Геннадий Ананьев - Вокруг трона Ивана Грозного

• Название: Вокруг трона Ивана Грозного
• Автор: Геннадий Ананьев
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-058241-9, 978-5-271-23184-1

В истории часто главные роли играли не только те, кто занимал трон, но и те, кто находился рядом. Среди них были выдающиеся государственные деятели и ловкие авантюристы, талантливые политики и хитроумные интриганы, Малюта Скуратов, Фёдор Басманов, Богдан Бельский — эти и другие люди, окружавшие царя Ивана Грозного, сумели достичь вершин власти и занять заметное место в истории государства Российского.

В данном томе представлены биографические очерки о Малюте Скуратове, Андрее Курбском, Богдане Бельском и других сподвижниках и фаворитах, составлявших окружение царя Ивана IV Грозного. Написанная хорошим языком, живо и увлекательно, книга, несомненно, привлечёт внимание всех, интересующихся отечественной историей.

---

Несколько дней царевич то терял сознание, то вновь вроде бы возвращался к жизни, а Борис Годунов почти всё время сидел у изголовья ушибленного, когда тот приходил в сознание, потчевал его лекарствами. Царевич, несмотря на все усилия лекарей и в первую очередь Бориса Годунова, таял стремительно. И вот наступил день, когда Годунов вздохнул с облегчением: «Слава Господу Богу нашему!»

Не сдерживая слёз горестных, известил он отца о безвременной кончине наследника — Иван Грозный воспринял чёрную весть отрешённо.

   — Прибил я, изверг, своего любимого сына. Наследника престола. Невестка выкинула. Мальчика. Один Фёдор остался наследником. Слабый он. Не царь, а богомолец.

   — Бог даст, Мария одарит сыном.

   — Похоже. Уже заметно округлилась.

Борис Годунов даже ахнул. Про себя, конечно. Он-то не замечал, что царица понесла. Сарафаны попросторней стала носить, но так и определено замужним женщинам, а гляди ж ты. Стало быть, стоит поспешить. До рождения ребёнка всё должно свершиться.

Увы, Иван Васильевич скрипел и скрипел, как надломленное дерево, но никак не падал. Уже сын родился, а он — скрипит.

Крестить наследника поехали в Лавру святого Сергия. Борис Годунов при царе. Но и Богдан Бельский не обойдён милостью. У стремени оба. И всё же выбрали время для обмена мнениями.

   — Что-то зелье по твоему раскладу не того? — упрекнул Бориса Бельский. — С такой медлительностью головы мы с тобой потеряем, сделав неосторожный шаг. Я же предупреждал, что привыкает тело к малым дозам.

   — Увеличил я дозы. Лошадь уж можно ими убить, а он — кряхтит себе и кряхтит. Вот и наследника родил.

   — Не со стороны ли кто?

   — Нет. Мария — ни шагу в сторону. Это тебе не Темгрючиха. Скромна и верна мужу беспредельно.

   — Волхвы уже съезжаются, — сообщил Бельский явно себе в ущерб, даже не понимая этого. — Иван Грозный поторапливает, чтоб, значит, спорей они собирались и предсказали его судьбу. Но главное, определили бы, кто злодействует. Боюсь, на нас могут они указать. Да и Тайного дьяка я всё больше опасаюсь. Что у него на уме? Чувствую, скрытным стал.

   — Верное замечание, — кивнул Годунов. — Со мной тоже темнит, играя в искренность.

Лукавил Годунов. Он ни в чём не подозревал Тайного дьяка, наладив с ним самые доверительные отношения. Любые новости, какие дьяк узнавал через своих соглядатаев, он рассказывал Годунову, и вместе они обсуждали, нужно ли о них докладывать оружничему. И если была в том нужда, решали, что выхолостить, а что добавить. О приезде первых волхвов и колдунов Борис Годунов уже знал. Он расстарался так всё устроить, чтобы они оказались под боком, и можно было бы встречаться с ними без большой о том огласки. Особенно, чтоб Бельский о тех встречах не знал. Таким местом встреч он избрал Чудов монастырь. Митрополит было заупрямился, но Годунов сослался на желание Ивана Грозного, хотя тот ещё слыхом не слыхивал о волхвах, и мнение царевича Фёдора-Богомольца, тоже ничего не знавшего о волхвах.

