Всеволод Филипьев - Начальник тишины

• Название: Начальник тишины
• Автор: Всеволод Филипьев
• Жанр: Современная проза

Повесть-притча обращена к вечным вопросам – любви и ненависти, верности и предательства, правды и лжи. Герои книги решают эти вопросы по-разному и подчас неожиданно. Книга монаха Салафиила, до пострига в мантию инока Всеволода, написана для тех, кто утратил надежду и радость жизни.

---

По мере того, как Василиса слушала Власа, ее красивые черничные глаза все более округлялись и наполнялись слезами. Когда Влас произнес последнюю фразу, она бросилась на кровать лицом вниз и заплакала. Сквозь слезы, девушка умоляюще воззвала:

– Ну, что ты меня мучаешь?

– Мучаю? Да не могу я тебя мучить, в принципе, не могу! Человек сам себя мучает. Все мы сами себе мучители и палачи. Только из этих мучений выход есть. Один единственный выход. О нем я и пришел тебе рассказать.

– Будешь меня поучать, что нельзя грешить и нужно в Бога верить, чтобы в ад не попасть. Знаю, читала. У меня Евангелие есть…

– Кто я такой, чтобы поучать? Я к тебе просто поделиться пришел, как к сестре. Я ведь такой же как ты… А выход очень простой: вот с этой минуты, с этой конкретной минуты, здесь и сейчас, переменить свою жизнь! Принять Гостя в свой дом, в свое сердце. Попросить Его остаться навсегда. Он хочет, очень хочет остаться с тобой. Ведь Он кротко и нежно любит тебя, а такая любовь не насилует, не принуждает, даже не говорит ничего, а просто ждет… Ты пойми это и попроси Его остаться. Тебе трудно такое представить? Тебе кажется, что твоя жизнь раз и навсегда определена и что из наезженной колеи не выбраться? Но это не так! Все возможно Богу. Все возможно верующим в Него. Ты вот сегодня нож в стену всадила, так всади его в свою прежнюю жизнь. Решись, и все получится, вот увидишь!

– А что получится?.. Как я жить‑то буду?

– Тебя как мама зовет?

– Меня? – Василиса смутилась. – Васильком.

– Красиво. Василек, – с родственной нежностью продолжал Влас, – ты все о земном заботишься. Как будет? Как буду жить? Где? А ты вдумайся в то, что я тебе говорю: все возможно верующему! Что будет и как будет, мы не знаем, да это и не важно. Может быть, будет все не так, как мы предполагаем. Но как бы оно ни было – все будет хорошо. Потому что Христос не обманывает, потому что с Ним плохо не бывает, потому что…

В дверь постучали. Василиса стрелою взвилась с кровати, размазала по щекам слезы и, подбежав к двери, крикнула:

– Что нужно?

– Пятнадцать минут осталось. Ты там поэта совсем небось уездила, Васька… – раздался за дверью голос мамаши, явно уже бывшей навеселе.

– Понятно! – крикнула в ответ Василиса, и, отойдя от двери на цыпочках, прошептала Власу:

– Слышал, кто я? Васька! И никуда мне отсюда не деться.

– Подожди, Василиса, ну как не деться? Ты же не рабыня?

– Не рабыня, а паспорт мой у мамаши. Убегу домой, найдут, изобьют и вернут. Только не побегу я домой. Мне мать жалко. Она этих сцен не перенесет. А тех, кто раз убегал, потом чуть ли не под замком держат и денег не дают… Мне хоть какие‑то копейки перепадают. Я их родителям отсылаю, анонимно. Они и не догадываются, от кого.

– А где у тебя родители живут?

– В Иркутске.

– Ничего себе. Как же ты сюда попала?

– Приехала в Москву в институт поступать. Мать отговаривала. А я настояла и уехала. А когда не поступила, стыдно было домой возвращаться. Думала, попробую в Москве в люди выбиться. Матери соврала, что в институт поступила, и до сих пор вру… Думаешь, легко постоянно жить в этой лжи? Но Москва слезам не верит! Вот и попала сюда. Когда еще девчонкой была, романов начиталась про куртизанок, наложниц и гейш там всяких. Решила рискнуть, красивой жизни попробовать. Втайне, конечно, мечтала, что волшебного принца встречу… Только от этой волшебной красоты меня теперь тошнит. Ну все, уходи… А то сейчас мамаша с Батоном придет деньги требовать.

– С каким батоном?

– Это кличка такая – «Батон». Вышибала. Здоровый мужлан. Он на кухне коньячок потягивает. У него‑то пистолет настоящий, не то что у меня ножик.

– Батон говоришь… – Влас задумался. – Ладно. Я завтра опять приду. У вас тут это… распорядок дня какой?

– Мамаша у нас добренькая, больше одного клиента в день принимать не заставляет, чтобы мы форму не теряли. Так что на сегодня я благодаря тебе отстрелялась. А тебе, Влас, спасибо большое за доброту и за очень красивую сказку. А в Бога я и так верю. Крещенная… Ты, наверное, не догадываешься, а я ведь, дура, чуть тебя не убила, когда ты вошел!

– Я Гостя вначале тоже чуть не убил… Не бойся ничего, Василиса!

Влас хотел было провести рукой по ее вороным волосам, но одернул руку.

– Не бойся ничего, – твердо повторил он, обернувшись у двери, и вышел.

