Максанс Фермин - Черная скрипка

• Название: Черная скрипка
• Автор: Максанс Фермин
• Издательство: Симпозиум
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-89091-259-3

Максанс Фермин (род. в 1968) — любимец французской читающей публики, автор четырех романов, восторженно встреченных критикой. Действие романа «Черная скрипка» разворачивается в блестящей, легкомысленной, интригующей Венеции XVIII столетия. Гениальный скрипичный мастер ломает жизнь гениальному композитору, нисколько не подозревая об этом. Причиной оказывается загадочная черная скрипка, порожденная всепоглощающей страстью…

---

II

24

По странной душевной наклонности, граничившей порою с безумием, я посвятил всего себя одной цели, и цель эта была — претворить музыку в жизнь. Я хотел, чтобы обо мне говорили: «Эразм, величайший скрипичный мастер всех времен». Я знал, что во мне есть толика гениальности.

Когда начиналась эта история, я был совсем еще юн. Жил я далеко от Венеции, в городе, который называется Кремона и который является тем местом, где впервые начали изготавливать скрипки. Именно там в начале шестнадцатого века и появилась скрипка. И там я научился искусству скрипичного мастера.

Мне было предназначено учиться на скрипичного мастера, но я мечтал о большем. О стократ более значительном, великом. Я хотел создать самую прекрасную скрипку на свете, идеальную скрипку, обладающую столь совершенным звучанием, что любой играющий на ней обращался бы ее звуками к небесам и говорил с Богом.

25

С детства я любил музыку и служил ей. И, служа музыке, я хотел служить Богу. Вовсе не из тщеславия, а убежденный, что я наделен неординарным талантом и небывалой волей, а также тем настроем души, который делает некоторых людей гениями или безумцами, что, как известно, в сущности, одно и то же.

Всю жизнь я посвятил одному — совершенствованию в своем искусстве. Я вставал по утрам, ел, пил, прогуливался, спал, — но все это я делал ради музыки. Небывалой музыки, которую я хотел заключить в мои скрипки.

Эта совершенная музыка, по сути дела, человеческий голос. Голос женщины. Женщины, которую я знал лучше, чем себя самого. Голос, который я знал лучше, чем собственный. Однако голос этот, к величайшему моему сожалению, я слышал только во сне.

26

Я знаю лишь один инструмент, звучание которого сродни человеческому голосу. Это скрипка. С того самого момента, когда я впервые ощутил вибрацию, которую порождает соприкосновение смычка с четырьмя струнами скрипки, моя страстная любовь к этому инструменту ни на йоту не уменьшилась. Скрипка — это голос.

Как-то отец исполнил при мне пиесу, взволновавшую меня до глубины души.

— Вот именно такое я и хотел бы делать, — сказал я ему, как только он отложил смычок.

— Ты хочешь стать скрипачом?

— Не только. Я хотел бы создавать скрипки, которые обращаются к человеческому сердцу. А еще — сделать самую прекрасную скрипку на свете.

Он как-то строго смотрел на меня, правда, строгость эта смягчена была интересом, который вызвали у него мои слова.

— Ты и впрямь хотел бы заниматься этим ремеслом?

— Да, — решительно ответил я.

— Что ж, прекрасно. Завтра пойдем поглядим, есть ли у тебя к нему способности.

На другой день он привел меня в мастерскую Франческо Страдивари, отец которого, прославленный Антонио Страдивари, недавно умер.

27

Франческо Страдивари был человеком другого времени. Обладая большими познаниями, он, однако, не был одарен гениальностью своего знаменитого родителя. Когда он принимал меня в ученики, семейное их дело клонилось к упадку. Самому же Франческо оставалось жить чуть более года. Золотой век кремонских скрипичных мастерских подходил к концу.

Франческо был немногословен. Свои радости и горести он выражал музыкой. Играл он много и подолгу, сложив заботы по изготовлению скрипок на подмастерьев. Правда, подписывал он инструменты своим именем, а иногда, когда дело касалось исполнения заказа какой-нибудь высокопоставленной особы, так даже отцовским именем.

Великие мира сего уже с давних пор стремились быть обладателями «Страдивари», сколь бы ни была высока цена. К придворному оркестру, если в нем не было инструментов мэтра Антонио, относились чаще всего с пренебрежением, и знаменитые солисты просто-напросто отказывались играть в нем. Так что короли, князья и герцоги, как истые меценаты, готовы были платить огромные деньги, лишь бы приобрести для своей капеллы одну или несколько скрипок, сделанных великим Страдивари.

