Анастасия Дробина - Дорогой длинною

• Название: Дорогой длинною
• Автор: Анастасия Дробина
• Издательство: Анима
• Жанр: Великолепные истории
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-94320-066-3

Цыганские повести Анастасии Дробиной многократно переиздавались как под собственным именем, так и под псевдонимом (Анастасия Туманова). К сожалению. практически все эти книги имеют неточности технического характера. Данное коллекционное издание представляет первую книгу романа в полном авторском варианте. Под одной обложкой сведены части, действие которых разворачивается с 1870 по 1901 год

---

– Выбрал место, чёрт… - пробурчала Варька, с сердцем ломая о колено сухие ветви для костра. - На самом конском водопое! Со всей деревни сюда, поди, гоняют!

– Ну и что? - удивилась Настя. - Мы же в сторонке… Разве помешаем?

Варька ещё больше нахмурилась, но пояснять не стала. Не глядя, бросила брату:

– Сам огонь разожги, я в деревню пошла!

– Ну, дэвлэса… Эй, Настя! - нерешительно позвал он. - Ты-то куда?

Останешься, может?

– Нет, я иду, я тоже иду! Варька, Варенька, подожди меня! - Настя крепче затянула на груди тесёмки кофты и побежала вслед за мелькающим на дороге зелёным платком.

У крайнего дома Варька осмотрела Настю с головы до ног. Вздохнув, сказала:

– Туфли бы тебе снять…

– Зачем?

– Ха! Да кто ж тебе подаст, если у тебя туфли дороже мешка с зерном?!

– Они ведь уже разбиты все…- неуверенно сказала Настя. - Ну, ладно, хорошо… Она сбросила туфли и зашагала рядом с Варькой босиком по серой пыли, но уже через несколько шагов споткнулась, сморщилась и схватилась за ногу:

– Ой-й-й…

– Не до крови?! - кинулась к ней Варька. Они тут же уселись на обочине и принялись рассматривать Настину пятку. Крови, к счастью, не было, но Варька распорядилась:

– Одевай назад! Покалечишься ещё… Илья с меня голову снимет.

– Не буду! - взвилась Настя. - Привыкну! Пошли!

Из-за забора тем временем высыпала целая ватага крестьянских детишек: голоногих, чумазых, в холщовых рубашках, с растрёпанными соломенными головками. Все они, как по команде, засунули пальцы в носы и воззрились на цыганок.

– У-у-у, всех в мешок пересажаю! - погрозила им Варька, и ребятишки с испуганным щебетом брызнули прочь. Варька рассмеялась и ускорила шаг.

Из-за поворота донеслись звонкие детские крики:

– Мамка, тятя, цыганки идут! Одна красивая такая!

– Это про меня! - горделиво подбоченилась Варька, и Настя прыснула.

Варька же со смешком показала ей вперёд:

– Гляди - встречают уж!

Действительно, в одном из дворов толстая тётка, косясь на цыганок, вовсю загоняла в изгородь квохчущих кур. С соседнего забора молодуха проворно стаскивала сохнущее бельё. Ещё дальше сухая, вся в чёрном старуха, бранясь, волокла домой отчаянно орущего ребёнка, минуту назад спокойно игравшего на дороге. Ребятишки постарше вернулись и, выстроившись вдоль дороги, ели глазами Варьку и Настю.

– Э, красавица, красавица ненаглядная! - завела Варька привычную песню, заглядывая через забор. - Дай на судьбу счастливую погадаю! Денег мне не надобно. За красоту твою все тебе расскажу… Молодуха недоверчиво, зажимая под локтем свёрток белья, подошла к забору - и вдруг всплеснула руками, чуть не уронив выстиранные рубахи в пыль двора:

– Ахти мне! Чудо-то какое! Ос-споди! Тётка Гапа! Нюшка! Ганька!

Бежите смотреть, отродясь такой цыганки не видавши! Как с иконы сошла!

У Насти загорелись щёки. Она опустила ресницы и стояла неподвижно всё то время, пока к ним с Варькой сбегался народ. Через четверть часа у дороги толпилось полдеревни. В основном это были бабы и ребятишки, тут же взявшие цыганок в плотное кольцо. Они бесцеремонно разглядывали Настю, смеялись, спрашивали: "Откуда ты такая взялась-то, касаточка ясная?"

– Вот какая у нас Настька! - расхвасталась Варька. - Она в нашем таборе лучше всех гадает, правду говорю! Молоденькая, ты ей руку-то дай, не пожалеешь!

Молодуха, первая увидевшая их, смущённо потёрла руку о подол и дощечкой протянула Насте. Варька тут же скроила безразличную мину, уселась на траву и, глядя поверх головы Насти на солнце, вполголоса запела по-цыгански:

– Драбар, драбар… Пхэн: "ром тыро матыбнарё, сасуй тыри злыдня… Ай, дале, пхарес тукэ дэ адава кхэр[68]"…

– Муж твой молодой пьяница… - неуверенно начала Настя. - Свекровь твоя - ведьмища… Тяжело тебе, милая, в этом доме живётся…

– На гара тут палором лынэ, ай ясвэндыр дукхэна якха… - закрыв глаза, напевала Варька. Настя продолжала:

– Недавно тебя замуж взяли, а уже все глаза выплакала, по дому скучаешь. По матушке с батюшкой, по сестрицам малым…

– И по бра-а-атику… - вдруг всхлипнула молодуха, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Бабы вокруг сочувственно покосились на неё. Настя погладила её по ладони, покачала головой. Вздохнув, посоветовала:

– Терпи, родненькая. Бог терпел и нам велел. Совсем скоро ребёночка родишь, а через год - ещё одного, а там ещё девочку, и все живы будут, и здоровья хорошего, ими и утешишься. Молись богу, всё ладно будет.

