Нина Молева - Камер-фрейлина императрицы. Нелидова

• Название: Камер-фрейлина императрицы. Нелидова
• Автор: Нина Молева
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-022588-1, 5-271-08337-3

«Мадмуазель Нелидофф», Екатерина Ивановна Нелидова (1756-1839), покоряла современников блестящим умом, остроумием, весёлым характером. Камер-фрейлина императрицы, она в течение 22 лет была близким другом и советчицей Павла I, оказывая на него огромное влияние. Все эти годы она отказывалась от дорогих подарков императора и унесла с собой в могилу тайну их отношений.

Об одной из самых удивительных женщин XVIII века рассказывает новый роман известной писательницы Нины Молевой.

---

   — Оказался! Да он её, все толкуют, как дичь какую выслеживал. Офицеры его переодетые сколько недель у её дома дежурили, с прислугою в сговор норовили войти. А итальянцы — что! Кто больше заплатит, тот и хозяин. Вон офицер приехал, Иваном Кристинеком называют, тот и вовсе в службу ей набивался. Представлял увольнительную от графа Орлова, что российский флот навсегда оставил.

   — Может, и впрямь оставил?

   — Да нет же, Катишь, нет! Это всё фальшь одна, обман! Граф Алексей Григорьевич сам Кристинека подучил, тот ему и проложил дорогу к принцессе Елизавете.

   — Тише, тише, Таша, не дай бог имя это услышат!

   — Видишь сама, какая она всем ненавистная! Говорят, граф, как аудиенцию у авантюрьеры получил, со всей свитой прибыл, в полной парадной выкладке. Присесть будто бы не осмеливался. Протокол выдерживал. При всех офицерах своих в верности клятву давал, а ты говоришь...

   — А после клятвы что?

   — Будто бы уговорил поехать посмотреть российский флот в Ливорно.

   — Зачем же она согласилась? Чего от такого осмотра ждала?

   — Не знаю, Катишь, ничего не знаю. Видно, благодетель резоны представил неопровержимые или просто по глупости. Но согласилась, понимаешь — согласилась! И папа Римский её через кардинала своего на поездку эту благословил.

   — Он-то при чём? Неужто других советчиков не было?

   — А может, одни конфиденты графа. Выехала в нескольких колясках. Со всей свитой. В Ливорно квартира ей подготовлена была самая роскошная. Английский посол с супругой представиться будто бы поспешил. Потом обед торжественный.

   — С послом же! Да как же тут не поверить!

   — Поверила. После кофею предложил граф ехать корабли смотреть. Народу на набережной собралось видимо-невидимо. По слухам, ведь дочь русской императрицы — каждому любопытно. Галера подошла императорская. Да-да, не удивляйся, Катишь, все уверяют — с императорским штандартом. Вместе с ней посол с супругой в галеру спустились. На главный корабль её на императорском кресле подняли. Под салют пушечный. Под оркестр.

   — Боже! И всё один обман? Всё-всё?

   — Всё, Катишь. Как на палубе оказалась, тут её скрутили и арестовали вместе со всей свитой. Народ на набережной ещё долго её возвращения дожидался. Чуть не до полночи...

* * *
Екатерина II, М.С. Перекусихина

   — Марья Саввишна, да ты мне никак кофий без сливок подала. Сколько себя помню, никогда не ошибалася, а тут... Что с тобой? Случилось что?

   — Прости, матушка государыня! Христа ради прости. Не в себе, не в себе я, места не найду, а тебя беспокоить...

   — Случилось что? Так говори скорей. Тут и так неприятностей не оберёшься. Чем ты меня порадовать решила?

   — Государыня, повивальная бабка нынче из Павловска пришла.

   — Ну и что? Родить-то великой княгине вроде ещё не время, так в чём печаль?

   — В том, матушка, что глядела бабка великую княгиню.

   — А та разрешила? Вот уж чудо! Она же нашими докторами и то брезгает. На такой великий случай своего вызвать требует — великий князь мне говорил.

   — Нет-нет, матушка, бабка обок стояла, когда дохтур великую княгиню осматривал. Говорит, плохи её дела.

   — Что значит плохи?

   — Говорит бабка, может не разродиться, а уж что роды тяжкие будут, тут и сомнений у неё никаких нет.

   — А доктор что сказал?

   — Господи, да что дохтур! Сколько он за всю жизнь родов принял, а то, может, и совсем не принимал. А бабка-то иной раз на неделю у нескольких рожениц бывает. Ей ли не знать.

   — Лишь бы младенец живой да здоровый родился. В нём одном всё дело. А вот тебя, Мария Саввишна, спросить хочу: почему же государыню твою, когда графа Бобринского рожала, да и Наталью Григорьевну тоже, ни одна бабка не смотрела? Разговоров ни с кем государыня никаких не вела, помощи ни у кого не искала? С графом Бобринским мало что сама как перст управилась, так ещё во время положенное уложилась.

   — Как не помнить, государыня матушка, страсти какие! Василий Шкурин дом тогда свой на Охте поджог, чтоб Пётр Фёдорович, покойник, обычаем своим на пожар помчался.

