Ирина Степановская - Манящий запах жареной картошки

• Название: Манящий запах жареной картошки
• Автор: Ирина Степановская
• Издательство: ACT: Транзиткнига
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-036394-Х, 5-9713-2048-3, 5-9578-3932-9, 985-13-7528-4

Ирина Степановская, автор романов «День да ночь…», «Экзотические птицы», «Боковая ветвь», «Вслед за Ремарком», представляет новую книгу.

Это истории о том, как хочется людям любви и как дорого порой приходится за нее платить, как трудно воспитывать детей и что считать основным инстинктом…

И наконец, о том, как все-таки дорог каждому человеку манящий запах детства — запах родного дома, где тебя всегда ждут и любят.

---

— Надо раздеваться, — сказала я и стянула с себя свитер. Сережа тоже снял свой и засунул его в наш рюкзак.

В этот день мы еще немножко покатались на самой вершине. Перед нами был открыт весь небесный свод. Верхний край Чегета, заваленный тоннами снега, будто вгрызался в яркую синеву остроконечными каменными резцами. Сбоку же возвышался Эльбрус — две его огромные снежные шапки, казалось, настолько близки, что можно до них дотронуться рукой, однако Приют Одиннадцати чернел на его боку только еле видимой маленькой точкой, а станции подъемников вовсе не были видны.

В следующие два дня мы опять катались вверх-вниз до изнеможения, потом пили чай и глинтвейн в «Ае», и опять вверх-вниз. Молодое Сережино тело требовало нагрузки, я же мечтала об одном — где-нибудь прислониться к нагретой солнцем скале и на время затихнуть, как божья коровка, вылезшая слишком рано по весне на первое тепло. Но пока я не могла себе этого позволить. Еще не хватало, чтобы какая-нибудь алчущая девица легким поворотом лыж отобрала у меня мою любовь. Утром же четвертого дня мышцы мои наполнились неподъемной тяжестью, глаза налились кровяными прожилками, в висках стучало, и я поняла, что не смогу сделать на горе ни шагу.

«Значит, судьбу не обманешь», — подумала я и сказала Сереже:

— Ты иди катайся, если в состоянии, а мне необходим день отдыха. Я должна полежать и попариться в сауне. Иначе мне не выдержать проверки Чегетом. Не беспокойся, я не буду скучать!

— А я и не беспокоюсь! — Он наклонился ко мне, поцеловал в щеку, схватил свои лыжи и убежал к подъемнику, а следом за ним, переглядываясь и хихикая, устремились девчонки — те самые, в знакомых комбинезонах — белом и цвета металлик. Они сидели в столовой недалеко от нас, и я видела, как хищно они поглядывали на моего Сережу. И я осталась одна на весь длинный без Сережи день. Записалась в сауну, побродила по опустевшему холлу и решила выпить чашечку кофе.

«Чегет не любит «чайников», это верно, — думала я, сидя в одиночестве за своим столиком и сбоку разглядывая витые рога, приделанные к каминной трубе. — Но разве могу я в самом деле рассчитывать, что он всю жизнь проведет со мной? Он все равно скоро меня покинет, и тогда я останусь одна…»

— А вы почему не катаетесь? — вдруг услышала я чей-то негромкий голос, вторгшийся в мои печальные размышления.

— Устала, — честно ответила я, поднимая глаза. Передо мной стоял Михаил в полном спортивном облачении — довольно истертом горнолыжном комбинезоне, шапочке и перчатках. Только лыж при нем не было — они хранились в подвале, в сушилке.

— Не возражаете, если я присяду?

Он принес себе кофе с коньяком, а потом, решив, что рюмочка-другая с утра не повредит и мне, раз я не катаюсь, принес еще кофе, коньяка и орешков, и я подумала, что он собирается начать мне изливать душу. Но начал Михаил по-другому:

— Вы на Чегете катаетесь?

— Ну да. — Я удивилась этому вопросу. Большинство мужчин слабо интересовала моя персона. Как правило, они заводили со мной разговор, чтобы рассказать о себе.

— А я на Эльбрусе. Там легче и приятнее.

— Вот это да!

Теперь я удивилась по-настоящему. По моим наблюдениям, все, кто хоть когда-нибудь проползал Чегет сверху вниз на лыжах ли, на пятой ли точке, потом с гордостью рассказывали окружающим, какие они крутые горнолыжники. А тут что я слышу: Чегет не по силам!

— Я тоже не люблю и боюсь этой горы, — ответила я. — Она для меня слишком крута и сурова. Но мне не хочется портить удовольствие Сереже, а ему там нравится.

— Этому молодому человеку?

— Да.

Михаил помолчал, потом залпом, будто для храбрости, выпил свой коньяк.

— А вы не хотите завтра покататься со мной на Эльбрусе? Там гораздо мягче спуски, и от станции Мир вниз идут такие ровные и гладкие снежные поля, что кататься на них одно удовольствие. Вам там понравится, вот увидите!

Я помолчала, потом спросила:

— А как же Сережа?

— Поверьте мне, — голос Михаила звучал печально, — ему гораздо больше понравится кататься с девушками своего возраста.