Рисковал Годунов? Конечно. Только был уверен, не пойдёт митрополит узнавать истину ни к царю, ни к царевичу. Борис уже не единожды пользовался таким безотказно помогавшим ему приёмом. Чудов удобен для Годунова ещё и тем, что в нём у него есть свои люди. Да и сам настоятель тоже не без участия к нему.

И всё же настоятель поначалу заупрямился. На дыбы встал.

   — Как можно?! В обители Господа Бога нашего — язычники! Грех-то какой?! Как же мог митрополит дать на такое согласие?!

   — Он уверен, Бог простит ради величайшей пользы. О здравии царя мыслить нужно. О здравии! О помазаннике Божьем забота. Отведи для них кельи в дальнем углу и не позволяй встречаться с чернецами, вот и ладно будет.

   — Не то. Выделю я им дом для моих уединённых молитв.

   — Устроит вполне. И перед Богом безгрешно. Мне не забудь дать знать, как съедется большая их часть. Для остальных же, кроме оружничего, в тайне всё держи. В строжайшей. О нашем уговоре ни слова оружничему, когда он придёт к тебе. Поупрямься малость и — ладно.

Не стал, само собой понятно, обо всём этом рассказывать Бельскому Борис Годунов, словно прежде о волхвах и не думал, вот только теперь поделился внезапно возникшей мыслью.

   — Ты волхвов и колдунов где размещаешь?

   — На Арбате. В тайном доме.

   — Зря. Чуть что, сбежать смогут, околдовав стражу. Да и стражу ловко ли держать. Заупрямиться могут и не предсказать ничего. Переведи в Чудов. Под приглядом будут. А из Чудова никогда никакие тайны не уходили.

   — Видимо, ты прав. Но как священники? Заупрямятся.

   — Митрополита я возьму на себя. Дам тебе знать о его согласии. Тогда тебе просто будет вести речи с настоятелем.

Всё прошло в угоду Годунову, и он раньше Бельского встретился с волхвами. Вернее, с одним из них.

Вышел к нему осанистый муж средних лет. Назвал себя хранителем бога Прова, правосудного и неподкупного. Одет в просторную ортьму со множеством волнистых складок, в каждой из которых — мудрость Правосудного бога. На груди — золотая цепь, как символ единения всех мыслей в одно целое. Спросил со спокойной величавостью:

   — Чего ради собраны вместе волхвы и колдуны?

   — Или не смогли определить?

   — Смогли. Судьбу правителя Российского предсказать. Но я хочу слышать точный вопрос. Я говорю от имени всех собравшихся хранителей богов. Ибо мы предполагаем, что не только о судьбе речь пойдёт, вернее, не столько о судьбе, сколько о дне кончины.

   — Да. Это — главное.

   — Нам нужно пару дней. Каждый из волхвов обратится к своему богу, хранителем какого он есть, колдуны поведут дело по своему разумению, по магиям своим, следом нужно время свести все мнения в единое. Это право бога Прова. Без двух дней, боярин, не обойтись. И чтобы никто бы нам не мешал. Ни единая нога не ступала бы через порог. Ни еды, ни питья нам не нужно приносить. Пусть только сурьи в избытке поставят.

   — Сегодня или завтра посетит вас оружничий. Ему скажешь, что сказал мне, и поставишь свои условия. Он — исполнитель. Я же — от царской семьи пришёл приветствовать вас.

   — Благое дело.

