Виталий Забирко - Вариант Пата

• Название: Вариант Пата
• Автор: Виталий Забирко
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1991
• ISBN: 5-235-01649-1

Изображенный в повести мир Пата — вымышленный инопланетной империи — в чем-то подобен Древнему Риму, не являясь в то же время его калькой. Книга молодого писателя-фантаста — предостережение всякого рода «прогрессорам» о пагубности их вмешательства в жизнь других народов и цивилизаций.

---

— Тебя долго не было, — сказал Ниркон, — и я успел прочитать всё, что ты принёс в прошлый раз. Я много думал, и у меня возникло столько вопросов… Можно?

Внутренне поёживаясь, Крон кивнул.

— Пойдём от ваших аксиом, — начал Ниркон. — Вы не боги, и богов нет. Всё материально, и ничего сверхъестественного не существует. Материя первична, сознание вторично. Материя не появляется из ничего и никуда не исчезает, только переходит из одной формы в другую… Так?

Крон улыбнулся. Кажется, Ниркон опять пытался обосновать свою теорию неизбежности превращения человека в бога.

— В общем-то, да, — согласился Крон. В глазах Ниркона он уловил какую-то лукавинку.

— Почему — в общем? Я что-то напутал?

— Да нет. Всё верно, — спрятал улыбку Крон. Наивность Ниркона иногда достигала необозримых пределов.

— Я прекрасно понимаю, — Ниркон опустил глаза, — что многие мои вопросы, мягко говоря, школярские с твоей точки зрения. В лучшем случае. Пусть так, но я боюсь выглядеть глупым на пути к истине. Иначе — как же её достигнешь? Поэтому давай вернёмся к моим вопросам об азбучных аксиомах.

— Давай, — быстро согласился Крон. — Только перестань демонстрировать, что ты страдаешь комплексом неполноценности. У тебя плохие актёрские данные. Недостоверно получается.

— Хорошо, — расплылся в лучезарной улыбке Ниркон. — Тогда продолжим. Итак, сознание есть функция материи. Но если материя никуда не исчезает, а только переходит из одной формы в другую, то куда уходит сознание? Что с ним происходит после смерти человека? Переселение душ? Это сказочка для толпы. Если бы существовало переселение душ, то каждый из нас знал бы, что было с ним, его сознанием в предыдущей жизни. Но этого нет. Ни в ком нет памяти о «прошлой жизни». Каждый человек единственен и неповторим. Чужого сознания нет ни в ком. Я понятно изъясняюсь?

Крон грустно кивнул. Ниркон оказался прав. Даже школярскими его философские сентенции назвать было трудно. Подобно истинному эпикурейцу, он вёл своё «богостроительство» чисто сенсуально, смешивая воедино идеализм и материализм, атеизм и веру. Порой Крону не верилось, что человек с такой пещерной философией свободно ориентируется в физике многомерных пространств, которую и на Земле понимает далеко не каждый.

— В том, что сознание является функцией материи, — спокойно сказал Крон, — ты прав. Но функцией определённой её формы. У различных форм материи существуют и различные свойства. Не приписываешь же ты, скажем, камню свойство текучести?

— А почему бы и нет? — удивился Ниркон. — Если нагреть камень до достаточно высоких температур, то он потечёт!

— Когда камень расплавится, то он будет уже жидкостью и потеряет своё свойство твёрдости, то есть, станет иной формой материи с иными свойствами. Поэтому прими за аксиому, что сознание есть свойство высокоорганизованной материи, и строй свои размышления от этой аксиомы.

Мгновенье Ниркон сосредоточенно смотрел куда-то мимо Крона, затем встрепенулся:

— Почему? Почему я должен принять это бездоказательно?

— Потому, что камень твёрд, а вода льётся. И потом, ты что, на самом деле можешь представить себе, что камень обладает сознанием?

— А почему бы и нет?

«Господи!» — ужаснулся про себя Крон. — «Ведь голова Ниркона с раннего детства засорена анимизмом! Они же одушевляют не только предметы, но и их свойства, начиная с ветра, грома и молнии и кончая домашним очагом. Не хватало только, чтобы Ниркон начал сейчас объяснять принципы негуманоидных структур квазижизни. Кстати, один из принципов, в своё время названный анимистическим и отвергнутый как абсурдный, так и гласил: „Сознание может проявляться в любом виде и в любой форме материи. Вопрос только в том, насколько оно близко к человеческому, чтобы имело смысл вступить с ним в контакт“».

— Ты задал мне много вопросов «почему?» — Крон попытался уйти от скользкой темы. — Но все вопросы «почему?» в конечном счёте упираются в аксиоматический вопрос «как». Я чувствую, если так пойдёт и дальше, то ты мне скоро задашь вопрос «зачем?»

— Вот-вот! — возликовал Ниркон. — К этому я и вёл. Мы пока отвечаем на вопрос «как?» Вы же с помощью науки на вопрос «почему?» А я верю, что главным для человека является вопрос «зачем?» Только дав на него ответ, человек и станет богом!