Я покраснела.

— Я был женат, — так же грустно продолжал Михаил, глядя не на меня, а в свою рюмку, — на прелестной девушке, моложе меня на восемнадцать лет. Причем она говорила, что очень меня любит. И мы действительно прожили чудесных пять лет. А потом приехали сюда, и ее увел от меня красавец в модном комбинезоне, ас катания.

— Его звали Вадим? — отчего-то спросила я.

— Не имеет значения, да я и не спрашивал, как его звали, — ответил Михаил. — Эта гора, Чегет, не любит таких людей, как я. Эта гора для нахальных молодых смельчаков, а вы, уж извините, я вижу, тоже не из такой породы.

Я хотела ответить ему что-нибудь резкое, но потом, внезапно посмотрев ему в глаза, поняла, что он, наверное, прав. И в глазах у него стояла такая застывшая боль, что я, сама не зная почему, спросила:

— А дети у вас есть?

— Дочка, — ответил он. — Но бывшая жена и ее новый муж не очень часто позволяют мне с ней видеться.

— Я поеду с вами на Эльбрус, — решительно сказала я: — Такие, как мы, должны помогать друг другу.

Он посмотрел на меня не сказать чтобы с удивлением, а с какой-то мудростью во взгляде, напоминающей мудрость старых животных. Хотя он был еще далеко не стар, я в сравнении с ним ощутила себя вдруг сильной и молодой.

Сауна и несколько часов в постели пошли мне на пользу, и, когда на следующий день я объявила Сереже, что еду с Михаилом на Эльбрус, он не расстроился.

— Ну а я тогда покатаюсь с Наташей и Леной. Ты не возражаешь?

— Лена — это та, что в комбинезоне цвета металлик?

— Откуда ты знаешь?

— У меня особый дар угадывать имена. — Я усмехнулась собственной памяти.

Ведь тогда, через два месяца после возвращения с Чегета, я все-таки позвонила Вадиму. Сам он хранил полное молчание. Позвонить ему меня вынудили обстоятельства: выяснилось, что тошнота моя была связана вовсе не с разреженным воздухом, а с другой, физиологической, причиной.

— Знаешь, — сказал он мне, — это очень некстати.

Я собираюсь жениться на одной из тех девушек, с которыми мы познакомились тогда на Чегете. Я думаю, лучше прямо сказать тебе об этом.

Он произнес это, а я еще слышала совсем другие слова. Уверенным и мягким шепотком он уговаривал меня, чтобы я ничего не боялась! Он говорил, что мы сразу поженимся, если что-нибудь будет!

— Ты собираешься жениться на девушке, что была в голубом комбинезоне? — зачем-то спросила я. Вообще-то мне было на нее абсолютно плевать.

— Ты что, подглядываешь за нами? — зло спросил Вадим. — Ты не ошиблась, она была в голубом. Но если ты попробуешь…

— Не бойся, — сказала я и повесила трубку. Больше я не видела Вадима. И он меня не видел. И жизнь, которую я прожила без него, принадлежала только мне, и я в ней была по-своему счастлива. Если бы не нынешняя поездка, я даже не вспомнила бы, что с этим человеком было связано столько трудностей, слез и переживаний. Но в конце концов, то, что я сейчас приехала сюда с Сережей, свидетельствовало только о том, что я с честью вышла из них.

Михаил уезжал раньше нас на три дня. Оставшееся до его отъезда время я проводила с ним на Эльбрусе. Кататься там оказалось для меня действительно и легче, и приятнее. Казалось, лыжи поворачивали на снежной равнине без всяких усилий с моей стороны, а бугристый выкат к подъемнику не шел ни в какое сравнение с чегетской «трубой». Я даже начала уважать сама себя, тем более что Михаил нисколько не кичился своим умением кататься, а просто не развивал большой скорости, стараясь держаться рядом. Мы свободно выписывали синусоиды на снегу, то расходясь, то снова сближаясь, и я наконец поняла всю прелесть катания на больших настоящих горах, а не на подмосковных заячьих горках. Ему не приходило в голову сказать мне: «Посиди в кафе, пока я не накатаюсь». Хотя катался он намного лучше меня. Когда я уставала, мы вместе спускались к подножию, заходили в какое-нибудь кафе. Впрочем, в конце концов мы облюбовали одно тихое и уютное место, пили там глинтвейн и ели плов — необыкновенно вкусный, приготовленный тут же, в огромном котле, с барбарисом и чесноком целыми головками. Мы разговаривали: о том о сем, даже о политике, но никогда о прошлом. Я не упоминала о своем знакомстве с Вадимом, он не рассказывал о Своей жене. Но наступил последний день перед его отъездом. Как печальны расставания! Как много переживаний с ними связано! За несколько дней я почувствовала, что этот человек стал мне во многом близок, и расстаться с ним с улыбкой, как в тысячах подобных случаях, как в песнях Визбора, мне было бы трудно. Я решила вообще не ехать с ним в последний день на Эльбрус. Да и Сережа стал на меня коситься. Его подружки не отставали от него, но утром он вдруг объявил, что хотел бы сегодня кататься вместе со мной.