Александр Логачев - Капитан госбезопасности. Ленинград-39

• Название: Капитан госбезопасности. Ленинград-39
• Автор: Александр Логачев
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-4226-0273-5

Накануне советско-финской войны активизируются вражеские разведки. Финская разведка отправляет в Ленинград своего самого ценного агента, до того «законсервированного» и приберегаемого на крайний случай. Ему дано задание особой важности – такой важности, что разрешено задействовать все резервы финской резидентуры и позволено прибегать к любым, даже самым радикальным методам, другими словами – не останавливаться ни перед чем.

Вычислить шпиона и задержать предстоит капитану госбезопасности Шепелеву и его опергруппе.

---

– Пуукко. Он годится для всего и используется везде. Резать хлеб, свежевать дичь, вонзаться в тело врага, – полковник вытер нож об траву и убрал его в кожаные ножны, подвешенные к левому боку. – Форма скальпеля, как известно, скопирована с нашего пуукко. Скальпель годится только для хирургических операций. Прошло время пуукко, настало время хирургических операций. Я понимаю.

Потом, промыв рыбу в речной воде, набрав в котелок воды и вернувшись к костру, Свенсон продолжил:

– Меландер похож на хирурга в маске. Скальпелем работает уверенно, а его настоящего лица не видно. Никто не может сказать, что он за человек. Даже никто не может толково описать его внешность. Имевшие с ним дело говорят лишь о своих впечатлениях от Меландера. Впечатления получаются разные. Наверное, для разведчика это неплохо.

Свенсон подвесил котелок над огнем и закончил свою мысль:

– Я понимаю – пришло время Меландера…

Вот что вспомнилось Маннергейму сейчас, когда он стоял возле ковра с оружием. Когда хозяин предавался думам, Филька беспокойно ерзал, чесал лапой грудь и за ушами. Кот почуял, что где-то в мыслях хозяина плавала рыба. А Меландер тем временем говорил:

– Наиважнейший стратегический вопрос – пошлют ли Великобритания и Франция свои войска. Мое мнение – позиция Германии и нерешительность скандинавов вынудят их отказаться от этой идеи. И англичане с французами ограничат свое участие в войне отправкой оружия. Вся помощь пойдет обходным и долгим путем: морем до Норвегии, затем сушей через Швецию. Оружия будет недостаточно, еще меньше содействия следует ожидать в живой силе. Здесь рассчитывать приходится на отдельных добровольцев, главным образом, на шведов. Итак, резюмирую – биться придется практически в одиночку. Я все сказал, господин маршал.

Барон Маннергейм, вернулся к столу, сел за него. Огладил усы, посмотрел на своего кота. Филька, встретив взгляд хозяина, зевнул во всю пасть и принялся вылизывать лапу.

– Могу вам сказать, полковник, что я пришел к тем же выводам, – сказал барон. – Главнейшим вопросом для нас является позиция Германии. Потому что войны не избежать! Потому что Каллио – осел. Потому что Эркко – мерин[8]. Этот мерин заявил в Москве, что, видишь ли, у финнов сейчас есть дела поважнее. Повторит ли он тоже самое у расстрельной стены?

Главнокомандующий вытащил из кармана рейтуз сине-белый платок и утер со лба выступивший пот.

– Единственное на что мы можем рассчитывать в предстоящей войне – измотать красных, заставить их увязнуть в нашей линии обороны и добиться заключения мира на приемлемых условиях. Для этого нам необходимы иностранные войска и оружие, как можно больше и того, и другого. Потому надо что-то делать с германской позицией. Можем ли мы если не изменить ее, то хотя бы поколебать, полковник?

На этот раз Меландер ответил не сразу, видимо, вопрос застал его врасплох.

– Не вижу, как это сделать. Контактов с абвером и лично с адмиралом Канарисом, пожалуй, не хватит…

– Нет ничего невозможного. Ведь это же ваши слова, полковник. Не так ли? – не дав полковнику ответить, маршал продолжил: – Вот что я подумал… Прошедшая без сна ночь натолкнула меня на одну мысль, – Маннергейм словно прислушался к чему-то, словно за окном проходил кавалерийский эскадрон. Но, видимо, он прислушивался к своим сомнениям. – По вашим же сведениям, полковник, русские создали новый тяжелый танк. И даже успешно провели его испытания. По вашим же утверждениям, этот танк – нечто невиданное. Непробиваемый и сверхпроходимый. И подобного нет ни у немцев, ни у кого другого в мире. Только у русских.

Кот чувствовал, с каким отвращением его хозяин выговаривает непонятное слово «танк». Филька не мог знать, что его хозяин ненавидит танки так сильно, как может ненавидеть железных коней только старый кавалерист.

– Как вы думаете, полковник, – спросил маршал, – на что готовы пойти немцы за обладание чертежами этого танка? Если учесть, что Гитлер, несмотря ни на какие пакты о дружбе, видит в Советской России своего главного противника?