Крон вздохнул.

— Ты ошибаешься, Ниркон. И ты, очевидно, не понял, что я тебе сказал. Постараюсь объяснить более подробно: наука отвечает на вопросы «почему?», но в основе всех этих вопросов и ответов лежат краеугольные камни аксиом ответы на вопросы «как?» Так вот, ответить на эти вопросы «как?» ответами на вопросы «почему?» так же невозможно, как и ответить на вопрос «зачем?» Надеюсь, понятно?

На лицо Ниркона легла тень.

— Между прочим, есть одна старая-старая схоластическая дилемма, продолжал Крон. — Допустим, ты стал, наконец, богом. Так вот, о всемогуществе: сможешь ли ты, будучи богом, задать себе такой вопрос, на который не сможешь ответить? Если сможешь, то какой же ты всемогущий, если не знаешь на него ответа? А если не сможешь — то какой же ты бог?

Хлопнула дверь, и в дом вошёл Бортник.

— Кто не бог, а кто им уже стал! — весело провозгласил он. — И этот бог — я! Ибо я себя сейчас им чувствую!

Был он свеж и бодр, гладко выбрит, благоухал земной лавандой, в новенькой хрустящей тунике, подпоясанной тонким ремешком с висящим на боку коротким мечом, и в таких же новых, скрипящих при каждом шаге сандалиях.

Ниркон не заметил его. Он думал, и на лице у него появилось недоумённое выражение.

«Он же совсем мальчишка, — неожиданно подумал Крон. — Надеюсь, на Земле все эти глупости выветрятся из его головы…»

— Проходи, садись, — сказал он Бортнику. — Поешь с нами.

— Боги питаются амброзией! — расхохотался Бортник. — А точнее: сочными синтетическими земными бифштексами с кровью! Я надеюсь, что в такой день я мог себе это позволить, имея под рукой синтезатор?

Краем глаза Крон отметил, что Шекро, так и не донеся кусок сыру до рта, смотрит на Бортника широко раскрытыми глазами.

— А заглянул я в сию обитель, — продолжал Бортник на линге, исключительно для того, чтобы получить факсимиле известного всей империи политического деятеля сенатора Гелюция Крона!

Он развернул перед Кроном свиток.

— Конечно, я мог бы скопировать на синтезаторе и вашу историческую подпись. Но мне, как настоящему ценителю и собирателю автографов, доставит истинное удовольствие, когда вы начертаете его собственноручно. Поверьте, ваш автограф займёт в моей коллекции почётное место!

Крон посмотрел на бумагу. Это была грамота вольноотпущенника, написанная его рукой (синтезатор копировал один к одному на молекулярном уровне), и не хватало только его подписи.

— У тебя что — словесный понос?

— Фи, сенатор! — сморщил нос Бортник, но свои излияния прекратил.

Крон, макнув стило в чернила, расписался.

— Да здравствует свобода! — провозгласил Бортник.

— Куда теперь? — Крон помахал грамотой. — Назад?

Весёлость сошла с лица Бортника.

— Нет. В Паралузию.

Крон насторожился.

— Там что — так серьёзно?

Бортник покосился на Ниркона и Шекро и кивнул на двери. Они вышли на крыльцо.

— Да, серьёзно. Все наши начинания в Паралузии пошли прахом. Какая-то свара возникла между древорубами и бежавшими к ним рабами. Старое ядро древорубов откололось и ушло в сопредельную область варваров. С ними ушёл и наш наблюдатель, и теперь мы имеем весьма смутное представление, что делается под горой Стигн. Знаем только, что их там уже что-то около пятидесяти тысяч, настроены они весьма воинственно по отношению к Пату, и у них объявился предводитель — некто Атран.

Крон поймал на себе внимательный взгляд Бортника.

— Твой?

Он пожал плечами.

— Вполне возможно. Хотя в Загорье, откуда он родом, это одно из самых распространённых имён.

— Что ж, узнаю на месте, — сказал Бортник. — Хотя, наверное, это и не существенно.

Он вздохнул.

— Давай прощаться.

— Ты уходишь прямо сейчас?

— Время не ждёт. Хорошо бы коня… Но тогда мне вряд ли поверят, что я вольноотпущенник.

— А как же новая туника, сандалии?

— Э! За декаду пешего перехода от их новизны останется одно светлое воспоминание.

— Тебя проводить? — предложил Крон.

— Зачем? Не стоит.

Бортник посмотрел в сторону города.

— «Продажный город, — неожиданно процитировал он, — обречённый на скорую гибель, если только найдёт себе покупателя!»

Крон недоумённо посмотрел на него.

— Так сказал когда-то Гай Саллюстий Крисп о Древнем Риме, — пояснил Бортник. — Не знаю, как насчёт покупателя для Пата, но вполне возможно, что его могильщик стоит сейчас под горой Стигн…

Они помолчали, затем Бортник, махнув рукой на север, спросил: