Зинаида Чиркова - Кабинет-министр Артемий Волынский

• Название: Кабинет-министр Артемий Волынский
• Автор: Зинаида Чиркова
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-019645-8, 5-271-06876-5

Представитель древнего рода Волынских-Боброков Артемий прошёл путь от солдата драгунского полка до кабинет-министра. Он был одним из немногих русских дворян, достигших высокого положения во время «бироновщины», лицом, пользовавшимся особым доверием императрицы Анны Иоанновны. Однако интриги иностранцев, боявшихся усиления влияния «русской партии», привели к аресту Волынского и его единомышленников...

Об одном из известнейших людей российской истории, крупном государственном деятеле и дипломате Артемии Петровиче Волынском (1689-1740) рассказывает новый роман современной писательницы 3. Чирковой.

---

Вскоре после этого царице Прасковье стало лучше — восстановилась речь, начала действовать правая рука. Она потребовала перо и бумагу и продиктовала письмо к Анне. В нём она отпустила грехи только ей, своей средней, нелюбимой дочери, про других же забыла, запамятовала, посчитала своё проклятие неважным. И последствия были для двух сестёр Анны самыми печальными — так, во всяком случае, думала сама Анна.

Пётр ещё раз сделал попытку вызвать в Россию мужа Катерины Ивановны, так как римский император поручил управление Мекленбургом брату Карла-Леопольда — Христиану Людвигу. Но супруг Катерины не задумывался о своём будущем, в Россию не ехал, а велел между тем отрубить голову в Демице тайному советнику Вольрату и тем положил конец своей карьере.

Но Катерина Ивановна не печалилась о муже, а продолжала предаваться задушевным беседам с камер-юнкером голштинского герцога, зазывала его к себе, делала богатые подарки, не отпускала домой, не обращая внимания на суровые взгляды матери.

Несмотря на тяжёлую болезнь, приковавшую её к постели, царица Прасковья решилась на дальнюю поездку — в Петербург: она скоро собралась в дорогу и к осени уже была в столице. В каменном доме на Васильевском острове спасалась она от страшного наводнения.

Сам государь навестил её перед смертью. Он попрощался с ней, ещё раз наказав простить всех дочерей. Весь дом собрался у постели старухи, отходящей в мир иной. Целая толпа попов, юродивых, карл и карлиц суетилась около умирающей и выспрашивала, чего ей хочется. Но она уже не могла говорить.

Пётр не присутствовал при последних днях царицы Прасковьи — он уехал осматривать Ладожский канал, при прорытии которого вскрылось множество злоупотреблений. Екатерина же была у постели больной, хотя и поехала потом на парадный обед с пушечной пальбой.

Перед самой смертью царица Прасковья знаками велела поднести ей зеркало, долго гляделась в него, закрыла глаза и преставилась...

Анне написали подробно о кончине матери, и она долго молилась за упокой её души, всё время держа перед глазами письмо с прощением и отпущением ей всех грехов перед матерью. После её смерти началась в жизни Анны новая пора.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава первая

овсем недавно покинул Астрахань Волынский, и всё здесь было ему знакомо. Стоял, как старая древняя крепость, Кремль, окружал его Белый город, а уж дальше шли избы и дома простых горожан, лачуги бедноты и рыбаков — Чёрный город. Но и теперь, приехав с молодой женой в свою резиденцию, натыкался ещё Артемий на следы того давнего восстания, которое с такой жестокостью подавил бывший его начальник, фельдмаршал Борис Петрович Шереметев. Больше десятка лет прошло с того времени, но старики так живо о нём рассказывали, словно случилось это вчера, а рыбаки, бурлаки, промышленники и до сих пор таили злобу на Бориса Петровича. Сам царь хотел миром уладить дело, послушать восставших, рассудить справедливо, да не дал ему этого сделать всемогущий фельдмаршал, желавший и здесь получить свою долю лавров...

Получил, но долго ещё злословили о нём в городе Астрахани, большом и промышленном по тем временам.

В самом начале века Астрахань развивалась бурно и стремительно. Рыбная ловля — осётры, стерлядь, белуга, — чёрная икра, добыча самосадочной соли дали возможность городу расти и шириться. Бурлаки сплавляли по Волге хлеб из городов Среднего Поволжья, а обратно тянули бечевой барки, нагруженные рыбой, солью и восточными товарами. Население стало пёстрым и разнообразным — жили здесь довольно значительные колонии армянских, гилянских, бухарских и даже индийских купцов, но основу составляли солдаты и стрельцы. Их после знаменитого стрелецкого бунта в Москве Пётр рассылал по окраинам России, и особенно много скопилось их в Астрахани. Бойко шла торговля с Востоком, и даже сам Артемий Волынский, пробыв три года и несколько месяцев в Персии, немало способствовал успешному обороту товаров.

Но к 1705 году произвол властей, непомерные подати и взятки настолько укрепились в городе, что жители не выдержали.

