на втором подрамнике. Он поднимается, отряхивается, смотрит на портрет, стоящий на кресле для позирования. Ему кажется, что ведьма на портрете улыбается. Ладно. Никто и не обещал, что будет легко. Он вновь сосредотачивается и мысленно повторяет свой зеркальный трюк, стараясь на этот раз зафиксировать только одно изображение – молодую женщину в огне. И это ему удается. Пока мысленный контакт с воображаемым зеркалом не пропал, он быстро, резкими мазками, в несвойственной себе манере, набрасывает на втором холсте ее лицо. Портрет получается… и в то же время не получается. Черты лица мерцают и размазываются, словно на лицо одной девушки одновременно накладываются черты другой. Но к этому он тоже готов. Это он уже видел раньше. Это означает, что вслед за первым приходит второе отражение, чуть слабее, чем предыдущее. Он умеет управлять этим процессом – так он искал подходящий прообраз для портретов своих клиентов. Только раньше он всего лишь листал последовательность воображаемых отражений лица заказчика, пока не найдет нужное, а теперь он хочет успеть запечатлеть каждое из отражений ведьмы – в том порядке, как они открываются ему. Он хватает новую заготовку и судорожно набрасывает вновь открывшиеся женские черты. Едва успевает схватить, запечатлеть самое основное, как новое отражение приходит ему на смену. Оно еще чуть слабее, и от него требуется еще чуть больше напряжения, чтобы его удержать. Но он не обращает на это внимания. Главное – успеть. И он пишет, пишет. Не разбирая, использует все, на чем можно писать, все, что подворачивается под руку. Когда заканчиваются подрамники с пустыми холстами, он, не замечая того, пишет поверх уже готовых портретов, стоявших в углу студии в ожидании отправки. Лихорадка открытия истины о чем-то сокровенном и крайне важном просто сжигает его. Он уже давно не может стоять на ногах. Он и сидит-то с трудом. Глаза его слезятся, руки дрожат. Все тело горит, как в огне. Он мысленно тянется к ней из последних сил, но за очередным – он давно сбился со счету – уже совсем призрачным отражением ему больше не открывается ничего. Темнота. Тупик. И вдруг – снова удар, словно со всего размаха влетел в бетонную стену.

Придя в себя, он обнаруживает, что лежит посреди своей студии. Портрет дамы в зеркале по-прежнему стоит на кресле. А вокруг него разбросаны десятки женских портретов, скорее, набросков, хотя есть и неплохо проработанные. Чтобы охватить всю эту картину целиком, он встает и начинает раскладывать портреты рядами на полу. Рядов получается неожиданно много. В центр он помещает исходный портрет ведьмы в зеркале. Потом, пошатываясь, лезет на высокую стремянку, которую иногда использовал при работе над полотнами крупного размера. Укрепившись наверху стремянки, он вглядывается в сотворенную им мозаику. Отсюда разложенные на полу портреты напоминают осколки разбитого зеркала, в котором отражается одно и то же женское лицо. В то же время он начинает понимать, что лица-то совсем разные. И притом знакомые. Вот только откуда он их знает? Еще несколько секунд сознание отказывается признавать очевидное, но потом пелена спадает, и он разом узнает их всех. Это не просто какие-то женщины. Это его женщины. Все те, кого он любил и растоптал, чтобы поддерживать огонь своего дара. С кем спал по дружбе и дружил в спальне. Весь его чертов донжуанский список, за исключением, может быть, каких-то уж совсем случайных эпизодов, о которых он и сам не помнит. Даже Рита, с которой он и виделся-то всего два раза, была здесь. Самый плохо прорисованный портрет в нижнем углу мозаики. Вероятно, это она и была тем самым последним призрачным отражением, за которым больше не было новых отражений. Теперь понятно, почему. Чертова ведьма опять провела его! Окончательно побила на его собственной территории. Вместо своих отражений она подсунула ему образы из его собственного прошлого. Что это – просто жестокая издевка победителя над проигравшим или она что-то хотела ему этим сказать? Как это понимать? Если все они – ее отражения, то кто она, черт побери, такая? Не иначе как сама богиня Изида, вечная женская сущность, явившаяся отомстить ему от имени всего женского рода за его прегрешения. Да нет, это уже полный бред.

Стремянка вдруг заходила под ним ходуном – это разом задрожали все его бесконечно усталые мышцы. Предельно осторожно, рискуя свалиться и переломать себе все кости, он все-таки спустился со стремянки. И тут же сел, прислонившись к стене. Ноги больше не держали его. Он чувствовал себя так, словно сутки напролет работал без сна и отдыха, без еды и, главное, без питья. Голова кружилась. Во рту все пересохло и потрескалось. В горле словно открылся прямой портал в пустыню Сахару. Самое смешное, что проведенное в студии время легко можно было оценить по количеству написанных портретов. Даже если на каждый портрет у него уходило не более двадцати минут, то он явно работал без перерыва больше двадцати часов. Он вытянул из кармана мобильник – дата на экране подтверждала, что он где-то потерял целый день. После всего, что с ним произошло, это открытие не вызвало даже тени удивления. Подумаешь, написал за сутки семьдесят портретов своих бывших женщин. Обычное дело. Просто он очень устал. И еще очень хочет пить. Сначала ему казалось, что усталость победит и тогда он наконец-то сможет уснуть. Но победила жажда. Она заставила его встать и на трясущихся ногах повела наверх, по лестнице, а потом через спальню в кухню, где он схватил из холодильника первую попавшуюся бутылку (это оказался апельсиновый сок) и, давясь и обливаясь, высосал ее всю. Потом ему под руку попалась бутылка боржоми, и ее он тоже выпил не отрываясь, из горла, удивляясь щекотке в носу от злых пузырьков. Потом в голове слегка прояснилось, и только тогда стало ясно, сколько там еще тумана. Явилась первая здравая мысль: «Раз у меня упадок сил, нужно выпить кофе. А потом что-нибудь поесть».

Антон включил кофеварку. Дождался сигнала, подставил чашку. Взял чашку с горячим ароматным кофе (от одного запаха уже легче думается!) и, держа ее в руке, полез в холодильник за молоком. И вот это была ошибка. Потому что рядом с молочным пакетом на полке стояла эмалированная кастрюля с черт знает каким содержимым, о котором он совсем забыл, и оно, соответственно, наверняка уже давно испортилось. Он понял, что это ошибка, сразу – в тот же момент, как в блестящем кастрюльном боку, словно в кривом зеркале в комнате смеха, гротескно отразилась его собственная физиономия. И тут же поверх этого кривого отражения проступило знакомое лицо с безумным взглядом. Оно почему-то, вопреки всем законам оптики, вовсе не было искажено. Взгляд ведьмы прожигал его насквозь, чего-то молчаливо требовал, тянул к себе…

– А-а-а, твою мать! – завопил Антон от дикой боли: на этот раз он выронил и опрокинул на себя чашку свежесваренного кофе.