Начальник разведки улыбнулся. Когда Меландер улыбался, никто не смог бы угадать в нем начальника разведки, так и тянуло сказать: «Ну, что вы, какой он начальник, какой разведки. Открытый, простодушный человек». А улыбнулся Меландер, потому что угадал ход мыслей главнокомандующего.

– По крайней мере, – ответил полковник, – немцы смогли бы тогда ограничить свое воздействие на конфликт пассивным нейтралитетом. Это бы не противоречило бы их пакту с красными и открыло бы путь английским и французским войскам.

– И нам это дало бы шанс на выход из войны малой кровью, – добавил Маннергейм. – Тогда поговорим о возможном и невозможном.

– Добыть чертежи танка не менее сложно, чем пригнать в Германию сам танк. То есть совершенно невозможно, – сказал Меландер, и его улыбка стала еще шире.

– Вы предлагаете, – Маннергейм выдвинул ящик стола, – передать адмиралу Канарису ваши мифы о непобедимости танка русских, а вместо чертежей отдать вот этот ваш… С просьбой передать лично Гитлеру.

Маршал вытащил из ящика лист бумаги, на котором синела трава, белели кривые ромашки и зеленел однобашенный танк, намалеванный детской рукой. На башне танка красным карандашом было выведено «КВ». Маннергейм бросил рисунок на стол.

– Совершенно невозможно добывать какие-либо секреты в Советской России, – продолжал Меландер, не переставая улыбаться. – Сама страна – закрытая, строго охраняемая территория. Внутри все друг за другом следят и друг на друга доносят. Хватают по малейшему подозрению. Засекречено все без исключения. А к настоящим секретам на пушечный выстрел не подпустят. Чтобы завладеть чертежами, надо вскрыть не один сейф, потом как-то вынести эту чудовищную груду бумаги. Даже проникнуть на завод, где проектируются эти танки – задача невыполнимая. Тем более, как я понимаю, работа предстоит срочная, длительные разработки не годятся. Тем более невыполнима задача для моей резидентуры в Ленинграде, она малочисленна и не подготовлена к операциям подобной сложности.

Кот маршала Маннергейма увидел, что хозяин закипает. И злит его этот двуногий с запахом свиных колбасок. Филька выпустил когти и вонзил их в обшивку кресла. А если, подумал кот, подбежать и цапнуть двуногого за руку, что свешивается с подлокотника, а потом броситься под защиту хозяина?

– Но нет ничего невозможного, господин маршал, – полковник Меландер поднялся со своего кресла, улыбка ушла с его лица, уступив место выражению полной сосредоточенности. – В этом мире нет ничего невозможного, господин маршал. Вопрос возможности и невозможности – это всего лишь вопрос готовности к жертвам и затратам.

– И как вы намерены действовать, полковник? О каких жертвах и затратах вы говорите? – Маннергейм тоже поднялся из-за стола, сложил руки за спиной и вскинул голову.

Кот Филька убрал когти в подушки, а лапы – под себя, увидев, что его хозяин успокаивается.

– Помните, господин маршал, я вам рассказывал об одном человеке…

– А-а, – кивнул Маннергейм, – некий русский, которого вы бережете, как говорят те же русские, на черный день. С выдающимися способностями.

– Да, он самый. Он стоит всех моих агентов и в придачу всех агентов абвера на территории Советской России. Более талантливого разведчика я не встречал и о таких не слышал. Он способен подчинить себе любую ситуацию и любого человека.

– Он еще, кажется, вы говорили, отменный боец? – Маршал вернул в ящик стола детский рисунок.

– Так точно. Великолепный стрелок, гимнаст и знаток борьбы. И умения постоянно совершенствует. К тому же у него звериное чутье на опасность, стопроцентная нервная выдержка и бешеная ненависть к большевикам. Если вы подтвердите, что настал черный день, то я готов ввести в дело моего человека.

– Да, – твердо сказал маршал, – сейчас именно такой день. Решается судьба Финляндии и наши судьбы.

– Но на этом человеке необходимые жертвы и затраты не исчерпываются, – и Меландер неожиданно взглянул на кота маршала Маннергейма – словно иглы всадил в зеленые кошачьи глаза. Филька выгнул спину, шерсть на загривке стала дыбом.

– Что еще? – спросил маршал.

– Возможно, придется пожертвовать частью моей ленинградской резидентуры, – полковник Меландер оторвал взгляд от кошачьих зрачков, перевел его на увенчанной шведской короной вензель из двух букв «F» на маршальском погоне[9]. – Если не всей вообще. Если игра того стоит…

– Игра того стоит, полковник, – в голосе главнокомандующего слышалось раздражение. Ну, сколько можно об одном и том же – что на Финляндию надвигается Апокалипсис. Чего ж еще ждать, какой же еще вам черный день требуется? – И он, этот ваш герой, полковник, решит неразрешимый вопрос?

– Да. Хотя бы потому, что я вижу, как его можно решить.

– Ведь вы сами только что толковали мне о невозможности выкрасть чертежи, не говоря уж о танке.