Особенно усердствовал сам воевода, Тимофей Ржевский, алчный, жестокий и крайне тупой человек. В месяцы, когда кончалась навигация и хлеба уже не подвозили из России, он продавал скупленное заранее зерно по бешеным ценам, наживался на спекуляции, а других торговцев выживал всеми доступными ему методами — облагал такими поборами, что торговать становилось в убыток.

Но Тимофей Ржевский хотел выглядеть в глазах молодого Петра рачительным и послушным слугой. Только что в Москве Пётр начал обрезать бороды боярам и уговаривал их сменить старую русскую одежду с длиннейшими рукавами, не дававшую возможности даже шевелить руками, как Тимофей заскочил вперёд самого царя: в Астрахани хватали на улицах людей и отстригали им бороды, прямо на перекрёстках отрезали ножницами длинные полы и рукава. Нередко прихватывали и кожу, и крики и стоны раздавались по всей Астрахани.

Стонали больше всего стрельцы, сосланные сюда в качестве рядовых солдат. Уменьшение жалованья, увеличение поставки дров для заводов сделали их положение невыносимым. А офицеры присвоили себе право бить солдат и стрельцов за малейшую провинность, заставляли работать на своих усадьбах, штрафовали за малейшую мелочь.

Стрельцы помнили ещё о своей силе, собрались и устроили заговор. Забил в городе набат, тревожный звон колокола возвестил самым жестоким из высоких чинов города, что пришёл их час. Схватили Ржевского, повязали всех полковников и офицеров, наиболее ненавистных горожанам и солдатам, и кого повесили, кого изрезали ножами, кого застрелили. Триста человек погубили восставшие. Но порядок в городе не был нарушен: заговорщики избрали круг — власть, а первыми лицами выбрали старшину — ярославского купца Якова Носова ~ и астраханского бургомистра Гаврилу Ганчева.

Известие о восстании ошеломило царя своей неожиданностью. Шла война, Пётр боролся за Прибалтику, а тут, в тылу, разразилось событие, заставившее его всё бросить и направить на подавление бунта самого главного фельдмаршала, под руководством которого велась осада Риги и держались главные силы на случай, если бы шведы получили помощь. Однако Пётр направил на подавление восстания именно Бориса Петровича Шереметева, хоть и знал, что тот не отличается расторопностью, медлит, возит с собой огромные обозы и никогда не спешит выполнять распоряжения царя.

Но Пётр учитывал и то, что руки старого фельдмаршала не были обагрены кровью выступавших в Москве стрельцов — он не принимал участия в казнях, был родовит и знатен и уже создал себе славу удачливого полководца.

Ох, как же не хотелось Борису Петровичу ехать к Астрахани! Он использовал каждый повод, чтобы задержаться в пути, тщательно и чрезвычайно медленно готовился к походу. Он на месяц остановился в Москве, отписываясь тем, что сюда прибыли только батальон солдат да один эскадрон конницы, а два полка, намеченные для подавления восстания, были всё ещё в дороге.

Сжав зубы, зверея от такой нерасторопности, Пётр настойчиво советовал Шереметеву поспешать, но тот уже из Саратова стал проситься обратно в Москву: дескать, всё равно зиму придётся переждать. Пётр пришёл в бешенство и отправил к Шереметеву своего рода комиссара — сержанта Михаила Ивановича Щепотьева — с указом, что «он будет доносить, то и извольте чинить».

Этот сержант был как бы надсмотрщиком над фельдмаршалом, и Шереметев жестоко обиделся. Он стал писать о новоиспечённом комиссаре кляузы, всецело погрузился в склоки и сплетни. Но Щепотьев, несмотря на грубые и нелестные отзывы о нём царю, сделал-таки своё дело: Шереметев заспешил.

Восставшие между тем одумались, а неудача под Царицыном и вовсе заставила их искать выхода из положения. Они ещё держали в своих руках Астрахань, Тёрки, Гурьев, Чёрный и Красный Яр, но понимали, что расплата придёт, и постарались предупредить её. Депутаты от стрельцов отправились было на Дон — поднять казаков, но те схватили их и привезли в Москву.

Приказные уже готовились натирать мылом верёвки, чтобы повесить непокорных, да вмешался Пётр. Он приказал привезти депутацию в Гродно, где был в то время с войсками, выслушал повстанцев, вручил им грамоту с призывом выдать зачинщиков, после чего обещал помиловать всех остальных.

Пётр распорядился отправить депутатов в Астрахань как добрых людей, дав им надёжную охрану, и не противодействовать их общению с астраханцами, чтобы они могли зачитать его грамоту народу. И Шереметеву царь велел поступать с астраханцами милостиво и обнадёжить их царским прощением.

Но Борис Петрович не стал уповать на мирное решение дела — оно не сулило ему ни славы, ни прибытка. Он схватил депутацию, штурмом взял Чёрный Яр, не оказавший ему, впрочем, никакого сопротивления, повесил и расстрелял многих горожан, а потом таким же манером обошёлся и с астраханцами. Никто не противился правительственным войскам, но в городе уже распространился слух о царской милости, а Шереметев захватил Астрахань, сжёг её, а многочисленных горожан, вышедших встречать его и уверенных, что он везёт царское прощение, приказал повесить.