В прихожей мамаша обхаживала нового посетителя, прибалта или финна, говорившего по-русски с характерным акцентом. Влас окликнул ее. Мамаша подошла.

– Слышишь, мамаша, на завтра Василиса занята. Я опять приду.

– Какой бойкий мальчик, – одобряюще покачала головой мамаша. – Без базара, она твоя. Приходи, поэт.

Глава четырнадцатая. Вечером

Придя домой, Влас обнял мать, чмокнул ее в щеку и быстро прошел в свою комнату. Поплотнее прикрыв дверь, он позвонил Владу на мобильный.

– Алло, слушаю! – раздался зычный голос Влада. По фону было похоже, что он находится на какой‑то бирже или вокзале.

– Влад, это я. Влад, мне деньги нужны.

– Ты что ль, Влас?

– Я. Слышишь, что говорю? Большие деньги и быстро!

– Круто заворачиваешь! Но я рад. Может, и правда к полноценной жизни вернешься. Сколько нужно и когда?

– Тысяч пять зеленых… Завтра.

Влад присвистнул:

– Ну ты, братан, даешь! Это нереально. Я же пока еще не Березовский. А что за дело‑то? Деньги вернутся?

– Дело очень простое. Мне сестру нужно спасти.

– Какую сестру? У тебя вроде сестры не было, – насторожился Влад.

– Была. Ее Надеждой звали. Она очень мне помогла: Богу за меня в церкви молилась, хотя я ее перед этим чуть не прикончил. Это мне Сам Гость рассказал. А теперь время пришло долг отдавать, и вот мне другой сестре помочь нужно, спасти ее.

– Влас, или говори нормально, а не загадки загадывай, или…

– Ладно. Тебе пока трудно понять. Ну девчонку мне у сутенеров выкупить нужно. Понял?

– Так бы сразу и сказал, – облегченно вздохнул Влад. – А то я уж испугался, думал, у тебя окончательно на мистике крыша съехала… Девочка из наших старых знакомых?

– Нет, не из старых.

– Значит уже познакомиться успел?! Одобряем-с. Твою проблему уразумел. Значит денежки в одну сторону пойдут? Или что… она задним числом отработает что ли?

– Ничего она не отработает. Она завязать хочет. Я, если смогу, со временем деньги верну.

– Ой, Влас, какие мы порядочные. Причем тут «верну»? Ты меня что ли не выручал? Я, конечно, не Березовский, но если друг влюбился и «если женщина просит…», – затянул Влад.

– Поможешь? – оборвал его Влас.

– Дня через два, не раньше. А сейчас дуй ко мне. Я в офисе. Адрес на визитке. Возьмешь денег на мелкие расходы.

– Спаси Господи…

– Опять начинаешь?

– Жди. Еду.

На улице стемнело. Москва залилась огнями ночных фонарей и реклам. Из‑за этой иллюминации казалось, что звезды над городом кто‑то выключил. Они словно исчезли. Было морозно, но не ветрено. Влас в зимней куртке нараспашку, бежал переулками к метро. В голове стучало: «Господи, неужели Ты сотворишь чудо? Неужели удастся? Господи…». Он старался успокоиться и читать привычную ему Иисусову молитву, но это плохо получалось. Все существо Власа было устремлено сейчас на то, чтобы спасти Василису, спасти сестру.

Глава пятнадцатая. Рукопись «Начальник тишины»

II. Богословие

* Неведомый Бог познается блаженным не-ведением, познается безумными Христа ради.

* Многие Божественные истины являются для нас тайной в этом веке. А потому, хотя стремление к ясности – естественное требование человеческого разума, но разуму необходимо смирить себя перед Божественной тайной, которая в веке грядущем предстанет верующим во всей своей вышеестественной красе. Требование уже сейчас полнейшей ясности является отрицанием веры, которая, по Апостолу, есть уверенность в невидимом.

* Трудный вопрос: «Что имел в виду Достоевский, когда утверждал, что если бы ему предложили выбор между Христом и истиной, то он все же предпочел бы быть со Христом, нежели с истиной без Христа?».

Ответ прост: Достоевский глубоко прочувствовал, что истина без Христа перестает быть истиной, даже если внешне не претерпевает перемен. Истина без Христа – это уже лжеистина и лжехристианство, и с такой «истиной» он не желал быть. Только Христос – Живая Истина.

* Вопрос старцу и его ответ:

– Много на земле так называемых маленьких правд. Как же узнать, кто прав, кому верить, кто утверждает правду Божию?

– Кто свят, тот и прав.

* Истинно-христианское богословие всегда, так или иначе, учит покаянию. Если современное богословие не учит покаянию, то это значит, что оно учит гордыне, то есть является, по сути, антихристианским богословием.

* Есть такая форма пустословия – «современное богословие».

* Христос учил светлому богословию. Даже на Кресте он молился о помиловании врагов Своих. Самые мрачные обстоятельства жизни христиан могут и должны быть освещены светом Христовым. В этом ведь великое утешение. Увы, у нас чаще бывает наоборот, даже радостные минуты жизни мы омрачаем ядом сомнения, уныния, подозрительности. Итог сего тот, что окружающий нас нехристианский и лжехристианский мир, перед которым мы тщимся свидетельствовать о Христе, не верит нам. А иногда даже мы сами перестаем верить себе.