Владимир Тимофеев - Дорога на Сталинград. Экипаж легкого танка

• Название: Дорога на Сталинград. Экипаж легкого танка
• Автор: Владимир Тимофеев
• Издательство: Самиздат
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2015

Лучшая машина времени — советский танк Т-70, опаленный в огне Сталинграда. Оказавшись в 2015 году, сталинские танкисты ценой собственных жизней удерживают красный плацдарм в XXI веке. Боевой опыт Великой Отечественной пригодится на грядущей войне против новых власовцев, пришедших к власти после гибели Путина и распродающих Россию оптом и в розницу. А оружие из будущего превратит легкий Т-70 в грозный штурмовой танк, способный жечь любые немецкие панцеры и изменить ход Сталинградской битвы.

---

Однако выполнить задуманное не удалось. Впереди на дороге в разрыве дымной пелены мелькнул угловатый силуэт германской самоходки, и сержант тут же послал снаряд в ее сторону, на удачу. Тупой бронебойный искрой скользнул по корпусу немецкой машины, сорвав закрепленные на нем запасные траки. Самоходка вздрогнула на мгновение, а потом, чуть повернувшись, сползла к дальней обочине под прикрытие высокого полотна дороги. "Эх, еще бы секунд пять-семь и подкалиберным в борт — красота", — с досадой подумал Винарский, не успевая с перезарядкой. Но поразмышлять о превратностях судьбы ему не дали — на сцене появился еще один участник. Как оказалось, следом за артштурмом шел танк, который также съехал с дороги, но уже в другую сторону, как раз в ту, где под дымовой завесой прятался советский Т-70. Еще минута-другая, и немец должен был появиться прямо перед машиной Винарского, лоб в лоб. "Что, дуэль? Нафиг, нафиг. Уйдем-ка мы лучше влево, вот за эту домину. Мы прятки с детства любим".

Быстро проскочив вдоль длинной кирпичной стены то ли барака, то ли колхозной фермы, семидесятка повернула за угол. "Ох, ё мое", — сержант инстинктивно нажал на педаль и… подкалиберный улетел в молоко. Ответный выстрел вражеского панцера тоже оказался неудачным — встреча двух бронированных машин оказалась неожиданной для обеих сторон. Видимо, только этим и можно было объяснить такие нелепые промахи с дистанции в десять-пятнадцать метров. Но теперь все это ушло в прошлое, осталось только одно — выяснить, кто из двоих быстрее, сильнее, удачливей. Кому — проиграть, а кому — …

Успеть-успеть-успеть. Перезарядка. Время словно бы растягивается плавными мазками движений ног, рук, плеч, глаз. Снаряд из магазина — камора, левая рука — поворот башни, правая — ствол, глаза — прицел — контур мишени, правая нога — педаль до упора — выстрел. Выстрел!

Вращающаяся болванка втыкается в маску орудия немецкой "трешки", слегка "закусывает" броню, но тут же уходит вверх огненным рикошетом. Пушка вражеского танка дрожит, по стволу пробегает волна. Над маской вспухает дымный разрыв и через микромгновение тонкостенный цилиндр, переломленный у самого основания, улетает куда-то к черту на рога в облаке непонятных ошметков.

Время вновь приходит к своему естественному состоянию, и секунды опять становятся секундами. Но еще ничего не заканчивается. Контур в прицеле растет и закрывает обзор — пользуясь преимуществом вдвое большей массы, немец пытается протаранить маленький Т-70, вмять его в стену, опрокинуть набок, раздавить, обездвижить и уже потом добить — гранатой, броней, чудом господним. Макарыч судорожно рвет рычаги, жмет на педаль, сжигая фрикционы бешеным вращением валов завывающих моторов, но не успевает, никак не успевает отскочить вместе с машиной от накатывающейся многотонной махины.

…Чудеса на войне встречаются не то чтобы часто, но, как правило, регулярно, хотя и довольно неожиданно, как раз тогда, когда их совсем не ждешь. "Дружественный огонь" — штука довольно неприятная, особенно для тех, кто под этот самый огонь попадает. А для противной стороны, наоборот, он как улыбка фортуны и иногда тот самый один шанс на миллион, что выпадает самым упорным и терпеливым. Случайность это или судьба, но на сей раз не повезло немцам. Оставшаяся у дороги самоходка угостила снарядом коллегу, перепутав его с нахальным русским. Подбитая "трешка" остановилась буквально в двух шагах от заглохшего Т-70. Синие язычки пламени быстро пробились сквозь развороченную броню, облизали кресты на башне, и спустя несколько мгновений немецкая машина превратилась в один большой чадящий дымом костер…

Из уничтоженного панцера так никто не выбрался — видимо, вражеские танкёры не смогли пережить собственную неудачу и еще раз подтвердили интернациональную истинность мрачной поговорки про братскую могилу для экипажа.