Как-то шведский король прислал своего капельмейстера приобрести небольшой альт для своего сына. Посланец уточнил, что, само собой разумеется, король желает иметь только «Страдивари». Однако все инструменты мастера Антонио были давно уже проданы. Но Франческо решил проблему, отдав королевскому посланцу за очень неплохую цену инструмент, который он только что закончил. Табличка на альте гласила:

Franciscus Stradivarius Cremonencis

Filius Antonii facebiat Anno 1742[7]

Через два месяца посланец шведского короля приехал снова.

— Его величество король Швеции в бешенстве, — объявил он. — Купленный им альт оказался не настоящим «Страдивари».

После чего он достал набитый золотом кошелек и бросил на стол.

— Полагаю, этого вам хватит?

Не промолвив ни слова, Франческо взял альт и с грустью оглядел его.

Посланец с тревогой смотрел на мастера, который, похоже, был в ярости.

— Ах, не настоящий «Страдивари»! — пробормотал Франческо сквозь зубы. — Ну что ж, вы получите у меня настоящего «Страдивари»!

Он стремительно направился в мастерскую и заперся в ней. Слышно было, как он что-то там делает. Но вот после довольно долгого отсутствия он вышел, держа в руках инструмент, почти в точности похожий на тот, который ему возвратили. Но на табличке этого альта было написано:

Antonius Stradivarius Cremonensis

Facebiat anno 1737[8]

Рассказывают, будто шведский король оповестил чуть ли не всю Европу о том, что купил буквально на вес золота последний инструмент, сделанный мастером из Кремоны.

Франческо же, разумеется, всего-навсего сменил табличку на альте, увеличив этой простейшей операцией стоимость инструмента в десятки раз.

Вот так благодаря королю Швеции Франческо разбогател. Но одновременно с богатством к нему пришла желчность.

Франческо Страдивари утратил иллюзии и был исполнен горечи, что, в сущности, свойственно человеку, который понимает, что является хранителем беспримерного знания, но видит, как с каждым днем оно понемногу растрачивается впустую. Слава великого отца бросала на него тень, мешавшую ему исполнять в полную силу и с чувством удовлетворения свой труд художника. А вскоре он вообще перестал брать в руки рабочие инструменты, ограничившись надзором за тем, как трудятся подмастерья.

Поутру, проснувшись, он первым делом брался за скрипку и играл для разминки пальцев арпеджио. Затем переходил к более трудным пиесам и под вечер наконец решался сыграть несколько мелодий собственного сочинения.

Когда кто-нибудь из учеников набирался смелости задать ему вопрос, Франческо брал скрипку и играл до тех пор, пока не чувствовал, что в слушателе рождается волнение. Тогда он останавливался и наставительно говорил:

— Когда вы сможете своей игрой на скрипке вызвать слезы, вы поймете, что голос ваш вам абсолютно без надобности.

Думаю, Франческо понимал, что является всего лишь сыном величайшего скрипичного мастера всех времен, и это повергало его в глубокое отчаяние.

В отличие от своего молчаливого учителя, я был юноша весьма кипучего нрава. Моя внутренняя музыка проявлялась в беспрестанной болтовне, криках, гневе, взрывах смеха, одним словом, в звуковых колебаниях всевозможного рода. Если душа Франческо Страдивари жаждала тишины, моя впитывала в себя звуки, как губка.

Между пустотой и вибрацией не было у музыки инструмента лучшего, нежели моя страстная любовь к скрипке. Страстная любовь сродни той, какую испытывал великий Страдивари, которого я ни разу не видел, но которого — и в этом я был убежден — знал лучше, чем кто-либо другой.

28

Долго еще после смерти Антонио Страдивари мастерская была наполнена вибрацией его необыкновенной энергии.

То была вибрация, неощутимая для большинства смертных, но явственная для некоторых чувствительных душ, и меня она пронизывала всякий раз, когда я входил в помещение, где трудился мастер. В то время как Франческо в разбросанных по всей мастерской частях инструментов — дек, грифов, завитков — видел всего лишь свалку деревянных деталей, что предназначены для изготовления вещи, производящей звуки, пусть даже особенные и необыкновенные, я провидел в них чудесное проявление равновесия, позволяющего сотворять звук, который соединяет человеческий мир с миром небесным.

29

Привел меня к созданию черной скрипки сон.

Я был неисправимый сновидец. Днем я грезил с открытыми глазами в мастерской, а всю ночь смотрел сны. То было единственное занятие на земле, кроме изготовления скрипок, которое дарило мне счастье.

Причем каждую ночь я видел один и тот же сон. Этакую историю без начала и конца.

Мне являлась женщина. Я не знал о ней ничего, не знал, как она выглядит, какое у нее лицо, фигура. Но ее золотой голос, звучавший в моих сновидениях, пронзал мне сердце, стоило только мне его услышать.