Варька оборвала свою песню, изумлённо посмотрела на невестку из-под ребра ладони. Та улыбалась всхлипывающей бабе, держа её за руку.

– Тьфу, проклятая, всю душу раздеребанила… - пробормотала молодуха, трубно сморкаясь в край передника и нехотя вытаскивая руку из ладоней Насти. - Погодь, чичас вынесу что найду, пока свекруха в поле… Она побежала в избу, нетерпеливо отгоняя путавшихся под ногами гусей и ребятишек. А Настю опять принялись вертеть из стороны в сторону:

– Какая чистая, светленькая! Ручки тонкие!

– Ой, глаза какие жгушшие! Ой, мой дурак не увидал бы!

– А что ты ещё умеешь делать? Умеешь болести заговаривать?

– Болести я умею! - встряла Варька. - Всё, что хочешь, даже дурные могу! Мужики ваши не страдают ли?

Грохнул хохот. Настя смутилась, сердито покосилась на смеющуюся вместе с бабами Варьку.

– Ты им спой лучше. - шёпотом посоветовала та. - Без курицы не уйдём!

– Как "спой"? Без гитары? Я и не в голосе пока что…

– "Не в голосе"… Что эти-то понимают? Не графья в ресторане, небось… Давай "Ништо в полюшке", я подтяну. Эх, Ильи нету, дали бы сейчас жару на три голоса… Эй, люди добрые, вы послушайте лучше, как Настька наша поёт! Слушайте, больше уж нигде такого не услышите, в раю разве что, и то, если кому свезёт… Настя досадливо взмахнула рукой, обрывая Варькины зазывания. Спокойно, как в хоре, взяла дыхание, - и высокая, чистая нота взлетела в меркнущее небо, где уже зажглись три еле заметные звезды. И тихо-тихо стало на дороге.

Ништо в полюшке не колышется,
Только горький напев рядом слышится…

Чуть погодя мягко вступила вторым голосом Варька, и обе цыганки улыбнулись друг дружке, вспомнив одно и то же: вечер в ресторане, молчащие люди за столиками, хор, девочка-солистка с длинными, переброшенными на грудь косами… Недавно совсем было это, а кажется - сто лет прошло… Песня кончилась, и Варька, торжествующе обведя глазами слушателей, увидела, что большинство баб хлюпают носами и вытирают глаза углами платка.

– Ещё! Дорогая, миленькая, ещё спой! Уж так у тебя ладно выходит, любодорого слушать! Спой, цыганочка! - наперебой стали они упрашивать Настю.

Но Варька замахала руками:

– Завтра, люди добрые, завтра ещё придём! А сейчас вон смеркается уже, нам к шатру пора, не то Настьку муж прибьёт, он у неё - у-у-у! Зверь зверущий!

– Вот так завсегда и бывает. - убеждённо сказала необъятных размеров тётка с повязанным под обширной грудью серым передником и в разбитых лаптях, видных из-под края изорванной юбки. - Ежели жона - раскрасавица, так мужик - сущий каркадил! Для чего это так, а?

– Для порядка. - важно ответила Варька. - Для единого порядка, тётушка.

Рассуди: если сама красивая - так тебе и в мужья красавчика подавай? Не много ль радости для одной? Бог наверху - он всё видит… Давайте, кому чего не жалко, - кидайте в фартуки!

Накидали им довольно много - хотя курицы, как надеялась Варька, никто не дал. Зато принесли картошки, пшена, хлеба, а молодуха, воровато оглядываясь, вынесла из избы приличный шматок сала.

– Держи, красивая… Да прячь, прячь, а то ещё свекрухе кто нажалится… Продали бы вы мне сулемы, траванула бы я её, холеру… Да шутю, шутю, чего глаза распахнула? Бежи к своему каркадилу… Да смотрите приходите завтра!

– Ну, курицу завтра возьмём. - загадочно сказала Варька, когда они медленно шли по затянувшейся росой траве через поле к речушке.

– Как это? - удивилась Настя.

– Увидишь… У, какой туман, завтра жарко будет! Вон огонь Илья развёл, видишь? Заворачивай!

В тёмной воде реки, невидимые, бродили, плескались, тихо пофыркивали лошади. Тонкий месяц медленно всплыл над ракитником, и конские спины в воде реки казались залитыми серебром. Костёр ещё не прогорел, метался жаркими языками среди наваленного хвороста, и две высокие мужские тени стояли возле огня рядом, негромко разговаривая.

– Господи, что ж ты не уберёг… - с горечью пробормотала Варька.

Настя, идущая впереди, обернулась.

– О чём ты?

– Ни о чём. - буркнула Варька. - Может, обойдётся ещё… Но, подойдя к огню, она уже точно знала: не обойдётся. В реке рядом с гнедыми Ильи бродили две чужие лошади. Это были конь и кобыла, вороные трёхлетки-ахалтекинцы, с подобранной грудью, с сухими, словно выточенными из кости головками. Они лениво переступали в серебряной от лунного света воде, клали головы на спины друг другу, и жеребец всё порывался нежно куснуть подругу, а та жеманно отводила круп и косилась из темноты блестящим глазом.