Привалившись к откатнику, Винарский тщетно пытался унять противную мелкую дрожь, сотрясающую все его донельзя уставшее тело. Но адреналиновый отходняк все не проходил и не проходил. Вроде бы только сейчас Макарыч лихорадочно крутил стартеры в безумной надежде оживить захлебнувшиеся резким разгоном движки и уйти из-под удара, а сам сержант с каким-то остервенелым упорством поливал из пулемета непробиваемую броню немецкой машины, и вдруг все — внезапно наступившая тишина оглушила и вышибла из головы все прочие мысли кроме одной-единственной "Жив! Жив, ядрена мать!". Винарский стянул с головы насквозь промокший шлем и, тяжело дыша, рукавом комбинезона стер со лба пот, обильно струящийся по лицу и оставляющий на нем темные дорожки от намертво въевшейся в кожу пороховой гари. Мысли постепенно приходили в норму, сознание прояснялось.

— Макарыч, ты как… живой? — срывающийся на фальцет голос казался чужим и слегка отрешенным.

— Нормально… командир, — отозвался мехвод после некоторого молчания, а затем разразился длинной фразой, почти целиком состоящей из непечатных слов и непарламентских выражений. Сержант выслушал тираду до конца, потом довольно ухмыльнулся и произнес уже обычным голосом:

— Силен! Ну все, шабаш. Заводи тарахтелку.

Отдохнувшие моторы завелись с полпинка, и танк медленно отполз от горящего панцера в полной готовности продолжать сражение.

Рисунок боя надо было срочно менять. Немецкие самоходчики перекрывали проход вглубь села, а пехота могла скоро очухаться и подобраться к одинокому Т-70 на близкое расстояние. Бросок гранаты или пара кило взрывчатки и все — хана танкистам. Возможно, стоило выпустить наружу двух бойцов для прикрытия. Но, поразмыслив, сержант решил этого пока не делать. Другой вариант развития событий показался ему более предпочтительным. Край села упирался в небольшой пригорок. Если обойти его слева вдоль кромки оврага, можно было прикрыться возвышенностью и вновь попытаться пробиться на хутор, оставив позади немецкую самоходку.

— Макарыч, пригорок видишь? Левее?

— Вижу, — сухо ответил мехвод.

— Обойдем его вдоль оврага и севернее ударим, во фланг. Понял?

— Понял, командир. Выполняю.

* * *

Проскочить к оврагу удалось незамеченными. Однако в тот момент, когда мехвод попытался втиснуться в узкий коридор между склоном холма и сухой балкой, придавленный гусеницами пласт земли оторвался от края обрыва и ухнул вниз, увлекая за собой тяжелую машину. В последнюю секунду Макарыч успел нажать на газ и толкнуть вперед правый рычаг, но это не помогло. Танк скатился на дно лощины и застыл в плотном мареве серовато-сиреневого тумана. Запоздалый рывок не смог уберечь от падения, но все же не позволил машине перевернуться — в овраг она сползла кормой вперед.

* * *

— Твою мать!.. — смачно выругался Винарский, оторвавшись от панорамы. — Все целы?

— Угу, — буркнул сидевший рядом Марик, потирая виски. Не имея возможности наблюдать за ходом сражения, он весь бой проторчал рядом с командиром. Теснота боевого отделения и отсутствие информации никак не способствовали хорошему настроению. В горячке боя сержант несколько раз двинул бойца локтем в ухо, и теперь оно горело огнем и отказывалось воспринимать звуковые колебания. Даже обещанную рукоятку ему повертеть не дали. Обидно, хотел посмотреть, как воюют танкисты, а так ни черта и не понял. Только выкрики команд, глухие удары пушки, звон стреляных гильз да грохот снаружи. И еще запах, одуряющий запах пота, пороха и горелого масла. Дым и жар. Страх неизвестности, ощущение полной беспомощности и собственного бессилия. Ей богу, лучше с оружием в руках бросаться навстречу врагу, лицом к лицу, в яростную атаку, пан или пропал. Уж лучше так, чем каждый миг ожидать, когда прилетевший неизвестно откуда снаряд огненным всплеском стальных брызг оборвет жизнь закованного в броню экипажа.

— Товарищ сержант. Тут водитель ваш… плохой совсем, — срывающийся голос Синицына заставил Винарского похолодеть от нехорошего предчувствия. Выбравшись из танка, он быстро подскочил к открытому люку мехвода. Безвольно склоненная голова Макарыча и закрытые глаза на бледном лице не оставляли места сомнениям — механику досталось по полной. С помощью остававшегося внутри моторного отделения бойца сержант вытащил наружу бесчувственное тело Барабаша. Подбежавший Кацнельсон помог командиру подхватить пострадавшего и бережно уложить его на землю.

— Макарыч, Макарыч… Макарыч, — растерянно повторял склонившийся над товарищем сержант. Мехвод неожиданно дернулся и, что-то простонав, открыл глаза.

— Живой! — облегченно выдохнул Винарский и тут же попытался подложить шлем под голову Барабашу. — Ну, ты меня напугал, Сима, черт копченый!

Макарыч поморщился от неловкого движения и тихо прошипел:

— Руку… командир… осторожнее.

— Что!? Что с руками? — озабоченно встрепенулся сержант.