   — Вот-вот, не то что пожог, а ещё и пожар раздувал, чтобы горел дом подольше, чтобы Петра Фёдоровича задержать.

   — Господи помилуй, откуда только у тебя, матушка государыня, силушка такая взялась, терпение такое великое? Подумать только — и то сердце захолонуло.

   — А примчался Пётр Фёдорович обратно во дворец, сей час в мои покои. Весь в копоти, в саже, сапоги в грязи — так и ворвался. Донёс ему кто-то. Так и сказал: а что, мол, супруга моя, без меня делала, чем занималась.

   — А вы, государыня матушка, его величество в дверях опочивальни встретили. Ещё прибраться успели. Всё сами, всё без помощи.

   — Какая уж помощь! Об одном думала: как бы на ногах устоять. Коленки подламываются. В глазах темень. Голос прерывается.

   — Не оставил вас, государыня, Господь своей милостью!

   — Я выдержала — и великая княгиня справится. А заметила ты, Марья Саввишна, как принцесса наша измениться успела? Не сравнишь, что три года назад приехала. Та и улыбчивая, и тихая, и за всё благодарная, а теперь — одни капризы.

   — Ой, и правда, поедом великого князя ест. Всё-то не по ней, всё-то недовольна. Чего наш князюшка для неё ни придумает, всё оговорит, охает. Обидно ему, бедному.

   — Ну, ты великого князя не больно-то жалей. С ним мало кто уживается. Другое дело — не подошёл он принцессе нашей, совсем не подошёл. Видно, не то на уме держала, когда с ним под венец шла.

   — Не пойму что-то, государыня матушка. Чего ждать от супруга-то? Ласковый с ней Павел Петрович. Все толкуют, не ждали от него доброты такой. На каждое желание откликается, угодить норовит. Ей бы Бога благодарить, а она...

   — А она престол царский спит и видит. Мешаю я ей, Марья Саввишна, вот и весь секрет. И Павла Петровича настраивает, чтобы власти требовал, чтобы себя передо мной поставил, только что не соправителем стал, как оно при венском дворе.

   — Ох, грех какой, неблагодарность какая! Мне и невдомёк, дуре, чо у них там деется.

   — Так что, Марья Саввишна, жалость — вещь хорошая, только и её с умом тратить надо, во все стороны не разбрасывать. Доктору приказать надо, чтобы почаще к малому двору заезжал, а большего от меня ждать нечего.

   — Как прикажешь, государыня, как прикажешь.

   — И одну меня оставь, никого пускать не давай. Дела у меня важные. Обдумать всё надо.

   — А коли Григорий Александрович?

   — Ему извинись какими там дамскими обстоятельствами. И он мне не нужен сейчас.

Пошла. Слава Богу. Значит, изловил Алексей Григорьевич авантюрьерку. Говорят, что изловил. Только меня ему не провести: обманом взял. То, что называется, обошёл да в поле и вывел.

Знала, что хитёр, а тут себя превзошёл. На мой разум, уверил поначалу в своей преданности, что на её сторону вместе со всем флотом российским переметнулся. Потому и не устояла — встретилась с соблазнителем. Как стереглась, как одна нигде не появлялась. Коли в экипаже — стёкла завешаны, коли в доме — приступу нет: прислуга близко не подпускала. Приёмов никаких. Встреч тоже. С кардиналами одними от папы Римского. Каролю Радзивиллу аудиенции назначала, а тут, на поди, прямо в дом обманщика и ввела.

Обманщик! А может, и не обманщик? Сначала по-одному думал, потом передумал. После маркиза Пугачёва. Да и от Шувалова должна была сведения иметь, каково братцу Орлову верить. Ни на шаг от неё Иван Иванович не отступал. Граф Алексей Григорьевич думал в безвестности императрицу держать, до того не дошёл, что не один он на свете: сколько глаз за каждым его шагом следило.

Добивался аудиенции у авантюрьеры долго: веры его словам не давала, опасилась.

Для всей Европы Елизавета Вторая! Если разобраться, со смертью покойной императрицы оказалась в Киле. Агенты проверяли, и впрямь жила там. Знал ли Пётр Фёдорович о ней? Знал. Не мог не знать: Голштиния его царство. Все свои, все доброжелатели. С чего бы против Шувалова восстал ни с того ни с сего? Сам Фридрих Великий ему присоветовал Ивана Ивановича Шувалова, аманта бывшего покойной императрицы, немедленно в армию отправить под неусыпный надзор своих сторонников, и русских, и прусских.

Не стало Петра Фёдоровича — всё ещё в Киле жила. В деньгах, хоть и дитятя, не нуждалась. Своих банкиров будто бы доверенных имела. Зато как пошли переговоры об отказе России от герцогства в пользу исконного врага Голштинии — Дании, переполошились.

Право русской императрицы — от прав России на голштинские земли отступиться. Правда, ждать надо было для законного акта, пока цесаревич совершеннолетия достигнет, ну, да это мелочи. Датчане сразу в герцогство вступили. 1767 год, когда и пустилась авантюрьера в странствия, а опеку над ней Кароль Радзивилл принял.