Бельский пришёл вскоре после ухода Годунова. Разговор у него один к одному, какой вёлся с Годуновым, только закончился он полной неожиданностью.

   — Но я обо всём уже сказал приходившему до тебя от царской семьи. Или не сказал он тебе об этом? — спросил хранитель бога Прова.

   — Не пересеклись наши стежки ещё. Я у царя был по делам своим, — вроде бы спокойно ответил Бельский, но собеседник с такой проницательностью поглядел на оружничего, что тот понял: с волхвом лукавить не следует. Но разве можно открыть правду?

Ни проблемы с сурьёй, той же медовухой, только выдержанной ещё и на солнце, ни срок ответа не волновали Бельского: сурья будет доставлена в избытке, какой ответ получит от волхвов, то и доложит Ивану Грозному, но посещение скита Годуновым (а кто ещё, кроме него мог?) очень обеспокоило.

«Доложу царю. Если узнает от Тайного дьяка, худо тогда может приключиться. А так, подозрение вызову к Борису».

На просьбу определить время для тайного доклада Иван Грозный откликнулся без промедления. Усадив на лавку против себя, спросил с нетерпением:

   — Волхвы собрались? Определили судьбу мою?

   — Попросили пару дней для разговора со своими богами.

   — Чего же тогда егозишь?

   — Борис Годунов побывал у волхвов прежде меня. Я доставил их тайно, а он прознал. От кого?

Ответ на прямой вопрос должен был прозвучать, по мнению оружничего, один: разберись, сыск в твоих руках, но услышал Бельский совсем другое:

   — Стало быть, не совсем тайно. Оплошка у тебя случилась.

Вот так — под девятое ребро. Хотя всё вроде бы обошлось.

Напрасное успокоение. Впереди — неведомое. Тем более что и в назначенный день Годунов вновь опередил Бельского, которому царь Иван Васильевич поручил встретить послов Батория и разместить их, пока не вступая в переговоры.

Бориса Годунова и на сей раз встретил только один хранитель бога Прова, заявив, что получил право говорить от имени всех своих собратьев. Встретил с достоинством, как и подобает хранителю бога, наделённого правом определять золотую середину, если между богами возникали разногласия. Он, в прежние времена, ко всему прочему, имел право судить поступки князей и иных, власть имущих, одобряя их или осуждая. И не было случая, чтобы кто-либо из правителей поступил не по воле бога Прова.

   — Садись, гость высокий. В ногах правды нет.

Подождав, пока Борис Годунов угнездится на лавке, заговорил с твёрдой основательностью:

— Рассудишь, боярин, угодно ли семье царской слово или нет. Не тебе извещать царя, но оружничему. Исполнителю, как ты прежде сказывал. Тебе же для раздумий. Я говорю о той судьбе, которая определена богом Судом и не может быть изменена никем. Так вот, ваш царь Иван Васильевич — последний из рода Владимира Киевского, кто правит Россией. На нём пресечётся окончательно род великого князя Киевского и всей России, ибо на Священной горе проклят был и сам князь, и его потомки, когда надругался над кумиром всемогущего бога Перуна. Проклят был хранителем бога Перуна. Великому князю предсказано было, что почит он в бозе по вине сына своего. Так и произошло. В проклятии сказано было, что весь род его пресечётся, и вот подошёл тому срок. Многие десятилетия потомки Владимира истребляли друг друга, неся одновременно и кару народу, кто без упорной борьбы отдал себя под пяту алчных церковников. Князья даже не успокоились, когда боги покарали Россию татарским игом — междоусобица продолжалась без остановки. Последний из Владимировичей тоже не остался в стороне: истреблял князей крови проклятой по всей стране. Лишился жизни и его здоровый наследник. По воле Рока. Остался один — царевич Фёдор. Он сядет на трон. Но он не будет царствовать. Царствовать станет его именем властолюбец. Кто он, мы не спрашивали своих богов. Если есть в том нужда, мы сможем предсказать.